***
Самоцветов и правда не было — просто железная ступня. Не совсем обычная, конечно, — гномы-мастера постарались, вложили все умение. Выглядела ступня совсем как живая, отличаясь только цветом да на ощупь, пристегивалась плотно, нигде не жала, а главное — была достаточно гибкой, чтобы в обуви выглядеть неотличимой от правой. Иккинг примерил, постучал пятками по полу, прошелся. И впрямь — магия! — Приходи вечером на праздник, — сказал Бильбо, наблюдавший за ним взглядом рачительного хозяина, надевшего на коня новую упряжь. — Потанцуешь. Сто лет, поди, в кругу не был. — Примерно так, — согласился Иккинг. Он не стал говорить, что не ходит на танцы не столько из-за ноги, сколько потому, что ему неинтересно повторять заученные фигуры, утаптывая траву. То ли дело полет с Беззубиком! Они ведь так и не доработали переворот в петле. Потратить бы вечер на тренировку, но неудобно обижать хозяев отказом от празднества, тем более после такого подарка. — Я обязательно приду, спасибо. Увидев Иккинга с новой ногой, Беззубик отвернулся и сделал вид, что спит. Не понравилось, понял Иккинг. Интересно, почему? Танцы в Эреборе устраивались в долине. Гномы предпочли бы гору, но на праздники собиралось слишком много гостей, не любивших каменных сводов над головой. Да и пускать такую толпу в свой дом гномы не желали, а потому сами выходили под темнеющий небосвод. Нависающие кроны деревьев, развешенные повсюду фонарики и крепкий эль из Дейла очень быстро заставляли забыть о том, что вокруг нет надежных каменных стен. Гномы, люди, несколько хоббитов и даже эльфы — кого только не было в тот день на празднике. Танцевали все. Иккинг сидел в сторонке, полускрытый кустом дикой вишни и до поры до времени никем не замеченный, пока Бильбо не добрался до его укрытия. — Пойдем, — он потянул Иккинга за руку, — Лаванда из рода Брендибаков в первый раз в Эреборе и мечтает натанцеваться до упаду. Не разочаруй ее. Иккинг пошел неохотно, лишь потому, что не хотел расстраивать Бильбо, но Лаванда и впрямь оказалась милой. С ней было так же легко, как с Астрид, а новая нога позволяла танцевать целую вечность, не испытывая боли. Ночь пролетела незаметно, и Иккинг удивился, увидев, как наливается серым и голубым дальний край неба. — Было здорово, — сказал он Беззубику, вернувшись в отведенную им пещеру и стаскивая отсыревшую в утренней росе обувь. Тот не пошевелился, даже ухом не повел. Иккинг знал, какой у него чуткий слух. — Не обижайся. Драконам слишком мало места на таком празднике. Лучше полетаем потом над Одинокой горой. Я покажу тебе вход, к которому привела Торина старинная карта. Хвост дрогнул и поплотнее обвился вокруг блестящего иссиня-черного туловища. — Ну и ладно, — сказал Иккинг. — Завтра расскажешь, на что обиделся. То есть уже сегодня. Словом, когда высплюсь.***
Когда он выспался, его ждала большая неожиданность. Это была очень большая неожиданность — поменьше Беззубика, конечно, но тоже немаленькая. Хвост украшали целых три лопасти, размах железных крыльев был сравним с орлиным, а впереди у штуки было что-то вроде флюгера. — Ори изобрел, — пояснил Бильбо. — Надо опробовать, но гномы летать ненавидят. Я бы сам, но Торина, по-моему, это расстраивает. Неоправданный риск, говорит. Хотя Ори ставит обе косы в бороде на то, что риска тут никакого. — Это же не может летать, — сказал Иккинг, оглядывая штуку. Ему было очень любопытно. — Она железная. — Ори говорит, может. Вот тут надо потянуть, тут повороты, а тут — высота. Да ты сам разберешься. Иккинг и представить не мог, что поднимется в небо с кем-то, кроме Беззубика. Но раз уж предоставлялся шанс, глупо было его упускать. Да и любопытство подталкивало к приключениям. — Ну хорошо, — сказал он, — я попробую. Сзади щелкнули зубы — очень острые треугольные зубы. — Перестань. — Иккинг устроился внутри штуки и с интересом изучал рычаги. — Все знают, что ты порядочный дракон и ешь только врагов. Он потянул рычаг, штука загудела, завоняла и вдруг поехала вперед, все быстрее и быстрее. Бильбо что-то кричал вслед. Кажется, про осторожность. Штука спрыгнула со скалы, закачалась на крыльях, клюнула носом. Управлять ей было куда сложнее, чем отдавать команды Беззубику. Хотя они уже давно могли обходиться и без команд… Иккинг потянул рычаг на себя, штука немного подумала и взмыла вверх. Надо же, получается! Иккинга охватил привычный восторг полета. С каждым мгновением, с каждым поворотом понимать штуку становилось все проще. С ней можно было подружиться, Иккинг уже представлял, как протирает ей крылья, смазывает хитрый механизм, кормит чем-нибудь — нужно спросить у Ори, чем именно. Неподвижность крыльев уже не пугала, шум не давил на уши. Иккинг заложил крутой вираж и завопил во все горло, радуясь, что нашел со штукой общий язык. И увидел далеко внизу, на камнях, иссиня-черное пятно. Беззубик ждал его. Переполнявшая грудь радость вдруг скукожилась, стала маленькой и никчемной. Иккинг представил, что это он ждет Беззубика, который кувыркается в небе с новым всадником. Это был прекрасный, удивительный полет — вот только он того не стоил. Иккинг заложил вираж, чтобы дать себе время подумать, а потом направил штуку вниз, чуть левее места, откуда взлетел. Приземление было мягким — совсем не то, что нужно. Пришлось действовать самому. Пока Бильбо добирался к месту посадки, Иккинг отыскал подходящий булыжник и с мгновенным сожалением уронил на левую ногу. — Прости, — сказал он подбежавшему хоббиту, протягивая расплющенную ступню. — Гномы делают замечательные вещи, но не следует доверять их такому неловкому существу, как я. Бильбо заметно расстроился — видно, очень долго думал над подарком. Иккингу стало жаль его, но приходилось выбирать, и сомнений не было. Хоббит стал ему хорошим другом, но Иккинг скорее отпилил бы себе вторую ногу, чем обидел своего дракона. Вечером, когда все еще насупленный Беззубик свернулся клубком на ночлег, Иккинг толкнул его в плечо и протиснулся под теплое кожистое крыло. — Я хочу летать только с тобой, — сказал он, чувствуя, как наползает сон. — И на танцы тоже больше не пойду, нечего там делать. У меня есть ты. Доволен? Он и сам был очень доволен тем, что сказал и сделал. Прямо камень с души свалился. Беззубик завозился, устраиваясь так, чтобы обоим было удобно, и Иккинг понял, что прощен.