ненависть-благодарность

      Болью ли, злостью ли — стелется яркая дорога эмоций и цветастых снов. Рис не спит — не может спать спокойно. Снедает.       Эти эмоций — все наперебой. Чужие.       Рис живет с отголосками. Они кричат в его ушах, вокруг — постоянный хохот. Над ним ли смеются, с ним ли смеются, или это просто — игра воображения?       Рис видит краем глаза упрямое синие свечение, цифровые помехи. Постоянно. Везде. Слышит треск, будто это реально — но Рис точно знает, что все это только игра воображения.       Там ничего нет. Никого нет.       — Что-то ты совсем раскис, пацан.       Голос в голове — знакомая интонация, привычное растягивание, слова льются медом, но на самом деле — они — кислота. Черная, густая кислота, Рис чувствует, будто по спине проходят искры, чувствует, как его распирает от ненависти — и эта ненависть принадлежит не ему. (Не только ему).       Атлас воспрял благодаря ему. Расцвел, как расцветает первый цветок на пепелище, пробивается сквозь сажу и угли, и распускается.       — Неплохо постарался, Рисси, но ты должен понимать, что умение подать себя — половина успеха. Может, ты и смог правильно построить бизнес, но пока что без тебя он не развалится.       Рису не нужно, чтобы Атлас "развалился". Этот голос выводит его из себя, в основном — потому что Рис знает, что его не должно существовать. Джек мертв. Он вынул Джека из своей системы. (Или не совсем).       — Ты амебный, Рис, на данном этапе без тебя Атлас станет только сильнее. Твои сотрудницы, может, и прячут стеснительно взгляд при виде тебя, но ты не вызываешь уважения.       Он смеется, ненависть снова поднимается волной — и подступает к горлу. Пробкой закурпоривает и не дает дышать. Рис с трудом проталкивает этот комок, делая судорожный вдох.       Чем дольше он не спит ночами, работая, тем чаще появляется отголосок. Рис не заменил всю электронику у себя после произошедшего, только частями. Менять все... не хотелось. Это долго. Это дорого — хотя, конечно, для Риса деньги уже совсем не столько значат.       Рис просто не хочет — и, разумеется, ни за что не признается самому себе, почему.       Одиночество накрывало волнами. С тех самых пор, как он вышел с Фионой из Хранилища, и они все разбежались в разные стороны. Саша, Август — он потерял связь даже с Воном. Он был один.       (но не совсем)       — Может быть тебе нужна помощь, а? Серьезно, Рисси, я смотреть на это не могу.       — Знаю я твою помощь, — шипит под нос Рис. — В прошлый раз мне пришлось вырвать себе глаз, чтобы нивелировать для себя последствия твоей помощи.       Рис разумеется не упоминает Гелиос, потому что сам факт ранит его — и еще сильнее смешит Джека. На грани слышимости — искристый смех короткий выдох: "надо же, какие слова умные выучил", и любые звуки пропадают, всего на секунду. У Риса голова кружится — он не спал уже двое суток. Все вполне очевидно. Джек появляется, когда контроль ослаблен слишком сильно.       Рису приходится проспать весь этот день для того, чтобы успокоить воспаленный мозг. Закрывая глаза, он старается не обращать внимания на треск и синие вспышки.       Сон — это самое страшное. Он же — одновременно с этим, — самое прекрасное. Сон — состояние абсолютного отсутствия контроля. Рис понял это не сразу. По крайней мере — гораздо позже Джека. Яркие, наполненные чувствами — почти всегда эмоциональные, запоминающиеся. Тут не было контроля. Ни у Джека, ни у Риса.       Рис ненавидел Джека. Тот заставил его пережить такое, чего он не хотел бы видеть никогда в жизни. Джек сделал из Риса — настоящего массового убийцу. Рис ненавидел Джека.       — Не понимаю тебя, тыковка. Такие внешние данные — а превратил себя в настоящее чучело. Раньше хоть смазливым был.       Рис даже не мог сказать, что Джек испытывает — и испытывает ли вообще. Он все еще был искусственным интеллектом, но Рис не знал, насколько детально его проработал безумный ученый. Но Рис видел сны — и в этих снах на Джека наставляли оружие те люди, которым тот верил. В этих снах — Джека предавали самые близкие. К нему относились, как к грязи — и Джек улыбался.       Рис не знал, было ли это правдой — или особенностью восприятия, но Рис старался не верить. Джек был виновен. Джек убивал людей. Джек наслаждался этим.       (уж кому об этом говорить, Рисси, ты же оружие продаешь! Думаешь, бандиты им потом друг другу спинки чешут?)       — Ты такой придурок, отец! — звучит у Риса в ушах.       Этот сон он ненавидел больше других.       После него Джек молчал особенно долго. Сначала Рис думал, что дело в том, что он — высыпался и его контроль был достаточно силен.       (если предположить, что Джек — это программа без чувств, то так оно и было. Если предположить, что все это — больная игра воображения, можно было сказать, что его нервная система просто перенапряглась.)       Однако... больше это походило на то, что Джек сам с трудом переживал эти сны.       Рис все равно ненавидел его.       Благодарность же — расплывалась ядовитым облаком по сознанию. Рис, сам того не желая, так много узнал от Джека. Джек вел его — сначала как идея, как идол. Потом — как далекий маяк стабильности — если Джек смог, почему бы Рису не попытаться. Это Атласовское соглашение было так кстати.       Рис был не одинок с Джеком в голове. Иногда, задумываясь над тем, не сошел ли он с ума, Рис пытался представить себе — если убрать Джека, что останется? Ничего не останется.       У него есть его компания. Есть Зер0. Есть вечные противники, есть союзники, вокруг Риса жизнь кипит — но сам по себе Рис находится в вакуумном пузыре. Рис был благодарен Джеку за один факт его существования.       И ненавидел его за это же.