Только, пожалуйста, возвращайся

      — Арбенина?       В ответ — режущая слух тишина. А оператор уже начал отсчитывать секунды, значит, трубку сняли. Господи, только бы это была дурацкая французская связь. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!       — Динька? Динька!       — Сурганова-а-а, — она ещё улыбается, чертовка! — Прошло всего несколько часов. А что ты будешь делать, если я умру? А?       — Дура! Какая же ты, Арбенина, дура!       — "Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей", — и правда поёт до тех пор, пока на неё на исковерканном английском не шикает кто-то из персонала.       — Скажи, вот кто тебя просил? Кто тебя тащил в эти проклятые горы?!       — Свет, ты же знаешь, я не могу по-другому. Тут воздух такой, что жить хочется! Мотор мой, правда, так не считает...       — Пообещай мне. Просто пообещай, Динь. Пообещай, что вернёшься.       Голос не слушается и срывается на последней фразе. Дрожит, предатель, и выдаёт, что не всё равно. Никогда за эти годы не было. Даже когда рядом были другие. Никто из них не смог стать ближе, чем самая лучшая девочка мира, похожая на северный ветер.       — Светка, ты плачешь, что ли? Ты плачешь? Сурик, я вернусь, обещаю. Ты только не плачь, слышишь? Я за пару дней себя подлатаю и вернусь.       Закусывает кулак и молчит громче любых слов, отчаяние висит в воздухе, и Диана его слышит даже во Франции. Но словом Света себя не выдаёт. Потому что хочется сказать слишком много, а такой вольности позволить себе не может. За безрассудства и бесповоротности в их дуэте отвечает Арбенина.       — Тебе страшно?       — Ты же знаешь, я не боюсь ничего, — осекается и произносит признание самой себе, — Я за детей испугалась, Свет. Пожалуйста, пообещай, что присмотришь за ними, если что-то пойдёт не так.       — Что? Что пойдёт не так? Ты ведь уже говоришь со мной, Динь, всё будет хорошо.       — Пообещай.       — Я обещаю. Конечно, я обещаю! Я всё для них сделаю... Мы сделаем. Ты только возвращайся, ладно?       Страшно признаваться себе, что только шекспировским подросткам повезло умереть в один день. Страшно даже на мгновение представить, что могло закончиться всё иначе, а из больницы Франции ни за что бы не позвонили. Потому что в телефоне не "любимая", а только "Светка". Светка, которая давным-давно больше, чем "любимая" и "родная". Светка, которая давным-давно под кожей.