Большой Рапа

— Только не держите меня за дурака, — предупредил Джонас Т. Стенфорд, предприниматель и начинающий коллекционер. — Сначала я должен взглянуть на товар. Выражение оскорбленного достоинства на наших лицах было совершенно искренним. Нас самих надо было держать за полных идиотов, если бы мы этого не предвидели. — Можем отправиться хоть завтра, — заверил я. — Правда, не уверен, что судовладельческая компания, услугами которой я обычно пользуюсь... — Пустяки, в это время года нанять судно не проблема, — отмахнулся Люк и тут же успокаивающе улыбнулся Стенфорду, на лице которого появилось обеспокоенное выражение. — Аренда за наш счет, разумеется. Такое великодушие могло показаться подозрительным, и я добавил: — Но хотелось бы, чтобы окончательное решение было принято там же, на месте. Стенфорд угрюмо посмотрел на меня и задвигал челюстью, точь в точь как жующий бычок. Асусена, проходившая мимо с подносом, окинула его взглядом, прикидывая, не пора ли свистнуть кому-нибудь из братьев. Но быстро определила, что крушить мебель пока никто не собирается, и зашагала дальше. За что люблю непретенциозные, но широко известные местечки вроде этой гостиницы, так это за опытный персонал. Чуют накаленную обстановку, как гриф дохлятину. И никогда не обращаются к тебе по настоящему имени, если рядом чужак. — Как я уже говорил, мы несколько ограничены во времени, — сказал я. — Если бы не потребность в средствах для экспедиции в Африку, я бы вообще не стал... — Вы это уже говорили, мистер Ван Хорн, — прервал меня Стенфорд. — Ни к чему повторяться дважды. И сам я лишний раз повторять не буду: ни цента сверх озвученной суммы — это раз. Никаких наличных — это два. Я развел руками. — С этими условиями никто не спорит, мистер Стенфорд. Люк давился ухмылкой — я это затылком чувствовал. Заплатил бы этот говорящий бифштекс наличными, оставалась бы надежда, что мы в припадке человеколюбия захватили бы его с собой обратно. Но никто не собирался предоставлять ему шанс в соревнованиях, кто куда добежит быстрее: мы до банка или он до полицейского участка. Фрахтовать судно, конечно, никто не собирался: наша старая добрая лоханка “Латона” грозила пустить в порту корни от долгого бездействия. Что поделаешь: слишком многим намозолила она глаза, курсируя с милыми контрабандными финтифлюшками на борту через Атлантику. Но прятаться по другую сторону материка оказалось скучновато. То, что “Латона” принадлежит нам самим, Стенфорду знать было незачем. Капитаном представился Рохас и даже убедительно попрепирался с Люком из-за цены. Стенфорд в спор не вмешивался: речь шла не о его мошне. Наконец мы ударили по рукам. И до дня отплытия Рохасу только и оставалось, что заказывать мессу за успех предприятия в главном соборе Валпараисо, покуда мы с Люком сдержанно напивались в лучших кабаках порта. К отплытию Стенфорд явился не один. С ним рядом шагал малый из тех, при виде кого у каждого блюстителя закона начинает свербить в кобуре. Мы с Люком встревоженно переглянулись. Если Стенфорд надумал брать с собой телохранителя, значит, он что-то заподозрил. И, вполне может статься, припас другие сюрпризы. Все обернулось совсем не так, как мы подумали. — Ван Хорн, у вас с собой картинка с теми диковинами? — обратился ко мне Стенфорд, едва успев поздороваться. Гравюра с истуканами Острова Пасхи находилась при мне неотлучно с того дня, как Люк рассказал о ходячем мешке долларов, жаждущем обзавестись “диковинами”. Стенфорд в свое время разглядывал ее так и эдак, только на зуб не попробовал. — Покажите-ка ее этому малому, — распорядился он, указав на своего спутника. Мы с Люком напряглись. Парень, сопровождавший Стенфорда, явно помотался по свету. Крепко сбитый, с обветренным лицом — наверняка бывал в море. И если он хоть раз видел Остров Пасхи, нам следовало тотчас сниматься с якоря и дуть чем дальше, тем лучше. Я вяло зашарил по карманам, прикидывая, удирать ли сразу или для начала все-таки обвинить незнакомца в невежестве. — Да не тяните, Ван Хорн, — раздраженно бросил Стенфорд. — Мне надо знать, берем мы с собой художника или нет. Я впервые в жизни промазал пятерней мимо собственного кармана. — Это да Винчи, — продолжал Стенфорд, кивая на своего нового приятеля. — Берется расписать диковины в случае удачного завершения сделки. — Задаток до отплытия, — лениво сказал парень. — С чем я оставлю жену с малюткой? Я доставал гравюру медленно, не сводя глаз с да Винчи. Каждый раз, сталкиваясь с наглостью, превосходящей мою собственную, разрываюсь: негодовать или восхищаться. Не то чтобы такое случалось часто, конечно. Художник с лапищами, способными раскрошить в щепки не только кисть, но и мольберт, взирал на меня ничего не выражающими черными глазами. Он правда с Апеннинского полуострова или из него такой же итальянец, как из меня голландец? Наконец я вытащил гравюру. Как и следовало ожидать, брови у да Винчи поползли вверх. Пришлось нанести предупреждающий удар. — Они напоминают истуканов с Острова Пасхи, но вы, без сомнения, сразу заметите отличие. Форма ушей... — И угол носовой линии, — с понимающим видом кивнул да Винчи. — Я бы даже сказал, что эти фигуры более экспрессивны. Хороший выбор, мистер Стенфорд. — Ни черта я не выбирал, — сказал Стенфорд. — Я искал диковины, которые можно выставлять за неплохие деньги. Приведя, конечно, в нормальный вид: подкрасить, все такое. Сначала об Острове Пасхи подумывал, но последние годы вокруг него нездоровая политическая шумиха. К местным теперь не подступись. Пришлось искать что-то в том же духе, но там, где поспокойней. — И что же это за место? — полюбопытствовал да Винчи, разглядывая нас с Люком с откровенной симпатией. — Рапа-Нуи, — выдал я как на духу. Уголки губ да Винчи едва заметно дрогнули. Стенфорд поморщился. — Ради бога, Ван Хорн, говорите по-человечески, мне этой тарабарщины не запомнить. — Большой Рапа, — покладисто перевел я. Показатели широты и долготы — наверное, единственный случай, когда цифры ничего не говорили Стенфорду. Мы могли не опасаться, что он обнаружит совпадение координат с расположением Острова Пасхи. Последнее ему попросту неоткуда было знать. При всем при том Стенфорд, стоявший на палубе, широко расставив ноги и глядя в подзорную трубу, явно считал себя мореходом хоть куда. — Это и есть ваши владения, Ван Хорн? — спросил он, не отрываясь от трубы. — Да, вся северная оконечность острова. — А остальное? — На землях к югу располагалась миссия, пока проповедники не уехали оттуда. Прочее — владения туземцев. — Что попов убрали — это хорошо, — одобрил Стенфорд, возвращая трубу Рохасу, потевшему рядом в капитанском кителе. — Те еще стервятники. Держу пари, они захватили самые плодородные участки. Надо будет посмотреть, что там. — Мне казалось, вас интересуют диковины, — заметил я. — Мистер Ван Хорн, я намерен использовать все возможности, — объявил Стенфорд и повернулся к Рохасу. — Ну что, кэп? Не пора ли нам высадиться на берег? — Мда, — глубокомысленно изрек Джонас Т. Стенфорд, запрокидывая голову и разглядывая “диковину”. — Черта с два их отсюда вывезешь. — Я говорил, что они большие, — напомнил я. — Могли и прихвастнуть, верно? — хмыкнул Стенфорд. — Однако не прихвастнули. Жаль, что остров находится далековато, но и за провоз можно брать неплохие деньги. Да Винчи! Подойдите-ка сюда. Синьор живописец, прогуливавшийся по густой траве, повернулся и зашагал к нам. Ему явно было без разницы, по лужайке расхаживать или по палубе во время качки. Еще во время плавания Рохас сказал нам с Люком, что готов сожрать горсть сырой сельди, если этот парень не моряк. Таких предположений со Стенфордом, понятно, никто не обсуждал. Только однажды Люк не удержался и спросил, известный ли это художник. Стенфорд сообщил, что семья живописцев известная, и он точно слыхал, что кто-то из них выставлялся в Париже. — Как вам работенка? — спросил Стенфорд. Да Винчи оглядел каменного истукана. — Солидный объем, — сказал он. Стенфорд скривил уголок рта. — Сумма уже обсуждалась. — Я только имею в виду, что понадобится много краски, — объяснил да Винчи. — Того, что у меня при себе, хватит только на разметку. У вас есть пожелания по цветам? — Чтобы хорошо бросалось в глаза, — решил Стенфорд. — Красное там, фиолетовое. И желтые пятна бы спереди, а то глаз почти не видать. До меня доходили слухи, что на самом деле древние греки размалевывали свои статуи, над непорочной белизной которых сейчас восторженно ахают завсегдатаи музеев. Похоже, Аполлонам, Афродитам и Ганимедам предстояло превратиться в скромный монашеский орден по сравнению с ярмарочным парадом, планируемым на берегу Большого Рапы. — Что вам еще понадобится, помимо красок? — Лестница, — сказал да Винчи, глядя на “диковину” снизу вверх. — Лестницы и так будут, на строительстве. Добираться сюда долго, имеет смысл построить отель, — сказал Стенфорд и обернулся. На холме стояло несколько туземцев, разглядывавших нас с не слишком вежливым недоумением. — Туземцам можно будет предоставить рабочие места. Нечего им тут шляться без дела. Сделку совершили тем же вечером на борту “Латоны”. Джонас Т. Стенфорд минимум три раза перебрал все документы и рассмотрел каждую печать. Я был спокоен, как причальная тумба: печати были самые что ни на есть подлинные, просто даже они иногда отлучаются из родных сейфов на кратковременные прогулки. Наконец все подписи были поставлены, и я под восхищенным взглядом живописца да Винчи передал права на часть острова Большой Рапа новому владельцу. Рохас, изображавший независимого свидетеля, с нескрываемым облегчением вытащил из сундука бутыль дорогущего виски. Люк спрятал заветный чек с суммой, круглой, как земной шар, в конверт и вопросительно посмотрел на меня. По большому счету Стенфорд нам больше не был нужен. Но, во-первых, я пребывал в хорошем настроении. Во-вторых, не хотелось производить на да Винчи впечатление кровожадных крокодилов. Хотя, положа руку на сердце, он походил на филантропа не больше, чем я — на церковного органиста. — Хотите завтра еще раз съездить к своим диковинам? — предложил я Стенфорду. Тот довольно закивал, ублаженный словом “своим”, как колыбельной. — Непременно. Да Винчи, возьмите свою краску. Можете прямо завтра начать разметку. Да Винчи посмотрел на него долгим взглядом. — Непременно, — сказал он. Наутро океан казался мирным, как сливки на фарфоровом блюдце. Лишь легкая рябь на волнах слепила глаза игривым перламутром. Прямо-таки зримое воплощение благоденствия, которое сулила нам бумажка, спрятанная за пазухой у Люка. Стенфорд не пожелал взять на остров никого из нас, кроме да Винчи. Видимо, хотел почувствовать себя там полноправным хозяином. Мы с борта следили через подзорную трубу, как шлюпка причаливает к берегу. Стенфорд тотчас спрыгнул на камни и начал карабкаться вверх по валунам. Да Винчи следовал за ним. Только взбираться ему было труднее: мешал узел с красками, болтавшийся за плечом. — Понравился мне этот малый, — признался я, передавая трубу Люку. — Губа у него не дура, — согласился тот. — Хотя поглядим, насколько хватит его смекалки. И он в свою очередь передал трубу Рохасу. — Ты его не предупредил? — спросил я. — Нет. Догадается сам — отлично. Не догадается — нам такой не нужен. — Разумно, — согласился я и с изумлением поймал себя на том, что говорю это с легкой грустью. Обычно сентиментальность не длится у меня дольше легкого опьянения. Люк уловил что-то в моем голосе и покосился на меня с удивлением. — Ну, я согласен, что этот Донателло пришелся нам очень кстати... — Возвращается, — сказал Рохас. Я отобрал у него трубу и увидел, как да Винчи, не обремененный больше поклажей, с мальчишеской легкостью сбегает вниз по камням. Он прыгнул в лодку. Рохас замахал платком, подавая сигнал матросам, и маленькое суденышко отвалило от берега. Живописец плюхнулся на скамью и неотрывно смотрел на “Латону”. Даже с такого расстояния я видел, как сияет его обычно сумрачная физиономия. Когда спустя несколько минут он вскарабкался на палубу, то все еще ухмылялся. — Я уж думал, вы без меня уйдете, — нахально заявил он, пока Рохас командовал поднять якорь. — А где вы оставили Стенфорда? — полюбопытствовал я. — На пути к диковинам. Он еще не появился? Люк взял у меня трубу. — Его не видать, — сказал он. — Зато в сторону диковин направляется отряд туземцев. Небольшой, но судя по тому, как они машут руками, очень взволнованный. Жители Острова Пасхи изрядно натерпелись от белых, пока не вышел запрет на продажу туземцев в рабство. С тех пор даже миссионерам не удавалось здесь прижиться. — У него есть шансы? — поинтересовался да Винчи. — Если он не возьмет ваши краски и не примется собственноручно расписывать туземные святыни, то, пожалуй, шансы есть. Правда, он мог бы еще добежать до миссии... Вот только она давно пустует. Над нашими головами захлопали паруса. “Латона” развернулась в сторону южноамериканского побережья. — А вы неплохо знаете этот остров, Ван Хорн, — сказал да Винчи. — Знал... когда-то, — и, решив, что скромничать больше не стоит, я уточнил: — Пока здесь не отменили торговлю рабами. В глазах да Винчи сверкнула искорка. — Кстати, — добавил я, протягивая ему руку. — Гэррис. Ответное рукопожатие было крепким и горячим, как кандалы под австралийским солнцем. — Негоро. Вы тут упоминали об экспедиции в Африку. — Да это было просто чтобы... — начал я, но он остановил меня, подняв руку. — Неважно. Послушайте, есть у меня одна идейка...