after the match//после матча

3 глава. Суббота. Дом Хопперов, 11:43 Субботнее апрельское утро радовало жителей Хоукинса теплым солнцем, которое с каждым часом все смелее освещало улицы, грея их и растапливая холодный грязный снег. Солнышко будто боялось, что вот-вот проснется вновь грозная зима, и все к чертям заморозит, однако этого не происходило уже месяц, и теперь можно было менять этот город в лучшую сторону, а именно: помогать цветочкам распускаться, греть еле выступающую на земле травку, позволять людям избавляться от пуховиков и менять эту кучу одежды на более легкие ветровки, джинсовки, а парням из спортивной команды вообще теперь было позволено выходить курить в коротких спортивных шортах и тонких майках. Лучики солнца проникают в комнату, падают на светлые кудри, медленно сползая ниже, освещая чуть блестящую кожу, бледную, ну а какой еще ей быть после почти четырех месяцев зимы? А знаете, не только бледной. Синяя от синяков, красная от ссадин, она светится от солнца, кровь, запекшаяся на скулах, поблескивает в лучах света. Ресницы парня чуть дергаются, когда один из теплых, греющих даже через оконное стекло лучиков попадает на кожу правого века, но Билли не решается пока открывать глаза, и, отвернувшись от света и натянув на себя плед, что-то бурчит, походя со стороны на недовольного мальчика, которого будят в школу. - Похож на моего плюшевого медвежонка. – Оди улыбается, смотря на Максин. - Ага, только он, скорее медведь. Агрессивный, как гризли! – Девочка усмехается, смотрит на брата. - Да не буду я забирать твои диски… - Тихо бормочет тот сквозь сон, теперь обратно повернувшись в сторону окна, и закинув правую руку за голову. - Но милый, - продолжает Джейн. - Да, милый. – Соглашается рыжая. – Когда он проснется, надо будет ему скорее все рассказать. А то он сойдет с ума. - Что вчера сказал Нил? – Одиннадцатая направляется на кухню, Макс следует за ней. В голове девочки читается напряжение, и Максин думает, что она опять что-то увидела. - Ничего, он не ночевал дома. Он вчера напился и куда-то уехал. Наверное, он уже дома, я не знаю, я же рано ушла сюда. – Говорит Макс, надеясь, что Оди сейчас скажет, что всё в порядке. - Я не вижу ничего, это странно. Я не могу найти его. – Оди достает из шкафчика несколько упаковок «Эгго», и кладет на стол. - Может, ты устала… - Мэйфилд выключает телевизор, желая дальше выслушать подругу без посторонних звуков. - Какого хера?! – раздается из соседней комнаты, и Оди вздрагивает, выискивая взглядом парня, отвлекшего её. – Максин, я слушал телик вообще-то в соседней комнате. Парень стоит в джинсах, без майки, поэтому на теле видно отчётливо выделяющиеся темно-фиолетовые, местами синеватые гематомы, покрывающие почти весь торс, вплоть до груди, и Оди рассматривает их, не понимая, как можно было сделать своему сыну так больно. Она говорит: - Доброе утро. - Для меня оно добрейшее, малышка. – Усмехается по – доброму Харгроув, взъерошивает волосы и подходит к столу, открывая упаковку «Эгго». – Можно? Девочка кивает. - Билли, мы вроде бы с Джимом Хоппером обработали вчера раны, но тебе надо в медпункт. – Максин разглядывает опухшее лицо брата, вздыхает, понимая, насколько ему больно. Харгроув не показывает виду, но на самом деле чувствует адскую боль, Господи, как же тяжело дышать. - Все в порядке. У меня еще тренировка сегодня, - он хватается за голову, вспоминая события матча, - чёрт. В голове всплывают события матча. После них вспоминается разговор с Максин, во всех пестрящих подробностях, и драка с отцом. Чёрт. Затуманенный разум за долю секунды проясняется, и перед глазами появляется подробная картина вчерашнего вечера. Вот статуэтка над его головой, и Нил, красный, потный, трясущейся рукой замахивается на Билли этой самой статуэткой, которую его родной сын выиграл в шестом классе на соревнованиях по Баскетболу в Калифорнии. Вот статуэтка вылетает из его руки, мать вашу, и летит в окно. - Так. – Парень оставляет в покое упаковку, не трогает вафли, и замирает, пытаясь еще раз прокрутить в голове события. Статуэтка сама летит в окно, звуки бьющегося стекла заполняют комнату, отскакивают от стен и каждый маленький осколок оставляет свой собственный звук, оттого их так много, словно маленькая мозаика собирается по частям, и все это отдается эхом в голове у Билли, правда, до этого он смутно всё это помнил. Но, блять, статуэтка! И девочка, которая направляет руку в сторону Нила, смотря на Билли. Чёрт, чёрт, чёрт. - Билли… - Макс осторожно касается локтя, и парень вздрагивает. - Почему она швыряла вещи силой мысли? – Прямо спрашивает он, смотря на девочку. - Я Одиннадцать. – Кудрявая девчонка улыбается, для начала представляясь. - А я двадцать восемь, приятно познакомиться… - Язвит он, протягивая руку и улыбаясь, и девочка уже хочет пожать ему руку, когда Макс останавливает их. - Да шутит он, ты же знаешь, как его зовут, Оди! Харгроув, не будь кретином, мы все расскажем тебе, сядь! - Ладно, хорошо. – И Билли садится на стул, наблюдая за тем, как кудрявая поднимает с пола кружку, и достает еще одну. Наливает чай. Харгроув закрывает глаза, чувствуя очередной приступ боли, обволакивающий, словно в огромный кокон. Тело сковывает, мышцы напрягаются, но тут же расслабляются, так как нет сил совсем. Дрожащая рука поднимается, ощупывая лицо, и тут же Билли одергивает руку, чувствуя жжение в области скулы. На нём и живого места не осталось, даже сидеть больно, такое чувство, будто в каждой клетке тела поселилась эта боль, и каждую секунду она доказывает, что уходить пока точно не собирается. Кровь будто бы кипит в венах, настолько сейчас жарко парню, и бровь щиплет, видимо, она рассечена. Дышать тяжело, будто грудную клетку сжала огромная ладонь со всей силы, и не собирается отпускать. Ребра болят, когда Билли делает слишком длинный вдох, и он ощущает их не как ребра, а как железную клетку, мешающую нормально функционировать. Он привык к боли, и не только физической, но сейчас она намного мучительней, чем раньше. Ярость и злость в крови утихли, и Билли спокоен. Лишь потому, что нет сил злиться. А на кого злиться? На Одиннадцатую - девочку со странным именем, со странными способностями? За что? За то, что спасла его? Если бы не она, если бы не сестрёнка Максин, то его бы убил Нил Харгроув. Скорее всего, так бы оно и было, чёрт возьми. - Меня зовут Одиннадцать, бери чай, - девочка ставит три кружки на стол, и Билли отпивает горячий, согревающий изнутри чай. - Да что за хрень, почему? – Парень разглядывает темные кудри девочки, затем переводит взгляд в её наивные до дрожи в руках глаза, настолько чувствительные, что он узнает в них себя. Глупый, верящий в чудо и доброту семилетний мальчик, который надеялся на то, что отец просто волнуется из-за развода с Мамой, поэтому так грубо себя ведет с ним. В десять лет Билли думал, что, когда вырастет, точно станет лучшим другом своему отцу, и они будут вместе ездить на рыбалку, кататься на машинах. Машину Билли купил, когда сам накопил, рыбалку возненавидел, ведь отец так никогда и не брал его с собой, отталкивая от себя, когда парнишка улыбаясь бежал за Нилом, чтобы тот взял его с собой. Но надежда не покидала Харгроува-младшего до последнего, до того момента, пока отец не сказал ему, что жалеет о том, что Билли вообще появился на свет. Тогда Билли заперся в комнате, еле сдержав слёзы при отце, чтобы не получить очередную пощечину, и просидел всю ночь просто так, у батареи. Без слёз, без истерик. Он разглядывал свои руки, мечтая о том, как когда-нибудь сможет отплатить таким же, как его отец. Он мечтал о том, как даст отпор своему отцу, когда вырастет и станет сильным и смелым. Однако, когда он стал сильным, он не стал смелым. Точнее стал, но точно не по отношению к Нилу. С каждым днём, с каждой минутой страх к отцу рос, и в итоге всё это скопилось в огромный клубок, колючий и ядовитый, запрятанный глубоко-глубоко в душе, у самого сердца, он хранился там, не подпуская никого к Харгроуву ближе чем на уровень знакомых. За исключением Макс. Она заняла место на противоположной от этого клубка стороне. Она обошла его. Но не распутала. Билли никому не позволит даже дотронуться до этого отравляющего своей обидой и злостью клубка, уж не говоря о том, чтобы распутать его. Это место каждое утро колет изнутри, напоминая о том, что не получилось. Не получилось дать отпор. Не получилось отомстить. И не получится, потому что Билли жалкий, никчемный трус на самом деле. Он чувствует страх каждый раз, когда Нил подходит к нему, обжигая кожу своим горячим дыханием, и в такие моменты Билли чувствует запах ужасных сигарет отца, смешанный с потом, и иногда с перегаром. Однако в глазах Оди Харгроув видит не только детскую наивность. Он видит боль, пережитые страдания, но все равно в них есть вера: вера в доброту, в счастье, в то, что все плохое растворится и уступит место счастью и радости. В глазах Билли, как он думает, уже нет ничего, кроме блядской пустоты. Хотя, когда он смотрит в зеркало по вечерам, когда они блестят от слёз, или когда под ними красуются фиолетовые синяки, в них отчетливо виднеется отчаяние и боль. Веры и надежды там уже давно нет. И наивности тем более. Надо что-то говорить о доброте? Вот именно, что нет, всё и так понятно. Нил выполнил свою миссию. Вырастил себе подобное животное, монстра, бессердечную сволочь, только вот не учел одного: от того, что Билли перестал быть добрым, он не перестал чувствовать боль. Наверное, сейчас Харгроув-старший стремится именно к этому. - Билли, Билли! – Максин легонько стучит холодным пальцами по ладони брата, и тот отвлекается от своих мыслей, смотря на подруг. – Ты будешь нас слушать, или нет? - Да, слушаю. Он не будет обижать эту девочку, потому что не хочет портить её веру, веру в людей, в счастье. Он улыбается: - Говори. И Оди начала с того, что рассказала о своем Папе, о лаборатории и о том, что же там делала она, или, правильнее сказать, что там заставляли её делать. 18:45 Стив лежит на кровати, когда Робин врывается в комнату с колонкой в руках: - Время танцеееев, Е-Бой! – Она кладет колонку на тумбочку, и продолжает ритмично двигаться в такт музыке, напевая «Natural - Imagine Dragons». - Рообин, - мучительно тянет Стив, находясь в полусонном состоянии. - That's the price you paaaaaaaaaay, - она поднимает руки к небу. - Рообин! - Leave behind your heartache, cast awaaaaaaaaaay, - подбегает к окну, - Just another product of today, rather be the hunter than the prey…. - Блять, ну началось колхозье утро… - And you're standing on the edge, - поворачивается к Стиву, - face up 'cause you're a NATURAL, - отдается эмоциям и не обращает внимания на растрепавшиеся волосы и сползающий на ноге носок, - A beating heart of stone, you gotta be so cold, to make it in this world, yeah, you're a NATURAL, living your life cutthroat, you gotta be so cold, - особенно выделяет последний слог, - yeah, you're a NA-TU-RAAAAL! Харрингтон смеется, закрываясь подушкой, в то время как Робин ритмично пританцовывает в комнате, слушая любимую песню. Каждый раз одно и то же, зачем он вообще дал послушать ей эту песню. Стив тянется за телефоном, желая записать происходящее в инстаграм, и обращает внимание на уведомления, выискивая сообщения от пользователя @blhargrove, но ничего не обнаруживает, и закатывает глаза. Нет, ну а что? Харгроув эту кашу заварил, и теперь обязан расхлебывать, а ему как будто бы плевать. Стив заходит в истории, игнорируя оповещения об упоминаниях в историях. О такой популярной жизни он не мечтал. Он вообще о ней не мечтал, что уж говорить, тем более о такой.