Очищение

Эмили… Дориан раз за разом произносил имя, словно пробуя его на вкус. Ему не верилось, что дочка самого Генри Уоттона, знаменитого лондонского аристократа, идёт ему навстречу. Тогда, промозглым осенним вечером, Грей искал пристанища в особняке Уоттонов, потому что всерьёз перепугался за свою жизнь. И даже искренне хотел остаться с девушкой. Но слова Генри резали больнее самого острого скальпеля — он продал душу дьяволу в обмен на вечную молодость, пожелав, чтобы портрет старел вместо него, и может погубить невинную. Вернувшись к себе домой, юноша заперся по своему обыкновению на чердаке, чтобы хорошенько все обдумать. С одной стороны, Эмили и правда запала ему в голову, и как ни старался, не мог забыть самонадеянность капризной девчонки. Но с другой… Было жаль. Жаль себя, её, всего того зла, что творилось в жизни Дориана последнюю четверть века. И парень принял, как тогда казалось, верное решение — рассказать девушке о себе абсолютно все.

Спустя несколько часов

Эмили бесстрашно выбежала из дома, как только увидела в окно знакомый экипаж. Увещевания и угрозы отца не подействовали — обуреваемая романтическими чувствами, она осталась к ним глуха и слепа. Выбежав из дверей дома, она, не раздумывая ни секунды, поспешно села в стоявшую у ворот коляску. — Дориан, я… Так счастлива увидеть тебя снова, — взволнованно проговорила девушка, взирая влюблённым взглядом на молодого человека. — Я тоже, — в этот раз ему совершенно не пришлось лгать, скрываясь под маской пылко влюблённого. Он аккуратно приобнял возлюбленную, а затем скомандовал кучеру, чтобы он трогался с места. — Куда мы едем? — Ко мне домой, дорогая. Там ты будешь в безопасности, и нам никто не помешает обсудить некоторые важные вещи. Девушка лишь согласно кивнула в ответ, полностью доверившись своему возлюбленному. Отпустив экипаж, брюнет пригласил Эмили в дом, а затем они поднялись к нему в комнату по лестнице. Так ему было комфортно и…безопаснее? Да, скорее всего, именно так. Эмили, расправив подол платья, наконец-то решилась нарушить гнетущую тишину. — Дориан, так зачем мы здесь? — Я устал лгать и больше не собираюсь скрывать свой секрет молодости. Пойдём в ту комнату, которую ты пыталась открыть, когда ночевала у меня в прошлый раз. Дочь Уттона невольно напряглась — ещё совсем недавно Грей никого не подпускал к запретной двери, а тут… Но возражать не стала и последовала за ним. Когда молодые люди вошли внутрь, Дориан вытащил ключ и отдал его девушке. — Это для того, чтобы ты смогла свободно уйти, если посчитаешь нужным. А теперь подойди ближе. Эмили на ватных ногах сделала несколько нетвердых шагов по направлению к возлюбленному. Он выжидающе смотрел, не опуская глаз, словно гипнотизируя её. Наконец, когда мисс Уоттон поравнялась с Греем, тот отдернул занавеску с потайной ниши, где стоял его портрет и произнес: — Посмотри на него и скажи, действительно ли ты хотела быть с таким человеком, который сейчас перед тобой? Эмили перевела взгляд на полотно, но не увидела ровным счётом ничего, кроме точной копии возлюбленного, юной и свежей. Недоуменно приподняв бровь, спросила: — Дориан, что за шутки? Твой портрет прекрасен, как и ты сам. И я не понимаю, о чем ты говоришь. Признайся, хотел так очаровать меня? Грей взглянул на свое «уродливое» изображение и… Потерял дар речи! Поражённый, он не мог отвести взгляда от полотна, не понимая, как такое могло произойти: вместо дряхлого старика - прекрасный образ из его юности. — Дориан, с тобой все хорошо? Что случилось, ты вдруг так побледнел. Идём, присядешь. — Эмили подхватила парня под руку и усадила в ближайшее кресло. Тот лишь отрицательно махнул головой, ибо говорить сейчас явно был не в состоянии. — Я… Ничего не понимаю! Хотел рассказать тебе всю правду, но боюсь теперь ты мне не поверишь. — Спустя минут двадцать все же выдавил из себя Дориан. Мисс Уоттон приготовилась слушать рассказ возлюбленного. Когда он, наконец, закончил, девушка, приобняв его, прошептала: — Бог простил тебя и очистил душу. Ты теперь полностью свободен от зла, которое совершил много лет назад. И я тебя не брошу, даже если отец лишит меня всех богатств. Без тебя мне ничего не нужно. Более умиротворяющего чувства Дориан не испытывал никогда в жизни — его не осудили, не убежали с огромными от ужаса глазами, а приняли. Именно приняли. И больше никакой Генри Уоттон не посмеет встать у него на пути!