***
Утро выдалось противным и хмурым: комья грязного снега валились с крыш, а тропинку к троллейбусной остановке перекрыла широченная лужа. Пока Артур примеривался как же успешно её обойти, его окликнули. Приятный мелодичный голос молодой соседки с четвёртого этажа заставил сердце биться чаще. Соня была настоящей красоткой: тёмные густые кудри обрамляли смуглое, как у цыганки личико. В больших карих глазах он просто тонул, похлеще, чем в той луже. Трудилась она медсестричкой в районной поликлинике и обладала приятным мягким нравом. Естественно, в доме, полном стариков, Соня находилась на хорошем счету. И уколы могла поставить, и компрессы, и проконсультировать в случае чего. Она была едва ли не на десяток лет моложе, и Артур мог лишь мечтать о таком небесном создании. Ну, что он может ей предложить? Ни постоянной работой, ни богатством и уж точно ни внешней красотой он не обладал. Вот, когда станет знаменитым комиком (а это непременно произойдёт вскоре), тогда сможет забрать Соню из этой дыры. Может быть, даже увезёт в столицу. А её маленькой дочери он готов был стать отцом. Сорок два года — и правда, пора бы уже обзавестись семьёй. Соня перехватила из руки в руку тяжёлый пакет из «Пятёрочки» и приблизилась к нему, будто фея, едва касаясь ногами грязного снега. — Здравствуйте, Артур, — доброжелательно улыбнулась она. Артур нерешительно кивнул и, разволновавшись, потянулся за пачкой «Петра I», лежащей в кармане пальто. — Здравствуйте, Соня. Какая же мерзкая погода, — не найдя, как ещё завязать беседу, сказал он. — Да, ужасная, — тут же согласилась Соня. — Слышала о вашей маме. Мне жаль, — поспешила поддержать она. Артур выждал почтительную паузу, проводив взглядом отъезжающий троллейбус. — Мне тоже. И… я хотел извиниться за неудобства, которые она вам доставляла, — затянувшись горьким дымом, произнёс он. «Неудобствами» это можно было назвать с трудом. В период своего весеннего обострения матушка долбила по трубе отопления и выливала помои из окна, периодически выкрикивала с балкона разный бессмысленный бред, ругала прохожих. А квартира Сони располагалась как раз под ними. Соня вежливо улыбнулась. Какой же у неё всё-таки чудесный характер! — От болезней никто не застрахован. Надеюсь, ей скоро станет лучше, — в знак поддержки она коснулась рукава его рыжего пальто и тут же собралась развернуться прочь. Артур, отбросив окурок, спохватился. — Давайте, я хоть донесу вам пакет. Соня не стала жеманничать и с радостью приняла помощь. Милая девушка — единственный осколок счастья в его жизни. У дверей квартиры они несколько задержались. Соня неловко замерла на пороге, Артур же, наконец, решился сделать ей небольшой презент. Вытянув из нагрудного кармана пиджака алую бумажную розу, с улыбкой вручил соседке. А когда в прихожую выбежала восьмилетняя Даша — её дочь, он и ей преподнёс подарок: маленький брелок в виде пушистого белого кролика. Девчушка поблагодарила и с живым интересом уставилась на него. Соня же, чуть подумав, сказала: — Спасибо, Артур. Вы внимательный и добрый человек. Заходите на чай как-нибудь. Мы уже давно живём в одном доме, и как-то неправильно, что в своём горе человек остаётся один. Артур поспешил распрощаться: — Да, непременно, — и в душе зародилась надежда. Впрочем, столь светлый эпизод быстро потускнел, затёртый рутиной повседневных забот.***
Поездка к матери в больницу произвела самое угнетающее впечатление. Она мало что соображала, даже толком его не узнала, но доверенность всё же подписала. Вновь отстояв очередь на почте и выяснив, что пенсию сегодня выдают в другом окне, Артур едва ли не взвыл с досады. Метнувшись в нужную очередь, он, конечно же, не успел до обеда. Злой и голодный мотался по улицам, ожидая, пока закончится перерыв. Получив долгожданную сумму, первым делом отправился в кафетерий. Расположенный, кстати, в том же здании почты. Хорошо хоть не в самом отделении. Пообедав вполне приличной солянкой и отвратительным порошковым пюре с сомнительного вида котлетой (вкус у неё точно был не мясной), Артур запил это всё жижей под названием «Капучино». Как же, на название там намекал лишь запах! Согревшись, Артур вновь поплёлся к троллейбусной остановке. На «шестёрке» добрался до цивилизованной части города из своих пампасов и спустился в метро. Как и следовало ожидать, на поезд он опоздал, а следующего пришлось ждать целых восемь минут. Теперь предстояло тащиться ровно в противоположный конец города: на «Уралмаш». Из одних пампасов в другие. К сожалению, до его района метро не прорыли: суровые уральские горные породы не так-то легко продолбить. И хоть планов у городских властей было громадьё (точнее радужных обещаний накануне выборов), за долгие годы единственная куцая ветка подросла лишь на пару станций. Работа оставалась чуть ли не последней вещью, что приносила положительные эмоции. Рисуя на своём лице чужое — весёлое, Артур и сам ощущал себя другим человеком. Более уверенным, счастливым и беспечным. Он преображался — это часть актёрского мастерства, и на ближайшие два-три часа забывал о бесконечно серой и одинокой жизни. У этого человека даже имя было другое: Джокер. Красивое и ёмкое прозвище — вовсе не потешное, а то, каким можно гордиться. Сегодня предстояло развлекать семи-восьмилетних ребятишек на детском дне рождения в «Мак Пике». Работать с детьми Артуру (а точнее Джокеру, ведь он уже вошёл в образ) всегда нравилось. В отличие от взрослых, они смеялись искренне. Он хотел приносить кому-то радость, чувствовать себя нужным. Джокер дарил смех — тот, который стал проклятьем Артура.***
После работы Артур возвращался домой в приподнятом настроении. Накупил продуктов на неделю и отплясывал перед зеркалом в прихожей абсолютно на трезвую голову. Эти редкие моменты душевного подъёма были ценны, как последние капли воды в пустыне. Среди выцветших старых обоев, чёрно-белых фотографий, воткнутых по периметру высокого трюмо, и старой, оставшейся ещё от бабки, советской мебели, Артур на какой-то миг ощутил себя свободным. Музыка звучала в голове, и он следовал мелодии, нашёптанной мартовским ветром. Возможно, это просто была истерика. И правда, после столь энергичного подъёма последовал резкий спад. Он вспомнил о приглашении Сони, и тут же рассыпался в сомнениях на сотни частей. Позвала она чисто по-дружески или… Уж вряд ли бумажный цветок настолько её поразил. Чего-то большего у него попросту не нашлось. Следующее утро окончательно стёрло радужные краски из жизни. Отстояв очередь в аптеке, Артур протянул рецепт на таблетки. Полная тётка в белом халате, взглянув на дату, вернула потрёпанный листок. — Рецепт просроченный. Проходите, не задерживайте очередь. — Но мне нужны эти таблетки! — попробовал убедить Артур. — Ничем не могу помочь. Без рецепта не отпускаю, — заявила она сурово. — Так вот же рецепт, — Артур настойчиво подтолкнул к ней листок, нагнувшись к прорези окошка. — Он не действителен. Приходите, когда получите новый, — словно замкнутая магнитофонная лента, заладила аптекарша. В очереди уже начали возмущаться. — Я не могу попасть к врачу: талоны никак не достать, — попытался оправдаться Артур. — Другие же как-то достают, — не моргнув глазом, известила аптекарша. — Но там запись на две недели вперёд! Люди вообще-то ещё и работают, а не только по больницам шастают! — выйдя из себя, заявил он. Ничем это и не кончилось: аптекарша строго указала пальцем в сторону, и он освободил проход. Чёртова сука! Он еле держался последние недели без таблеток. Но всем же плевать, кого волнует больной человек! Вернувшись к обыденному состоянию перманентной депрессии, Артур вылетел за дверь. Чувствовал уже приближение приступа и поспешил скрыться из людного места. Проходными дворами он шёл, заливаясь безумным смехом. Суки! Твари! Проклятые бюрократы! Как же он их всех ненавидел. Впереди показалась молодая женщина с коляской. Артур опустился на холодную лавку и скомкал грязный снег в ладони, провёл по лицу. Свежеиспечённая мамаша покосилась на него и покрутила пальцем у виска, ускорила шаг. Конечно, кому какое дело — подыхать будешь, руки не подадут. Парочка подростков освистала и забросала снежками. Артур отвернулся и спрятал лицо в ладони. Приступ потихоньку сошёл на нет. Дети вскоре ушли — он перестал быть им интересен. Глубоко вздохнув, Артур потянулся за сигаретами. В прошлый раз почти удалось попасть к психиатру на приём. Он записался за две недели и в назначенный срок собирался уже поехать в больницу. Однако наклюнулась хорошо оплачиваемая халтура. Тут уж пришлось выбирать: или жрать каждый день, или душевное равновесие. К тому же, долг за свет нужно было чем-то оплачивать. На приём он так и не попал. Артур постепенно приходил в себя, сидя на лавке и поглядывая на застрявшие в рыхлом снегу машины. Пока он лениво изучал очерченный разноцветными шинами двор, в кармане пальто завибрировал мобильник. — Артур, не буду тянуть, у меня плохие новости, — сообщил Вадим Петрович — начальник конторы, в которой он работал. — Я готов, — похоронным голосом произнёс Артур. Начальник прокашлялся. — У нас тут была проверка, комиссия, понимаешь ли. В общем, по итогам квартала мы вынуждены сократить штат наёмных сотрудников. Ну, естественно, кого же, как не его?! Артур даже не удивился. Однако полузадушенным голосом попробовал отстоять свои права: — У меня инвалидность, больная мать и долги по коммуналке. Вы не можете меня уволить! — Видишь ли… Да… — Вадим Петрович замялся, и Артур понял, что дело нечисто. — Кое-кто из родителей узнал о твоём заболевании. Как бы это сказать… Психически нестабильные люди не могут работать с детьми. Артура словно обухом по голове ударило, и рука с телефоном сама брякнулась вниз. В каком-то совершенно отрешённом состоянии, будто в тумане, он дошёл до дома и медленно поднялся на свой этаж. В огромном промышленном городе-миллионнике ему нигде не нашлось места. Единственная приличная работа, обеспечивающая хоть мало-мальски нормальное существование, накрылась медным тазом. А на случайных шабашках, вроде разгрузки ящиков в продуктовом или раздачи листовок в костюме розового кролика из секс-шопа, долго не протянуть. Человеку с инвалидностью, с психическим заболеванием просто-напросто нет места в этом обществе. Он будто выброшенная на помойку сломанная вещь. В этом же состоянии прострации Артур находился всю следующую неделю. Хватался за любую работу, которую только предлагали, и к выходным окончательно выбился из сил. В окна светило солнце, а на дворе звенела капель. На улице раздавались радостные детские крики. Артура всё раздражало. Выйдя покурить на незастеклённый балкон, он невольно посмотрел вниз и подумал о том, а не сброситься ли к чёртовой матери. Наверное, его раздавленное тело просто перешагнут. Нет, если уж покончить с жизнью, то всё же стоит сделать это более элегантно. В голове созрел план. Когда сумерки накрыли город, Артур начал собираться. Побрился и вымылся, надел чистую одежду и в последний раз обежал взглядом родной дом. Спустившись по лестнице, он напоследок заглянул в почтовый ящик. И если бы там мелькнул долгожданный белый конверт — это могло бы перевернуть всё! Не то чтобы он решился твёрдо. Просто не видел больше смысла тянуть.***
В тёплом салоне автобуса разморило. Артур даже успел задремать, прислонившись к окну. Но вскоре крепкая, толстая старуха согнала его и водрузила свои баулы едва ли не ему на ноги. Артур замер в проходе, болтаясь на поручне, как сосиска на верёвке. Выплюнув выхлопные газы в морозную ночь, автобус укатил прочь. Артур по знакомой протоптанной колее потащился на дачу. Хлипкий летний домик продувался всеми ветрами. Артур разжёг буржуйку и скинул пальто на деревянный топчан, застеленный ватным одеялом. В тесной каморке, заменяющей кладовую, ржавело дедово ружьё. Дед когда-то питал страсть к охоте. Разрешение имел. И после его смерти ружьё так никто и не забрал. Патроны тоже нашлись. Глубоко вздохнув, Артур уселся на табурет и поставил к деревянной стенке зеркало с длинной неровной трещиной. На тот свет он собирался уйти красиво, при параде, нарисовав на своём лице лицо уверенного и счастливого человека. Своего более удачливого альтер-эго. Изобразив перед зеркалом улыбку, он понял, что Джокеру она идёт куда больше. Затем Артур начал прикидывать, как бы это сделать. Наверное, лучше прислониться спиной к стене. Хотя нет, матери потом придётся всё отмывать. Может, тогда выйти на улицу и сесть под навес? Техническая сторона вопроса чрезвычайно его озаботила. За этими насущными размышлениями он даже отвлёкся от самой сути. Стоило бы переодеться в запасную одежду — похуже, чтобы парадный костюм приберечь для похорон. Артур вновь отправился в чулан, чтобы разыскать рабочие дачные брюки и свитер. Однако, бросив одежду на топчан, остановился. Решимости всё-таки не хватало. Чтобы немного отсрочить момент и набраться смелости, он отправился в ларёк у автобусной остановки. Долго и придирчиво выбирал водку. Казалось бы, в его положении это совершенная глупость! Как уж разница, отчего помирать? Но нет, отравление палёным алкоголем вовсе не вписывалось в понятие «элегантно». «Набираться храбрости» он решил уже по дороге на дачу. Скрутил пробку и, резко выдохнув, отхлебнул прямо из горла. Зажевал ириской, завалявшейся в кармане после одного из детских праздников (кто-то из ребят угостил). Сегодня от волнения он почти ничего не ел, и в голову ударило быстро. Уже чуть успокоившись, неторопливым шагом Артур продолжил путь. Больше ничто не могло поколебать его уверенность. Неожиданно на узкую тропку свернула компания из соседних частных домов. Артур сошёл на грязную обочину, чтобы разминуться с ними. Парни загоготали, когда они встретились под тусклым фонарём. Артур ускорил шаг. «Педик! Педик!» — донеслось ему вслед. И ещё много разных бранных слов и вульгарных предложений. Артур растерянно обернулся. Ах, да, он ведь не смыл грим... А эти мерзкие сопляки — стайка местных гопников — продолжали насмехаться над ним. В его сторону полетели камни. И не все из них не достигли цели. Артур хотел убежать, но его уже окружили. Очнулся он на холодной земле. Разбитая бутылка блестела в свете фонаря. Превозмогая боль от ушибов, Артур, кряхтя и постанывая, поднялся на ноги. С большим огорчением оглядел свой изгвазданный парадный костюм. И тут в голове что-то щёлкнуло. С чего он решил, что лишний человек в этом мире именно он? Есть те, кто намного хуже и бесполезней. Так уж не лучше ли сперва покончить с ними? Коробка с патронами от дедова ружья была полной: на всех хватит. Малолетних мерзавцев долго выслеживать не пришлось. Артур догадывался, куда они направились. Ларёк ещё не закрылся. Гопники вовсе не ожидали его увидеть. — А ты настырный, педик, — с мерзкой ухмылкой сообщил один из них. И в миг его напускная дерзость сменилась отчаянным страхом. Наблюдать за этим оказалось так приятно. Джокер улыбался. Ещё двоих он поразил выстрелами в спину. От пули не убежишь. Шагая вдоль трассы по подмёрзшей колее, он закинул ружьё на плечо. И начал тихо напевать привязавшуюся с утра песню. Теперь у него появилась цель. «Прячься в тёмном углу, досчитай до ста, Пляшут искры около рта…»* Где-то позади завывали сирены, а некоторое время спустя на встречной полосе показался ментовской «Уазик». Джокер улыбался.