Листья на звёздном ветру

Пролог (для тех, кто любит неспешные ретроспективы в прошлое) В школе межпланетных пилотов Хобан Уошбёрн считался лучшим учеником. Луна, на которой он родился, была периферийной планетой в системе из десятка таких же планет, поставляющих Альянсу самую разнообразную продукцию — от небьющейся металлической посуды до запчастей для мощных гравитационных движков. Дым от заводских труб выводился за слой разреженного, но кое-как пригодного для дыхания воздуха, и скапливался за озоновым кольцом. Сколько ни всматривайся снизу в коричневатое небо, подсвеченное прожекторами, даже самую маленькую звёздочку не увидишь. А на верхних ярусах и настоящих окон уже нет — только монотонно гудят вентиляторы да тускло мерцают в рекреационных зонах световые экраны с несколькими вариантами заоконного ландшафта. Так что вот уже третье поколение подряд колонисты рождались, жили, рожали детей, работали в цехах во славу Альянса и умирали, не поднимая взгляда выше потолка своих тесных квартирок. Для романтиков и всезнаек на луне была небольшая библиотека: хранилище оцифрованных записей и два десятка кресел. За десять кредитов можно было бы целый месяц проводить там по часу в день, надевать старенький шлем виртуальной реальности и любоваться панорамной картой звёздного неба сколько душе угодно. Но лишних денег в семье никогда не водилось. А десять кредитов на маленьких лунах — это цена недельного белкового пайка на семью из четырёх человек: папы, мамы, Хобана и его маленькой сестрёнки. Кто в здравом уме будет тратить их на такие глупости, как мальчишечьи мечты? Поэтому звёзды чаще всего смотрели на Хобана со страниц бумажной межгалактической энциклопедии, которую когда-то привёз с Большой Планеты его дедушка. Он принадлежал к первому поколению колонистов, которые поверили в агитационные буклеты Альянса о богатой жизни на терраформированных лунах и с небольшими узелками отправились за тысячи парсеков от родных мест. Дедушка, по словам папы, был ещё тем романтиком, и, кроме чемоданчика с книгами и сменой белья, привёз с собой озорную рыжеволосую девчонку — бабулю, папину маму. На какой планете он её прихватил и почему такая красавица, как она, поехала на край галактики за неуклюжим и вечно встрёпанным парнем, до сих пор оставалось загадкой. А спросить было уже не у кого: дедушка и бабушка умерли, когда Хобану исполнилось пять лет. Сгорели с разницей в несколько месяцев от лёгочной инфекции — частой болезни наспех терраформированных планет. Для колонистов первого поколения они и так прожили на луне слишком долго. Хобан рос, а тяга к звёздам не уходила. На шестилетие родители подарили ему часовой сеанс «живого присутствия» в библиотеке. И звёздное небо открылось перед ним во всей своей величественной красоте, которую не смогли испортить даже неудобный, ёрзающий на голове шлем и периодически зависающая картинка. С этого момента на вопрос, кем он хочет стать, маленький Хобан, не задумываясь, отвечал: «Пилотом космического корабля». Любое исполненное желание — это на две трети упорный труд и на треть везение. Хобану повезло, что на его родной планете было лётное училище. А вот для того, чтобы туда попасть, пришлось приложить немало усилий. И даже спустя много лет, пилот Хобан Уошбёрн, больше известный как Уош, с удовольствием травил разные байки из своего прошлого, но не любил рассказывать о том, что ему пришлось преодолеть, чтобы исполнить главную мечту своей жизни. И если бы он внезапно поддался искушению написать мемуары, они начинались бы словами: в школе межпланетных пилотов Хобан считался лучшим учеником. 1 — Просыпайся, пожалуйста, мне одному очень скучно, — разбудил Уоша тонкий детский голосок. Сперва Уош подумал, что это ему мерещится: при аварийной посадке он не слабо приложился головой о приборную панель. Через тонкую паутину трещин в лобовом стекле со свистом врывался холодный, пахнущий металлом и посторонними примесями, но (слава всем межгалактическим богам!) более-менее чистый воздух. По крайней мере, задыхаться и выплёвывать в кашле лёгкие пока не хотелось. Уош пошевелился, и правая сторона тела под ремнём безопасности отозвалась острой режущей болью. Он попытался вызвать по рации главный корабль, но его рука, протянутая к передатчику экстренной связи, нащупала только обломки пластикового корпуса с торчащими из него проводками. — Ta ma de! — сквозь зубы хрипло выругался Уош. — Я сдохну здесь к шлюхиной матери! Паника опять подступила к горлу, противная слабость разлилась по всему телу, на мгновенье заглушив даже боль в рёбрах. Зашумело в ушах. — У тебя плохое настроение? Я могу чем-нибудь помочь? — пробился в его сознание всё тот же голосок. Краем глаза Уош заметил какое-то движение и медленно повернул голову. Золотоволосый мальчик застенчиво улыбнулся ему. — Как ты попал внутрь? — Уош нервно облизнул редкую щёточку усов, которые он безуспешно пытался отращивать с начала второго семестра. — Пришёл к тебе, — мальчик кивнул в сторону покосившегося входного люка. — Скажи, ты прилетел с неба? Уош выдохнул, чувствуя, как на смену отчаянью приходит надежда. Видимо, на этом астероиде живут колонисты, через них можно связаться с учебным кораблём, и тогда за студентом обязательно прилетят. Экзамен по самостоятельному пилотированию он, конечно, завалил. И ремонт разбитого шаттла придётся отработать. Но, по крайней мере, он не сгинет без вести на этой проклятой луне. И (стоит ему только выбраться!) уж точно никогда больше не сядет за штурвал. — Взрослых позови, — стараясь говорить спокойно, произнёс Уош. — Ты прилетел с неба? — повторил мальчик, словно не услышав просьбы. — Я сижу в пилотском кресле внутри космического корабля. Конечно, я прилетел с неба. Но я ранен, мне срочно нужна помощь. У вас тут есть рации? Передатчики? Доктора? Твои родители? — долгая речь ноющей болью отдавалась в лёгких. Уош поморщился. — Когда-то у меня была роза. Потом у меня был лис. Потом странный человек, который тоже прилетел с неба, нарисовал мне барашка. Потом я снова остался один, — мальчик грустно замолчал, но сразу же улыбнулся: — А теперь у меня есть ты. Скажи, ты умеешь рисовать? Нарисуешь мне нового друга? Например, удава, который съел слона? — И стал похож на динозавра? Не шути со мной, малыш. Позови кого-нибудь. Пожалуйста, — Уоша трясло. — Я не могу, — растерянно отозвался мальчик. — До того, как ты упал, я был здесь совершенно один. 2 Уош очнулся, лёжа на полу среди осколков пластика, стекла и металла. Его рука сжимала пустую ручку-шприц. Видимо, каким-то чудом ему удалось отстегнуться, сползти на пол, достать из-под кресла индивидуальную аптечку и сделать себе в бедро укол первой помощи — адскую смесь из обезболивающих, кровоостанавливающих и противошоковых препаратов в одной ампуле. Распотрошённый аптечный контейнер валялся рядом. Застонав, Уош приподнялся и попытался сесть. С третьей попытки ему это удалось. На медкурсах им говорили, что в межгалактический набор путешественника, кроме аптечки, входят брикет белкового пайка, величиной с ладонь, галлон чистой питьевой воды и пинта медицинского спирта. При необходимости такой НЗ можно растянуть на неделю-две, пока ждёшь помощь. Но всё это счастье доступно лишь пилотам больших крейсеров. А вот учебные шаттлы не предназначены для долгих перелётов, на них даже гальюна нет. Не успел сбегать в туалет перед вылетом — просись у старшего, чтобы перехватил штурвал, а сам под приборной панелью опорожняйся в пластиковую бутылку с винтовой крышкой. «Так что хрен тебе обезьяний, а не глоток спирта. Скажи спасибо, что особо ретивый инструктор хотя бы твою ампулу с первой помощью не загнал по дешёвке на чёрном рынке», — Уош криво усмехнулся. Прислонившись к стенке шаттла, он попытался на ощупь определить содержимое аптечки. Основное освещение шаттла отключилось при падении, и теперь под потолком тускло дрожала одна единственная аварийная лампочка. На долго её не хватит. В бледновато-жёлтом свете Уош нашёл угольную таблетку для очистки воды, несколько потёртых пакетиков с наверняка просроченным кормовым порошком (надписи стёрлись и размылись), блистер из двух шипучих витаминных пластинок, моток пластыря и ёмкость с раствором для обработки открытых ран. Наконец ему под руку попался рулон широкого бинта. Ругаясь от боли и делая долгие перерывы на отдышаться, Уош кое-как перемотал распухший бок. — Кровью не харкаю, уже хорошо, — сказал он. — Значит, лёгкие по крайней мере целы. Слабое утешение, но какое есть. — Твой корабль снаружи похож на упавший листок, — раздался из кресла второго пилота знакомый звонкий голос. — Однажды меня занесло на очень странную планету. На ней росли деревья с серебристыми листьями. Когда приходила осень, листья срывались с веток и начинали падать вниз. Но там дули тёплые ветра, которые подхватывали их и не давали упасть на землю. Ты когда-нибудь видел, как листья летят вверх? Это очень красиво. — Я думал, ты мне приснился, — пробормотал Уош. Из-за спинки высунулась золотистая голова. — Нет, я по-прежнему здесь. Хотя не могу быть уверен в том, что не снюсь тебе. — Как тебя зовут? — Когда-то меня называли Маленьким Принцем. Но тогда у меня была своя планета, за которой я ухаживал. Прошло уже много лет с тех пор, как я улетел путешествовать. И больше у меня ничего не осталось. — Но где твой шаттл, малыш? — разговор странным образом отвлекал Уоша, и он решил подыграть. — Где твои звёздные карты? Где горючее и провиант? Маленький Принц улыбнулся: — Я путешествую налегке. Со стаей перелётных птиц, с солнечными лучами. Однажды мне даже пришлось расстаться с последней тяжёлой вещью, которая у меня была. С тех пор я стал ужасно смелым и ничего не боюсь. Уош невесело усмехнулся и машинально облизал верхнюю губу. Дурацкая привычка появилась у него после первого вылета из атмосферы и помогала бороться с противной нервной дрожью, которая возникала всякий раз, когда он садился за штурвал. — А вот я боюсь летать, — внезапно признался Уош. — Всю свою сознательную жизнь я мечтал посмотреть на звёзды с другой стороны, а когда стал учиться на пилота, понял, что меня до жути пугают полёты. Я надеялся, что это пройдёт. Я зубрил карты, звёздные атласы и разные схемы. Я знаю всю теоретическую часть. У меня лучшие отметки на курсе. Но как только шаттл набирает высоту, у меня кишки сводит от страха. Первый зачётный вылет без инструктора — и вот я уже сижу среди обломков, шаттл разбит и разгерметизирован, у меня, похоже, сломаны рёбра и между вменяемым мной и болевым шоком только два кубика мутного лекарственного дерьма, которое скоро перестанет действовать. Смешно, правда? Уош не мог поручиться за внятность своего монолога — побочным эффектом укола было частичное онемение лицевых мышц. Впрочем, какая разница. Мальчишка наверняка ничего не понял — если он вообще настоящий, а не галлюцинация, вызванная стрессом. Ведь на лекциях по психологии будущим пилотам рассказывали и не такие байки. Один человек, спасшийся на шлюпке после аварии, лавировал в открытом космосе несколько месяцев. К тому моменту, когда на него случайно наткнулся патрульный крейсер Альянса, он забыл своё имя, впал в детство, называл себя Малышом и уверял, что видел толстого коротышку с гравитационным движком, встроенным в позвоночник. После этого случая галлюциногенный бред, связанный с придумыванием себе несуществующих собеседников получил название «Синдром Карлсона» — по имени несуществующего космического коротышки. — А сейчас ты чего боишься? — Маленький Принц, будто догадавшись о мыслях в голове Уоша, выскользнул из кресла и устроился рядом с ним на полу. — Тебя будут ругать за испорченный корабль? Или тебе страшно, что я не настоящий, и придётся дожидаться помощи в одиночестве? — Для ребёнка ты слишком умный, — проворчал Уош. — Ты тоже не похож на взрослого. Один раз мне встретился в пустыне лётчик, который, как и ты, упал с неба. Но он не сидел без дела, а чинил свой корабль. — Починил? Маленький Принц неопределённо кивнул головой. Это могло обозначать и «да», и «нет». — Он знал, что его не будут искать. И что надеяться он может только на себя. — Меня скоро найдут, — упрямо ответил Уош. — И всё будет хорошо. Мигающая лампочка под куполом в последний раз моргнула и погасла. Из темноты донеслись слова Маленького Принца: — А ты уверен, что тебя ищут? 3 Подниматься было тяжело. Стоять — больно. Идти без поддержки — невозможно. Каждое движение отдавалось болью в боку, кружилась голова. Повезло, что учебный шаттл, созданный на основе крохотной спасательной шлюпки, был размером не больше четырёхместной комнаты в общежитии. От приборной панели с двумя пилотскими креслами до небольшого грузового отсека, переделанного под машинное отделение, — пять шагов. Вдоль переборки до люка — ещё семь. Но они показались Уошу вечностью. Когда он здоровым левым плечом надавил на покосивший, слетевший с крепёжных петель, люк, у него от боли потемнело в глазах. Так что, с проклятиями вывалившись наружу, Уош не сразу понял, что вокруг тоже царит плотная вязкая темнота. Падающий шаттл каким-то чудом спланировал на дно одной из шахт, которыми (если верить снимкам из космоса) был изрыт весь заброшенный астероид. Выработав все полезные ископаемые, Альянс бросил его дальше болтаться в космосе — бесполезным балластом на орбите жилой планеты. Подняв голову, Уош увидел далеко вверху крупные яркие звёзды. Навскидку было сложно определить расстояние до края шахты. «Меня не найдут, — мелькнула у него отчаянная мысль. — Даже если я починю клятый передатчик, мой сигнал о помощи просто затеряется в толще камней. Никто не будет обшаривать весь астероид в поисках пилота-неудачника и учебного корабля». По слухам, такие «бесхозные» луны давно полюбились бандитам и контрабандистам. Но даже на это надеяться было бы глупо: Уош погибнет от голода и жажды раньше, чем какой-нибудь бородатый космический пират наткнётся на разбитый шаттл. Странно, но эти мысли он принял с необычайным спокойствием. Видимо, у организма, измотанного болью, уже не осталось сил на то, чтобы бояться. — Посмотри, что я принёс тебе, — сказал из темноты Маленький Принц. Первое, что увидел Уош, обернувшись на звук, была светящаяся золотисто-зелёная капелька, а уже потом стали видны очертания детских ладоней, бережно обнимающих её. — Это светлячки. Тут их много. Когда ты вышел наружу, они испугались и погасли. Ведь ты большой, и страшный, и тёмный. Попробуй не шевелиться и тогда ты тоже их увидишь. Прислонившись к обшивке, мокрой от конденсата, Уош замер, стараясь не дышать. Через несколько гулких ударов сердца на чёрном каменистом склоне загорелся первый несмелый огонёк, за ним — ещё один. Потом слева над шаттлом вспыхнула целая россыпь капель — будто кто-то невидимый плеснул в темноту яркой краской. Спустя какое-то время вся расщелина стала похожа на трёхмерную страницу звёздного атласа — одну из тех, которыми так восхищался Хобан в детстве. — Правда, красиво? — тихонько спросил Маленький Принц. Светлячок спорхнул с его ладони и потерялся среди других огоньков. — Жалко, что я не смогу никому об этом рассказать, — так же тихо ответил Уош. — Им бы понравилось. — Кому? — Папе. Маме. Младшей сестрёнке — она мелкая, с тебя ростом, но весёлая и очень любит истории о космосе. И деду. Только он давно умер и всё равно не смог бы меня услышать. — Ты глупее, чем кажешься, — Уошу почудилось, будто бы Маленький Принц сердито топнул ногой. Во всяком случае, россыпь светлячков рядом с его маленькой фигуркой внезапно погасла. — В жизни есть вещи намного важнее, чем смерть. Неужели ты этого не понял? — Я могу попробовать оживить передатчик, — задумчиво проговорил Уош. — И записать прощальное письмо. Когда-нибудь его найдут и услышат мой голос. — Или ты можешь рассказать обо всём сам. Теперь рассердился Уош: — Если бы ты хоть что-то знал о космических кораблях, ты бы понял, что это невозможно. В лобовом пробоина величиной с твою голову. Даже если я подниму это ведро с болтами в воздух, и оно не сгорит в атмосфере, то в отрытом космосе мне будет нечем дышать. Он стукнул кулаком по обшивке и застонал — от боли, вызванной резким движением, и нахлынувшего бессилия. Светлячки погасли, и его снова обступила темнота. — Зачем лететь далеко, если можно подняться туда, где тебя легче всего заметить? Как листок на ветру, помнишь? — Я могу попробовать оживить двигатель. Если в баке нет пробоины, и горючее не вытекло… Тут вроде невысоко лететь. Но если тяги не хватит, я вместе с этой консервной банкой опять шмякнусь в шахту. И уже точно не соберу костей. — Смерть — это не страшно, — отозвался мрак голосом Маленького Принца. — Намного страшнее — ждать её прихода. Когда я умирал в первый раз, рядом со мной был человек, который помог мне не бояться. Теперь пришла моя очередь помочь тебе. 4 Под креслом первого пилота нашёлся небольшой налобный фонарь. В дрожащем белом луче Уош попытался визуально оценить степень повреждения приборной панели: «Две точки управления, два набора рычагов, должен же сработать хотя бы один!». Но часть, за которой сидел Уош, сильно помяло при посадке. В темноте, без специальных инструментов, отремонтировать её было не реально. — Надо было идти на механика. Хоть какой-то толк от меня был бы. — А что они делают? — спросил Маленький Принц. — Оживляют металлолом вроде этого. Уош, цепляясь за выступающие части приборной панели, пробрался к месту второго пилота. Маленький Принц поднялся с сиденья так тихо, что оно даже не скрипнуло. Уош проверил рычаги, подёргал штурвал. На ощупь всё казалось целым. Замирая от волнения, он включил зажигание. Двигатель вяло рыкнул, шаттл дёрнулся и затих. Уош переключился на второй топливный бак, потом опять на первый. Его руки колдовали над рядами кнопок и рычажков. Он назубок знал их расположение и мог проделать всё не только без фонарика, но даже с закрытыми глазами. Теоретический курс по пилотированию и настройке бортовых систем Уош в своё время сдал на высшую отметку. Шаттл под его руками оживал. Если только можно назвать оживанием рефлекторное дёрганье трупа, когда сквозь него пропускают электрический ток. Борясь с накатившей слабостью и дурнотой, Уош ещё раз проверил все основные параметры. — Похоже, мы взлетим отсюда, малыш. Как летают эти твои сказочные листья. Ну, или хотя бы сдохну в полёте, как настоящий пилот. Он опять включил зажигание. Двигатель затарахтел как урчащий довольный кот. Нащупав рычаг переключения скоростей, Уош попытался дёрнуть его на себя, не выпуская штурвал. Но от рывка рукоятка рычага отломилась у основания, и отполированный набалдашник остался в руке Уоша. Шаттл повело в сторону, он ещё немного приподнялся вверх и снова упал, скрежеща дном о камни. От удара Уош дёрнулся, попытался выровнять управление и снова перехватить обломанный рычаг, но со всей силы налетел правым боком на штурвал. Резкая боль откинула его на спинку кресла. Перед глазами полыхнуло тысячами ослепительно ярких солнц. 5 — Пожалуйста, очнись. Мне страшно. Уош застонал, но сделал над собой усилие и вынырнул из темноты, краем сознания уцепившись за чужой голос. Его била крупная дрожь, пот градом катился по лицу, хотя внутри шаттла было холодно. Во рту застыл вязкий привкус металла и крови. Правую половину тела он не чувствовал, видимо, боль была настолько сильной, что перестала восприниматься мозгом. — Скажи что-нибудь, — жалобно попросил Маленький Принц. — Я скоро отрублюсь, малыш. И нет шансов, что включусь опять. — Я могу тебе помочь? — Вызвать помощь. Поднять корабль вверх. Найти второй шприц с транками и обезболом. — Шприц? Это такая прозрачная штучка с острой колючкой на конце? Я видел её вон в том углу. Теперь она, наверное, укатилась совсем далеко. — Да. Это он. Принеси мне его. — Не могу. — В луче фонарика грустное лицо Маленького Принца было совсем прозрачным. Казалось, он вот-вот расплачется. — Конечно. Я так и думал. Разбитые шаттлы не могут подниматься вверх. От галлюцинаций нельзя дождаться помощи. Сломанные рёбра не сращиваются одним усилием воли. А пилоты, которые боятся летать, умирают в темноте, не видя звёздного неба. — Когда-то я был настоящим, — всхлипнул Маленький Принц. — Я мог уколоться о шипы на стебле моей розы. И умел пропалывать ростки баобабов. И мне нарисовали настоящего барашка в домике. Но потом я так долго искал дорогу домой, что сам потерялся. Уош закрыл глаза и сделал вдох — настолько глубокий, насколько смог. Потом — выдох. И опять — вдох. Дрожь слегка унялась. — Хорошо, малыш. Не бойся. Всё хорошо. Ты только не плачь, я не умею утешать детей. В конце концов, галлюцинации — неплохая штука. Если отключить фонарик, можно на мгновенье представить, что ты не один. И даже поверить в это. — Если бы ты разрешил, я мог бы опять ненадолго стать тобой, — робко проговорил Маленький Принц. — Я поднял бы твоё тело, как ты поднимал корабль. Я укололся бы той острой штучкой. Я забрал бы твою боль, и мы взлетели бы наверх вместе. Ты и я. — Опять? — не понял Уош. — Ты о чём? Как ты можешь быть мной? — Я слишком долго болтался между планетами. А потом услышал тебя. Ты думал о звёздах, даже когда боялся. И я тоже думаю о звезде — о маленькой планетке, на которой растёт одинокая роза, покинутая мной. Я притянулся твоими мыслями, твоим отчаяньем, твоим страхом, твоей болью. Ведь нет лучшего способа бороться с одиночеством, чем помочь человеку, которому тоже одиноко, — Маленький Принц немного помолчал. — Я обрадовался, что нашёл себе нового друга. А потом ты пропал, ушёл в темноту в своей голове. Но ты успел подумать о штучке с колючим концом. И я помог тебе добраться до неё. Снова чувствовать вокруг себя живое тело было приятно, даже несмотря на то, что у тебя внутри всё поломано и болит. Но ты вернулся, а без твоего согласия я не могу долго быть тобой. Только если ты уйдёшь в темноту навсегда. Маленький Принц подобрался так близко, что Уошу нужно было лишь слегка повернуть голову — и налобный фонарь до мельчайшей чёрточки высветил его детское, потерянное и совершенно несчастное лицо. Ещё в школе Уош наслушался леденящих кровь историй о Пожирателях, которые берут на абордаж одинокие корабли и заживо сдирают с пассажиров кожу. Иногда страшилки рассказывали о бесплотных существах, живущих в глубине космоса и сводящих людей с ума. Но тогда эти байки для него были не более реальными, чем смерть в заброшенной шахте за много парсеков от дома. И он не боялся их. — Тебе нужно немного подождать, малыш, — тихо сказал Уош. — Скоро меня не станет, а у тебя появится новая игрушка. Правда, она слегка поломанная. Но я точно не буду против, если ты поиграешься с ней. — У меня никогда не было игрушек. А твоё предложение слишком заманчиво, человек, — из больших детских глаз на Уоша смотрела беззвёздная пустота. — Я мог бы воспользоваться им прямо сейчас, довериться твоей памяти, подняться наверх и вызвать других людей себе на помощь. Мне даже не пришлось бы учиться управлять кораблём — твои руки всё помнят и без тебя. На удивление, Уошу не было страшно. Даже озноб прошёл, сменившись приятной теплотой и еле ощутимым покалыванием в пальцах — так, наверное, чувствуют себя марионетки, когда незримый кукловод бережно прицепляет к шарнирам кончики нитей. «В конце концов, не самая плохая смерть. Я просто усну в этом кресле — и всё. А что будет потом — не важно». — Постарайся не делать мне больно, малыш. Я и так уже натерпелся. Но Маленький Принц моргнул, и пустота в глубине его глаз исчезла, сменившись прозрачной синевой неба, никогда не знавшего заводского смога: — У меня не было игрушек, зато у меня был золотой шарф, была роза с четырьмя шипами, и я дружил с ручным лисом — рыжим, как осенняя листва. А потом был человек на планете, которую вы зовёте Старой Землёй. Мы встретились с ним в пустыне. Он нарисовал мне барашка, а когда мне было страшно — так же страшно, как тебе сейчас, — он обнял меня и прижал к своему сердцу. Ведь тогда меня ещё было можно обнять. И я обещал ему, что он будет смеяться, глядя на звёзды. И он обещал мне, что я буду слышать, как прохладные звёзды поют голосами земных родников. Как ты думаешь, что он сказал бы, если бы увидел меня — сейчас? — Мои звёзды другие, малыш. Я не знал, какие они, пока не встретил тебя. Они похожи на капли света, живущие на дне старой шахты. Вспомни про них хоть раз, когда меня не станет. Жаль, что ты не настоящий. Я уже не боюсь, но я бы обнял тебя — просто так. Уош не был уверен, что произнёс эти слова вслух, но знал, что Маленький Принц его услышал. Внезапно всё тело стало тяжёлым, неповоротливым, лицо онемело, глаза разучились различать очертания предметов. Он попытался растянуть губы в улыбке, но не знал, получилось ли это. «Сделай так, чтобы я умер, улыбаясь», — подумал Уош и провалился в темноту. Вместо эпилога *** — Некоторые листья летят вверх. — Я знаю. Уош кладёт руки на штурвал. Раз (ему восемнадцать): он — лучший курсант второго курса лётной школы. Во время сдачи экзамена учебный шаттл попал в аварию, но Уош сумел поднять его из заброшенной шахты на поверхность астероида и включить аварийный маячок. По результатам первого самостоятельного полёта он получил высший балл в зачётную книжку и медную медаль с гербом училища — за храбрость и умение ориентироваться в ситуации, опасной для жизни. Медаль ему вручали в госпитале — сломанные рёбра проткнули правое лёгкое, но помощь пришла вовремя. *** — Они не боятся падать, потому что не знают, что могут упасть. — Я помню. Груда металла, глины и пластика оживает под руками Уоша. Два (ему около тридцати): он — самый безбашенный и пижонистый пилот по эту сторону галактики и уж тем более — на борту маленького межпланетного кораблика класса «Светлячок». Он завёл себе целый выводок динозавров на приборной панели, сбрил с таким трудом выращенные пышные усы и женился на помощнике капитана. Он носит яркие гавайские рубахи и ничуть не стесняется того, что на целую голову ниже своей жены. *** — Люди взлетали и падали, но мечта о звёздах снова поднимала их в небо. — Я верю. Корабль летит, и тысячи тысяч звёзд светят Уошу сквозь обзорные экраны. Если выключить в рубке свет и слегка сощурить глаза, то можно представить, будто это светлячки прилепились к тёмным каменным стенам шахты. Три (ему уже за тридцать, но пока ещё намного меньше сорока): когда «Серенити» оказывается на линии огня между крейсерами Альянса и жуткими кораблями Пожирателей, он на мгновенье возвращается в юность. Смешно сказать, а ведь когда-то он любил звёзды, но до ужаса боялся летать. И в первый свой самостоятельный полёт разбил учебный шаттл, не справившись с управлением на высоких скоростях. Вот бы посмеялся кэп, если бы узнал такую глупость. Но проскользнуть сквозь перекрёстный огонь не под силу ни кораблю, ни людям. Разве что только… — Я — словно листок на ветру, — говорит Уош вполголоса, ни к кому не обращаясь. — Смотрите, как я парю. *** — Но рано или поздно люди и листья всё-таки достигают земли. Это не страшно. — Заткнись! У меня нет времени на твои сказки. Уош лавирует среди горящих осколков и лазерных вспышек. Глаза ему заливает пот, поэтому он летит практически на ощупь. От электромагнитного импульса у корабля уже в атмосфере отказывает основной двигатель, и он начинает беспомощно кружиться в воздухе. Слева матерится капитан, сбоку — вжался в кресло помощник капитана (протянуть бы руку, погладить по щеке: «Bao bei! Не бойся!»), внутри корабля — тоже люди: живые, родные, любимые. Друзья. — Мощность двадцать процентов. Сможешь нас посадить? — Придётся планировать. — А получится? Уош сцепляет зубы. У него всегда получалось. Вопрос только в том, какой ценой. Четыре (ему никогда не исполнится ни сорок, ни пятьдесят). Но он улыбается. *** — Пойдём, я покажу тебе свою розу, — говорит Маленький Принц. Свежий ветер треплет длинные концы его золотого шарфа. — Я рад, что ты вернулся.