***
Может быть, это от недосыпа, но Широ клянётся, что по крайней мере трижды наткнулся в Гарнизоне на Пидж. По его последним сведениям, она была вне Земли на каких-то подработках по технической поддержке. Но она всё делает с бешеной скоростью, так что уже действительно могла вернуться. Одна мысль о Пидж, работающей в Гарнизоне, смехотворна. В интеллектуальном плане она даст фору всему высшему руководству, определённо превзойдёт отца и брата, а ещё она презирает Гарнизон. Общение между ней и Айверсоном, которому ему пару раз доводилось быть свидетелем, казалось вежливым, однако её скрипучий тон и горящий взгляд говорили красноречивее слов, слетавших с губ. Широ не винит Пидж. Гарнизон лгал ей о причине провала миссии на Кербер. Слова «ошибка пилота» ему не особо по душе, но он всё понимает. Когда ваши пилот и два члена экипажа исчезают, исключительно логично обвинить в этом парня с редкой формой мышечной дистрофии. Но угрожать тогда ещё девочке-подростку, которая имела право услышать правду о семье, обвинением в государственной измене? Это просто как сыпать больше соли на гноящуюся рану. Он решает скоротать время за симуляторами — время у него есть, а уроки на сегодня закончились. Можно и сбежать ненадолго от реальности, верно? — Извините, тут закрыто. Трубки и детали выпотрошенной машины валяются по полу вокруг человека, по пояс скрытого от Такаши. Он выползает, и — мать честная! — у Широ нет проблем из-за недосыпа (ну, хотя бы не таких, когда в глазах начинает двоиться)! — Широ? — когда она моргает, то из-за огромных очков становится похожа на сову. Широ уверен, что они ей не нужны, но, может быть, всё изменилось. Как-никак, прошло несколько лет. — Пидж? Она вскакивает на ноги, и у Широ невольно вырывается: — Ты выросла! Это правда. Может быть, это всего-то дюйм-два, но для Такаши разница достаточно заметна. Пидж лучезарно улыбается: — Ага, есть немного. Время делает своё дело, сам понимаешь, — она встряхивает головой. — Хотя время — это полный бред. Типа, я реально не знаю, сколько мне. По документам... дай посчитать. Двадцать два? Но душой, наверно, под тридцать. Вычтем вечность, пришедшуюся на гениальность. Эта куча времени в космосе правда меня измотала. — Ты прекрасно выглядишь. И твои волосы... — он осекается. — А, это? — она перебрасывает через плечо конский хвостик. — Да, я их отрастила. — Пидж оглядывает Широ, прищурившись — изучает его на наличие чего-то, что ему самому неведомо. — А ты вот совсем не изменился! У Такаши вырывается смешок. — У меня зрение ухудшилось, — он прочищает горло. — И всё-таки, какими судьбами ты в Гарнизоне? Я думал, ты где-то работаешь. — Ты не в курсе? — спрашивает она. — Я здесь по контракту. Я работала со всеми Олкари, которых только удалось найти, над проектом по терраформированию, и Гарнизон хочет, чтобы такое было начато и здесь. Под моим началом. А ты? Ты по-прежнему тут, в Гарнизоне? — Меня слишком любят, чтобы отпустить. Пидж фыркает. — Кажется, Гарнизон не так уж сильно изменился. — Да, ты попала в самую точку, — он делает паузу, прежде чем начать о главном. — Хотя у нас наконец-то появился хороший повар. — Да ладно! — Пидж толкает его в плечо, игриво, точно кошка. Точно львица. — Поверь мне, — Широ качает головой. — Нет, погоди. Я тебя знаю. Ты не поверишь, пока сама не убедишься. Может, сходим пообедать? Я угощаю. Она ухмыляется широко, до самых ушей: — Только скажи, когда.***
Потрясающе — рассуждает Широ, — как легко всё возвращается на круги своя, если рядом Пидж. Когда говоришь с ней, кажется, будто, ничего не изменилось, хотя видеть в гарнизонской столовой громогласно распоряжающегося хозяина «Врепит Сала» — что-то сродни тревожному звоночку. Слышать, как он выкрикивает: «Заказ готов!» — тоже внезапная перемена, причём приятная. — Широ, ты бы хоть предупредил, что этот парень заведует кухней, — шипит Пидж. — Его стряпня на Атласе была ужасной. До сих пор поверить не могу, что Гарнизон нанял его- — Заказ готов! — И это нам, — Широ ласково подталкивает Пидж локтем и понижает голос: — Будь повежливей. Ты же знаешь, как ранимы творческие личности. Она показывает ему язык, и он смеётся. Прямо как в старые-добрые времена. Они оказываются перед окошком выдачи, идя бок о бок, один, облачённый в форму, — высокий и величавый, другая — точно гном, чему виной плохая осанка. — Выглядит аппетитно, Сал, — замечает Широ. Он аккуратно подхватывает поставленный поваром на столешницу поднос на сгиб нормальной руки (хотя назвать его протез не нормальным нельзя), — и Пидж хмурится. Сал скаляще улыбается: — Спасибо, Широ. Учился у мастера своего дела, — он бросает взгляд в сторону Пидж. — Как там большой парень? — О, Ханк? — Пидж приподнимает плечи и коротко пожимает ими. — Не в курсе. Он сейчас с головой в своём ресторане. Мы не так активно поддерживаем связь, как раньше. — Она чуть грустнеет, но силой воли возвращает губам улыбку: — Но я уверена, что всё хорошо. Если ресторан отнимает его время настолько, что он редко со мной общается, значит, бизнес процветает. — Рад слышать. Ну, как в следующий раз болтать будете, передай ему спасибо. Ладно? Он меня всему научил. Бизнес спас. И вселенную, — Сал ослабляет узел на оранжевой повязке и промакивает стекающий по лбу пот. — Какой парень. Широ снова благодарит Сала, и они с Пидж находят свободный столик в шумном кафетерии. — Тут становится всё труднее отыскать себе место, — он всеми силами удерживает поднос, когда ставит его, но тот все равно гремит по столешнице. Хорошо, что Сал накрыл еду металлическими крышками для сохранения тепла. Он снимает их, сопровождая действие картинным и чересчур наигранным поклоном: — Дамы вперед. Вышеупомянутая дама фыркает, прежде чем сесть, и Широ следует её примеру. Пидж щурится — или, может, косится вокруг, чтобы оценить загруженность кафетерия. — Знаешь, ты бы мог просто использовать свой протез, чтобы это поставить, а не подвергать угрозе наши жизни из-за... — она покалывает вилкой зелёно-голубое щупальце, торчащее из миски. То остается неподвижно. — Чем бы это ни было. Широ утаскивает тарелку прямо из-под сморщенного носа Пидж и залпом выпивает всё содержимое. Когда он ставит её обратно, девушка снова начинает говорить: — У тебя ведь проблемы с протезом, не так ли? — Пидж притягивает к себе его миску, прежде чем он успевает присвоить и её, и принимается за еду. Причмокивает губами. — Неплохо. Я бы даже сказала, очень вкусно. — Правда? Тебе стоит приходить сюда по пятницам, тут подают потрясающий... — скрип плошки, отъезжающей на край стола, обрывает его. — Вот только не надо устраивать мне это представление, Такаши, — она протягивает руку, ладонью вверх, и на ней становится отчетливо видно уродливый шрам от ожога. Широ не помнит, как получил все свои шрамы, но в его памяти хорошо отпечаталось, откуда этот у Пидж: её ладонь, прижавшаяся к его-но-не-совсем-его ладони, красное кольцо по основанию пальцев, паника в голосе, крепкая хватка, которой она отчаянно силится его удержать. «Моя вина, всё это моя вина». Он отводит взгляд. Нет сил смотреть на неё, нет. Он просто... — Извини. — Ладно. Дай-ка мне руку. — Нет. Она издает глубокий вздох, какого Широ не слышал ни разу, и звучит он вдобавок крайне раздосадованно. — Хорошо, давай поступим так. Либо я дойду до Айверсона и скажу, что тебя беспокоит протез, а значит, он соберет весь цвет медперсонала Гарнизона, чтобы вырубить тебя и провести сотню-другую тестов для поправки мелкой неполадки, либо я могу с этим справиться в обстановке, где ты будешь чувствовать себя спокойно и комфортно. Даю шесть секунд, чтобы ты как следует остудил голову и решил. Ясно? Один... Гладкий и прохладный металл касается её вспотевшей живой руки. Пидж похлопывает по механической кисти Широ, когда та мирно ложится ей на ладонь. — Вот и молодец.***
Для паникующего мозга Широ предложение починить руку у него дома показалось блестящим. Но вот сейчас он стоит здесь, в дверном проёме, и понимает, в какой обитает унылой, неопрятной и тесной квартире. А что ещё хуже — Пидж, кажется, приходит к той же мысли. Он благодарен ей за молчание, однако какая-то его часть молит об обратной реакции. И она, точно в ответ на его мысли, нетактично (хотя нетактичного тут, на самом деле, ничего нет) замечает: — Бог ты мой. Гарнизон мог бы тебе и что получше предоставить. Она как обычно права. — Это дом, — неловко отзывается он. — Это квартира, — отвечает она. — А не дом. — Пидж гремит ящиком с инструментами, который в состоянии удержать только двумя руками. — Где хочешь это сделать? Широ не суеверен, но иногда он может поклясться, что чувствует присутствие Адама. На сей раз всё зашло настолько далеко, что он видит его на когда-то общем диване — оплоте безопасности, — где они вдвоём смотрели старые фильмы и болтали о работе за чашкой кофе. Эта безопасность, это тепло, эти воспоминания притягивают его туда. Он практически падает на диван, и его продолжает прошивать дрожью от охватившей всё существо панической атаки. — Сложно работать с твоей рукой, пока ты в таком состоянии, — замечает Пидж. — У тебя есть медикаменты? Его дыхание быстрое и прерывистое, но Широ удаётся кивнуть и жестом здоровой руки указать на комод. Там Пидж находит два полных флакона препарата, похожего на дженерик ксанакса. Название прочитать сложно, ибо напечатанное практически стёрлось — настолько, что она едва ли может определить истекший срок годности. Девушка ругается себе под нос и высыпает содержимое флаконов в кухонную раковину, растворяя его до исходных элементов. — Ладно, — говорит она подчёркнуто ровно и сухо. — Придется работать без препаратов. Несмотря на то, что мысли растрёпаны, Широ благодарен Пидж за то, что она не задает так и вертящийся у неё на кончике языка вопрос: «Какого чёрта ты не принимаешь лекарства?» Когда Пидж заканчивает раскладывать оборудование (ноутбук, кое-какие провода и что-то вроде алтейских отвёрток) и собирается соединить протез с компьютером, у Широ прорезается голос: — Мне жаль. Она фыркает: — Да, пожалуй, ты раскаешься ещё искренней к тому времени, как я с тобой закончу, — экран ноутбука освещается, и кабель, соединяющий устройство с рукой, колеблется и начинает светиться ослепляющим серебристо-белым цветом в полумраке квартиры. — Скажи, если будет нужно, чтобы я остановилась. Свечение отражается от очков, так что невозможно рассмотреть её глаза. Вдобавок она глядит вниз, на его протез, хмурящая брови, сосредоточенная, а алтейский прибор жужжит. Достаточно громко, чтобы Широ пришлось кричать, дабы привлечь внимание Пидж: — Твоя рука. Жужжание затихает, превращаясь в более мягкий гул. — А что с ней? — Я тебя поранил. — Нет, это не так. Это был не ты. А сейчас не дёргайся: мне осталось чуть больше половины. Не проходит даже секунды, чтобы она успела включить устройство, а у Широ уже вырывается: «Стоп». — Пожалуйста. — Ладно, — она убирает инструмент на кофейный столик. У неё напрягаются желваки. Широ уверен: это намекает на раздражение. — Скажи, почему ты не хочешь, чтобы я помогла. — Я не… — Нет, я объявляю это зоной свободы от лжи. Серьёзно, что не так? Я знаю, что ты страдал чуть ли не от каждой корректировки твоего старого протеза, но мог хотя бы дать мне вскрыть этот. — Пидж, это я виноват. Может, если бы я сражался упорнее, он бы не взял надо мной верх. Я бы не ранил тебя. Я бы всё ещё пилотировал Чёрного. И может, может быть, она бы… она бы все ещё… — маленькая знакомая рука смахивает катящиеся слёзы, которых он даже не почувствовал. — Этот протез — всё, что у меня от неё осталось. — Я тоже скучаю по Аллуре, Широ. Но у тебя остались воспоминания о ней. Он качает головой. — Разве? Я не знаю, какие воспоминания о ней реальны. Иногда я просыпаюсь и не могу думать ни о чём, кроме того, что всё случившееся — сон, и-или что, может, я по-прежнему застрял в каком-то из симуляторов Галра… — он хватает ртом воздух, ему сдавливает грудь, он паникует, пытается ухватиться за что-то хорошее, что-то настоящее… Пидж ловит его живую руку и прижимает к своей щеке. Она влажная и прохладная. Её прикосновение приятно. — Широ… Нет, Такаши. У него прерывается дыхание. — Я здесь. Я настоящая. Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Ты же это знаешь, верно? Широ кивает, слушая и цепляясь не замутнённым сознанием за каждое слово. — Хорошо. И мы оба знаем, что Аллура не хотела бы, чтобы твоя рука причиняла тебе боль. Так что скажи мне, она болит? — Семь. — Как «семь» по шкале от одного до десяти? Эта семь? — Семь. — Я сведу её до нуля. Кристалл оставлю неповреждённым. Протез будет работать, как должен. Я не сделаю никаких улучшений или чего-то ещё, обещаю. Он снова кивает. Его дыхание по-прежнему неровное, но стабильнее, чем прежде. — Такаши, сосредоточься на моём дыхании и дыши со мной. Ты можешь это сделать? Кивок. Он закрывает глаза и делает, как она просит. — Вдох носом пять секунд… — Пидж считает в обратном порядке. — И выдох ртом на пять… четыре… Они повторяют это трижды, пока он немного не успокаивается. — Вот так. Продолжай. Сосредоточься на этом и больше ни на чём. Я скажу, когда остановиться. И он продолжает. Гул, дребезжание и жужжание растворяются на фоне, пока он дышит — как она и учила. Широ не уверен, сколько прошло времени, прежде чем Пидж говорит, что закончила. Может, пять минут, может, два часа. — Как ощущения? — Лучше. Она изгибает бровь. — Ты не обманываешь? Помни, мы всё ещё в зоне свободы от лжи, — несмотря на суровый тон, её губы складываются в светлую улыбку. Она заразительна, эта улыбка. Широ чувствует, как с трудом отвечает на неё, и уверен, что выглядит, точно идиот. — Нет, — и он не только выглядит, он ещё так и звучит. Прекрасно. — Она выглядит замечательно. — Я не меняла её внешне, я спросила, как она ощущается. «Лучше» не значит, что ты больше не чувствуешь боли. Он тянется к ней своей летающей рукой и накрывает половину её лица ладонью. — Боли нет. Из одного-единственного прикосновения к щеке он понимает, что температура её кожи подскакивает из-за притока крови. Девушка краснеет. В его сознании появляется ещё больше информации, говорящей о всяком отсутствии смятения с её стороны, и что Пидж, кажется, определённо нравится происходящее… очень. Сознание перегружено, но его хватает, чтобы Широ решился наклониться и поцеловать её. Пидж не вздрагивает и не отворачивается; она отвечает на поцелуй, запускает пальцы ему в волосы, прижимается ближе и ближе, пока почти не садится ему на колено, чувствуя, как натягиваются его брюки, и, о чёрт, он хочет её, он хочет всего этого. Но взаимно ли? Он сломлен, и никто не знает этого яснее Пидж. Она заслуживает кого-то получше. Это факт. И даже если она ответила на его чувства… это будет из жалости. Она пожалела его. Она его не любила. Никто бы не смог полюбить его так. Широ отталкивает Пидж, роняет её на диван секундой позже, стоит ей начать расстегивать его брюки. — Прости. Мне… Мне надо идти, — он кое-как справляется с молнией и почти выходит за порог, когда вспоминает, что это его квартира, а не её. — Спасибо за помощь. Она игнорирует благодарность и хлопает дверью — этот громкий звук ознаменовывает её не-совсем-позорную-прогулку вдоль по коридору.***
«Широ, нам надо поговорить». «Поговори со мной, Широ». «Я серьезно». 14 пропущенных звонков. 6 голосовых сообщений. Дни и ночи напролёт телефон Широ заходится вибрациями, на какой бы поверхности ни лежал. Обычно Такаши не сопутствует удача, так что он благодарен любому божеству, которое уберегло его мобильник от падения и выхода из строя. Меньше он, однако, благодарен за то, что студенты, кажется, не в состоянии не совать нос в чужие дела. Это шумная, наглая кучка народа, но они хотя бы не украли его машину (тьфу-тьфу-тьфу). Он застал их за подглядыванием в свой телефон и сосредоточенным размышлением над этими СМС-ками. Один из его самых болтливых студентов всякий раз готов закричать: «Это парень капитана Широгане!», — стоит телефону зажужжать. С каждым днём он всё больше прельщается идеей поправить мелкого поганца словами: «Это не мой парень», — но это только пуще раззадорит их. Так что он предпочитает страдать и игнорировать сообщения и голосовые от Пидж. Она постепенно бросит попытки связаться с ним. Люди всегда так делали. Вот почему он до конца боролся за то, чтобы Кит попал в Гарнизон и остался там (чтобы его не отчислили). Вот почему он никогда не сдавался в битвах. Отступление для него по жизни было вне вариантов… Кроме случаев, когда дело касалось людей, которыми он себя окружал, плюс-минус пару исключений, таких как Сэмюэль Холт. Однако после того, что произошло между ним и Пидж, может быть, лучше не сталкиваться с Сэмом. Судьба, впрочем, на это счёт имела свои планы. — Капитан Широгане, могу попросить вас об одолжении? — Митч Айверсон, недавно повышенный в звании до адмирала, смотрит на Широ сверху вниз с изуродованной шрамом ухмылкой. Война не была милосердна ко многим и определенно не благоволила к лицу Айверсона. Часть его лицевых мышц плохо подчинялась, искривляя то в вечной угрюмой гримасе. — Конечно. Что я могу для вас сделать? На стол Широ с хлопком приземляется тяжёлый том. — Холт забыл эту книгу. Не помню, что он говорил, над чем работает — какое-то мудрёное название. Ты знаешь этих инженеров, — он откашливается и смущённо улыбается. — Так вот, если бы ты занёс ему её, я был бы очень благодарен. Широ в свою очередь благодарен, что Айверсон не говорит: буду обязан. Айверсон задолжал ему слишком часто — и ни один из долгов такой, о каком человеку приятно подумать. — Разумеется, Митч. Айверсон посмеивается над тем, что Широ отказывается признавать его новый ранг, не то что даже по фамилии называть. Оба они стали вести себя свободнее. — Забавно. Не так давно я и подумать не мог, что услышу, как вы смеётесь. — А я бы никогда не подумал, что услышу, как ты называешь меня «Митч», — Айверсон смотрит в окно кабинета. Народ — уже не просто люди — всех форм, размеров, цветов и происхождений работают вместе, разумеется, общаясь на разных языках, учась друг у друга и друг с другом. — Всё вокруг и правда изменилось к лучшему, не находишь? — Мне нравится так думать, — отвечает Широ. — Я надеюсь на это. — Он встает рядом с Айверсоном, держа в руках книгу Сэма. — Кроме этого, есть что-то ещё, что вы хотели обсудить? — На самом деле, да… — Айверсон проходится рукой по скудеющим седеющим волосам. — Я подумываю уйти в отставку. Белые брови Широ изгибаются высокой дугой, сливаясь со спадающей чёлкой. — Я... Я уважаю любое ваше решение, сэр. Смех Айверсона поднимается из самого горла: — Ну вот, опять. Может, кое-что и не меняется, — его глаз поблёскивает. — Чем думаете заниматься, капитан? Знаете, Гарнизон, вероятно, станет снова писать годовой отчёт о вашей работе, и он, я уверен, будет блестящим. — Вы слишком добры, сэр. Айверсон щёлкает Широ по лбу. Игривый жест от человека, которого Широ уважает, более или менее. — Ты и правда собираешься остаться в Гарнизоне, пока не станешь старым ворчуном вроде меня? Наверняка же есть что-то, чего ты хочешь от жизни. — Я не понимаю. Айверсон вздыхает и качает головой. — Вы, молодёжь, почти поголовно уж очень зациклены на сегодняшнем дне. Но ты, Широ, застрял в прошлом. Тебе пора думать о будущем. Я это к чему: не хочешь остепениться? Завести семью? — Я… — Широ колеблется. Точно ли это то, чего он желает? Этого ли хотел бы Адам? — Такаши, я достаточно тебя знаю. Ты не особо часто делаешь что-нибудь ради себя. «Потому что когда я так поступаю, люди страдают. Хотя бы Адама взять!» Широ крепче стискивает книгу в руке. — Я пытаюсь сказать, что желаю тебе счастья. Ты этого достоин. И я знаю, что есть люди, которые готовы ради тебя на всё, — Айверсон ощутимо хлопает Широ по плечу. — Ещё увидимся. И передай привет от меня Сэмюэлю и его жене. — Да, сэр, — Широ слишком растерян, слишком смущён, чтобы подобающе отдать честь Айверсону, когда за последним закрывается дверь. Он опускает взгляд на книгу и потом переводит его на настенные часы. Рабочий день давно закончился. Может, будет лучше, если он скроется из-под сени Гарнизона. Во всяком случае, на сегодня.***
Когда Широ приезжает к жилищу Холтов, уже смеркается. Судя по тому, что свет ещё горит, дома кто-то есть. Он наклоняет голову, выходя из машины — одного из гарнизонских роверов. Чем больше Широ рассуждает об уходе из Гарнизона, если бы пришлось (если бы он хотел), тем яснее приходит осознание, что, возможно, будет сложно противиться его притяжению. У него слишком много всего, связанного с Гарнизоном или им спонсируемого: его квартира, его машина, его форма (и, более того, его платяной шкаф). Если бы ему пришлось решиться на увольнение, что бы случилось? Как бы он потом жил? «"Ты не хочешь остепениться? Завести семью?" — в его голове крутится беседа с Айверсоном. — Что конкретно он имел в виду?» На дальнейшие раздумья не хватает времени: глухой лай Бей-Бей за дверью напоминает, что он стоит у порога дома Сэма. Такаши нажимает на кнопку звонка и ждёт, больше прежнего заводя собаку. Замки щёлкают, когда, скрипя, открывается дверь. И перед Широ возникает последний человек, которого он ожидал увидеть. — Пидж? Почему ты здесь? От этого вопроса у неё раздуваются ноздри. На её месте Широ сейчас представляет крохотного дракона, изрыгающего огонь с дымом ртом и носом. — Я здесь живу. Какого чёрта ты тут делаешь? Да, пожалуй, ей не очень-то понравилось, что Широ игнорировал её сообщения. — Айверсон сказал… Пидж захлопывает дверь прямо перед ним. Широ снова стучится. — Пожалуйста, просто дай мне сказать. Она приоткрывает дверь, так что мужчине едва виден её глаз. — О, так, значит, сейчас ты хочешь поговорить? — Послушай, твой отец оставил на работе книгу. Я пришёл её вернуть. По скрипящему звуку, сигнализирующему, что щёлочка сужается, Широ угадывает: она намеревается снова послать его на четыре стороны. Прежде чем ей это удаётся, он бросается вперёд, расширяя проём и протискиваясь внутрь, но падает на Пидж, втягивая её в весьма компрометирующую ситуацию. Он нависает над ней, упираясь ладонями в пол, точно собирается отжиматься, а Пидж, распахнув глаза, лежит, растянувшись под ним на спине. Время замедляется. Ускользающие от них секунды кажутся по меньшей мере часами. — Знаешь, я никогда не брала тебя штурмом. Широ давится воздухом и быстро садится назад. — П-прости. Я просто пришёл… — Вернуть папину книгу. Ты уже сказал, — она пристально вглядывается в него сощуренными глазами, точно изучает. — Ну, где книга? Широ ощупывает себя с мастерством, которому позавидовали бы работники Управления транспортной безопасности. — Кажется, я оставил её в машине. Он поднимается и направляется к роверу, однако останавливается перед дверью. — Послушай, насчёт прошлого раза. Это было ошибкой… — Ошибкой? Широ вздрагивает. — Нет, нет, нет. Я не ошибаюсь. Стой, подожди, — она хмурит брови. — Да, я делаю ошибки. И много. Вот на прошлой неделе мне бы надо было больше спать, особенно потому что я выступала с докладом о проекте по терраформированию, на который мне надо было получить дополнительное финансирование и который особо не репетировала. Итак, две ошибки. — Пидж… — Эти ошибки не считаются! Но в тот день, тот поцелуй… ничего не было ошибкой. Так что хватит заливать мне в уши этот бред. Я не ошиблась, — её голос ломается и дрожит. — Так почему… почему ты не ответил на мои сообщения? Господи, я же звонила тебе! Я голосовые оставляла! Голосовые! Никто уже не оставляет сообщений на автоответчике! Пожалуйста, по крайней мере скажи, что ты прослушал хоть одно из них. — Нет, — он крутит туда-сюда дверную ручку. — Прости меня. — Ложь, — Пидж горько смеётся. — Если бы ты извинялся искренне, ты бы сказал мне прямо сейчас, что между нами происходит, а не убегал бы, как собака с поджатым хвостом. Это огорошивает Широ. Он оставляет в покое дверную ручку и смотрит через плечо. — Ты права, — отвечает холодно. — Мне не жаль. — Иди к чёрту, — она достаточно зла, чтобы излить на него яд. — Я не жалею о том, что произошло, — Широ оборачивается к Пидж. — Это не было ошибкой. Тот поцелуй не был ошибкой. — Он делает шаг ей навстречу. — Я убегал от тебя. От своих чувств. Я не уверен, что между нами происходит, но… может, мы попробуем разобраться? В качестве эксперимента. — Имитация. Слово, которое ты ищешь — это имитация. Дальнейшие пояснения прерываются: Широ целует её, и нежные, мягкие губы прикасаются к жёстким и потрескавшимся. Она обнимает его за шею и закидывает ногу ему на талию, и Широ быстро подхватывает её. Как и он, Пидж любопытна и голодна. К тому времени, как они лежат раздетые в её кровати, мысль о книге Сэма давно уплывает на дальний план.***
— Пидж, ты проснулась? Чёрт. Если бы Мэтт сейчас вошёл, он бы никогда не услышал конца фразы. Широ высвобождается из скомканных простыней, скользких от пота и прочих телесных жидкостей, о которых предпочитал бы не думать. Он вскакивает с кровати, и ступни ударяются об пол сильнее ожидаемого. Его боксёры лежат там, где он их бросил, выделяясь на фоне гладких дубовых полов в круге из огромного зелёного свитера и его белой с оранжевым униформы. Он быстро натягивает их. Мэтт стучится снова. — Ну же, Пидж, мама готовит завтрак! Он обращает взгляд к Пидж, которая ещё спит, а затем — к окну над кроватью. Бей или беги. Либо Широ попытается объяснить Мэтту, что произошло, либо он выпрыгнет из окна, добёрется до машины и потом — до квартиры. — Она говорит, что для Широ тоже найдётся куча еды. Слишком поздно. Времени на «позорную прогулку» нет (или, если быть точнее, на поспешное позорное бегство в машину и в итоге громкое, скоростное исчезновение в закат). Стыд? Нет, это не то слово. Широ не стыдится своих отношений с Пидж, какими бы они ни были. И не знает до конца, что они из себя представляют. Он не был бы против стать её другом с привилегиями или объектом мимолётной интрижки, но часть его понимает, что он хочет большего, чем просто секса. Между ними существует связь. Общие страдания, общие интересы, общие мечты. «Я пытаюсь сказать, что желаю тебе счастья. Ты этого достоин. И я знаю, что есть люди, которые готовы ради тебя на всё». Может быть, это то, что Айверсон стремился до него донести. То, что он достоин чьей-то любви и привязанности. Простыни шуршат от движения. Пидж переворачивается на бок, по-прежнему закутанная в одеяла, точно буррито. Её волосы взъерошены, а губы красные и припухшие от поцелуев. Эти губы, красивые, ловкие губы, расплываются в улыбке. — Привет, Такаши. В этот момент Широ знает с отчётливейшей, чем когда-либо раньше, определённостью, что хочет просыпаться вот так рядом с ней всю оставшуюся жизнь. И может лишь надеяться, что произошедшее обернётся не просто связью на одну ночь или случайным коротким романом. — Доброе утро, Кэти.***
Широ никогда не верил в загадывание желания на звезду, и всё же он ловит себя на том, что делает это каждый раз, когда видит, как сверкающая искра зажигается в янтарных глазах Пидж. Возможно, это действует сильнее, чем он осознаёт, потому что его желание сбывается. Когда Пидж не работает над проектом по терраформированию, она обедает в кафетерии Гарнизона с Широ или тащит его в потайные коридоры и тоннели, о которых с юности могла быть в курсе только дочка коммандера. Он всё меньше и меньше времени проводит у себя в квартире, «переселяясь» в дом её родителей. Из всех Холтов Мэтт кажется единственным, кого беспокоит факт, что сестра почти регулярно приводит его лучшего друга ночевать к ним (Широ клянётся, что Мэтт тайком подкладывает презервативы в верхний ящик комода Пидж. Каждую неделю там лежит новая пачка, а он провёл с Кэти достаточно времени, чтобы быть уверенным: покупает их не она). Коллин и Сэм рады, что за их столом во время завтрака стало на одного человека больше, и, боже, Сэм готовит восхитительный омлет. Они дразнят дочь: мол, рассчитывали, что она наконец нашла кого-то, кто заберёт её из родного гнёздышка, а в итоге она, когда не работает, ещё больше сидит дома с Широ. Иными словами, всё становится на свои места, и Такаши не может представить, чтобы положение вещей переменилось в любой момент ближайшего будущего. Но у перемен есть одна особенность. Это единственная постоянная деталь жизни.***
Во время одной из редких ночей, когда Пидж остаётся у Широ, он спрашивает, как продвигается её проект по терраформированию. — Я собиралась поговорить с тобой насчёт этого, — начинает она, пытаясь наколоть на хаси кусочек курицы в кисло-сладком соусе. Широ хмурится — большей частью из-за того, как она держит палочки и неправильно пользуется ими. — И? Она окунает кусочек жареного блюда в розовый соус. — Это успех. Огромный успех. — Это замечательно, Кэти, — он лучезарно улыбается ей. Она действительно потрясающая, и он не преувеличивает ни единым словом. — Ага, — Пидж несколько секунд катает курицу в соусе. Её нижняя губа выдаётся вперёд, намекая на недовольство. — Тогда почему твоё лицо говорит об обратном? Она бросает возню с едой. — Потому что срок моего контракта с Гарнизоном истёк. — Что? — Широ ударяет кулаком по столу. — Они глупцы, если не наняли тебя в штат. Я пойду и сам поговорю с Айверсоном… — Не надо, — Пидж сдувает с лица чёлку. — Вообще-то, они предложили мне работу на полную ставку. Лицо Широ вытягивается. — Тогда зачем ты отказалась? — Знаешь, я никогда не понимала, почему ты всё это время оставался в Гарнизоне. Они списали смерть моего папы и брата на ошибку пилота. На тебя. Они врали на каждом шагу. Они угрожали мне обвинением в государственной измене. Они скрывали от людей правду обо всём так долго, как могли, — она качает головой. — Я не могу. Я не буду на них работать. В помещении на несколько минут воцаряется тишина. — В таком случае, что ты собираешься делать? Пидж глубоко вздыхает: — Я устроилась в другую организацию. Они хотят, чтобы я работала в области роботехники, возможно, даже над протезами вроде твоего. Я могла бы изменять жизни, Широ. — Но твоя работа по терраформированию тоже могла бы изменять и спасать жизни! Гарнизон нуждается в тебе, Пидж! «Я нуждаюсь в тебе». — Это некоммерческая организация. Они дают полную информацию о том, откуда берут финансы и что с ними делают. Я не доверяю Гарнизону, Широ. В том смысле, что они контролируют все аспекты твоей жизни! Оглянись вокруг! Широ не нужно этого, чтобы понять: она права. Здесь ему ничего не принадлежит. Всё относится к Гарнизону и выстроено по его уставу и стандартам. Если он уволится, у него не останется ничего, кроме доброго имени, не потраченных доселе центов и хорошей пенсии. — Как долго… — у Широ дрожит голос, и боль в нём звенит так же звонко, как колокольчик. — Когда ты собиралась сказать мне? — Я приняла предложение сегодня днём, — признаётся она. — Я не ожидала получить работу, но это то, чем я хочу заниматься, Широ. И я буду свободна от Гарнизона. Тебе разве не любопытно, каково это? Гарнизон был единственным привычным ему местом работы, если не считать тех невероятных лет с Вольтроном и коалицией. Но всё-таки… Это Гарнизон. Здесь его семья. Но опять-таки, когда Айверсон выйдет на пенсию (Адам!), большая часть тех, кого он считает семьёй, исчезнут. — Где это? — Феникс. Аризона. Широ закрывает глаза и медленно кивает. — Ясно. Ты… ты забралась немного дальше, чем я предполагал. — Это не так уж далеко от Росвелла. Я могла бы приезжать на выходные, или бы ты меня навещал, — она тянется к его руке, чтобы сжать ту. — Между нами не вселенные лягут, ты же понимаешь. Широ вытягивает кисть из её хватки. — Я знаю, знаю. Просто… Я думал, что ты останешься. — А я думала, что ты, может быть, поедешь со мной, — она встряхивает головой и болезненно улыбается ему: — Но я знаю, как важен для тебя Гарнизон. «Не так, как ты. Даже близко не так». — Эм, да, — бормочет он. — Значит, ты собираешься подыскивать дом и дальше по списку? — Ага. Я улетаю в среду, — Пидж делает паузу. Она гнетущая, судя по тому, как девушка ёрзает на месте и продолжает ковырять и вертеть еду. — Широ, что мы будем делать? — О чём ты? Пидж запускает руку в волосы. — Ты меня знаешь. Я не люблю вешать ярлыки. — Тогда собирать вещи будет для тебя сущей пыткой, — шутит Широ, и Пидж смеривает его ледяным взглядом. — Прости. Она продолжает прямо с того места, где остановилась: — Но ярлыки также помогают прояснить смысл вещей. И не переживай, я обязательно помечу компьютер и всё, ему подобное, как только засуну их в коробку. Все важные вещи, — Пидж слегка улыбается, но улыбка эта пропадает, едва обозначившись. — Мы друзья. Я отлично знаю это. Но друзья с привилегиями? Мы встречаемся? Я не знаю, и я ненавижу это ощущение. Больше всего на свете я ненавижу не знать что-то, вот почему всё, творящееся между нами, сводит меня с ума, но я терплю, потому что люблю тебя. Вилка в руке Широ с грохотом падает на тарелку. Его губы двигаются, но он не произносит ни звука. Щёки у Пидж розовые, и определённо не из-за бутылки вина, которую они пили сегодня вечером. — Мне пора. Не знаю, когда мы снова увидимся, но, прошу, береги себя. Я не всегда буду рядом, когда тебе это потребуется. Последние слова наносят Широ сокрушительный удар. Каждая мысль, что Пидж не с ним, для него едва постижима. В какой момент он стал чувствовать, что они словно два связанных кусочка паззла? Когда он настолько её полюбил? «Я люблю её». Его голова работает, но происходящее слишком давит. Пидж уходит, не дожидаясь, пока Широ вставит хоть слово. Даже не попрощавщись.***
— Эй, Митч, — Широ входит в кабинет адмирала Айверсона с такой уверенностью, которую никогда до этого не испытывал. Айверсон отзывается глухим хмыканьм. — Помните тот наш недавний разговор? Когда вы просили меня занести коммандеру Холту его книгу? — Кажется, было такое. Ну? Широ вытаскивает из нагрудного кармана формы белый конверт. — Я ухожу в отставку, начиная с сегодняшнего дня. Айверсон смотрит на Широ, потом опять переводит взгляд на конверт, прежде чем взять тот. Опускается в кресло и присвистывает: — Не думал, что ты и впрямь на это решишься. — Вы были правы. Я заслуживаю счастья, и я нашёл того, с кем хочу его разделить. Айверсон непринуждённо — может, даже с умиротворением — откидывается в кресле. — Можно узнать, кто этот тот самый человек? — Дочь коммандера Холта. Кэти. Вот теперь Айверсон даёт волю чувствам. Он давится воздухом и кашляет, а потом разражается глубоким грудным хохотом. Смахивает слёзы с глаз. — Только попробуй позволить этой девчонке сказать, что я никогда не выказывал к ней расположения. — Не знаю, Митч. Она привела веские аргументы против Гарнизона. — Ну конечно, она же Холт. Упёртая заноза в заднице. Вы созданы друг для друга. Широ не может с ним не согласиться. — Пожалуй. Даже её отец дал мне своё благословение. — Вот это поворот, — Айверсон наклоняется вперёд, почти сгибаясь дугой. — Никогда бы не подумал, что он из тех отцов, которые позволят маленькой дочке с кем-то хотя бы встречаться. — Когда у этой дочки есть Зелёная львица и опыт спасения вселенной, думаю, будет довольно сложно найти что-то, что её остановит. — Насчёт этого ты абсолютно прав, — Айверсон протягивает Широ руку. — Было приятно летать с тобой, Такаши. Широ отвечает на этот жест и крепко пожимает чужую кисть. — Мне тоже, Митч. Мне тоже.***
В такой час слишком рано бодрствовать, и кофе Пидж будет недостаточно для того, чтобы спастись от шума и суеты в аэропорту. И ситуации совсем не помогает времяпрепровождение в очереди за этим самым кофе. — Я знала, что надо было просто полететь на Зелёной, — бормочет она. — Разве это не против протокола Гарнизона? Хотя ты бы ему не последовала. Пидж оглядывается налево и направо. Нет, не может быть… Широ подходит к ней, бережно держа два стакана кофе в одной руке и портфель — в другой. — Ты любишь чёрный, верно? — Какого чёрта ты тут делаешь? У тебя же занятия! Он смеётся. — Больше нет. У меня самолёт. Напомни, ты любишь сидеть у окошка или у прохода? — У окна, но это сейчас ни при чём! Широ вытаскивает из кармана мини-планшет с информацией. — Хм-м. У меня 6А, и, если твой отец передал мне верные сведения, у тебя 6С. Хочешь поменяться? Или, может, попросим человека с 6В сесть у прохода, так что будем с тобой рядом? — Ох, просто дай мне мой кофе, — Пидж выхватывает из руки Широ кофе и делает пару осторожных глотков. — Ладно. Теперь в моём организме достаточно кофеина, чтобы нормально воспринимать информацию. Всю, кроме этой. — Она жестом обводит фигуру Широ с головы до ног. — Что значит, у тебя нет занятий? — Ты умнейший человек из всех, кого я знаю. Ты сама мне скажешь. У неё округляются глаза. — Я точно знаю, что ты сделал, но мой мозг отказывается принимать это за реальность. Ты действительно уволился из Гарнизона. — Верно. — Но почему? — Потому что я думаю о нас, — Широ качает головой. — Нет, о тебе. На самом деле, я не могу перестать о тебе думать. За последние десять месяцев мы провели столько времени вместе, и мысль, что тебя нет рядом… она меня напугала. — Когда он произносит это во всеуслышание, то понимает, как глупо, как малодушно звучит — нет, он на самом деле такой. — Может, ты и готова распрощаться со мной или согласиться на отношения на расстоянии, но я — нет. Я хочу поехать с тобой. Я не знаю, куда мы отправимся… — Широ. — Но я хочу поехать. Я хочу быть с тобой. Я хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро. Хочу завтракать с тобой каждое утро. Хочу спать с тобой. Хочу проводить с тобой каждый свободный момент, потому что не могу представить свою жизнь как-то иначе. — Широ? — И, может, в будущем мы осядем где-нибудь. Заведём собаку. Поженимся. У нас будет семья. Я к тому говорю, что хотел бы детей, но они, конечно, совсем не обязательны… — Широ! — её выкрик наконец-то заставляет его замолчать. — Хватит изображать Николаса Кейджа из «Семьянина», потому что прямо сейчас идёт посадка на наш рейс! — Вот чёрт.***
Вместе они являют ту ещё картину: двое людей разных роста и национальности держутся за руки, пока со всех ног бегут к выходу на посадку. Они едва успевают и задыхаются от физической нагрузки, слёз и смеха. Пассажир на месте 6В по доброте душевной садится у окна. Пидж не особо расстраивается из-за потери: кресло у прохода лучше кресла посередине, которое Широ великодушно занимает. Когда самолёт готовится взлететь, Такаши берёт руку Пидж в свою. — Я никогда не говорил тебе этого, пока ты не ушла от меня. Я люблю тебя, Кэти. Она похлопывает его по внешней стороне кисти свободной ладонью. — Тебе не обязательно это делать. Ты уже сказал раньше, — улыбка, которой она его одаривает, становится опасной. — А ещё тебе лучше быть серьёзным насчёт собаки. Он посмеивается: — Я серьёзно. Нам будет нужен большой задний двор. А это, знаешь ли, доставит много хлопот. — Дети тоже. Широ бледнеет. — Это ты сказал про них, не я, — Пидж наклоняется, чтобы положить голову ему на плечо. Не самый комфортный для неё вариант, однако для обозримого будущего вполне подойдёт. — Но у нас нет ничего, кроме времени и друг друга. Не так уж плохо, а? Широ закрывает глаза и представляет, как может выглядеть их дом, как сложится их будущее, в этой реальности или в другой. Он воображает крохотную квартиру, где места хватает как раз на них двоих, с дверьми, в которых ему на входе и выходе приходится наклоняться; помещение, которое настолько велико, что может вместить всех паладинов за раз, и ещё комнаты останутся; дом вменяемых средних размеров с обширным задним двором. Он воображает Пидж, визжащую при виде с ладошку крохотного щенка; представляет, как она выбирает самого лютого пса в приюте; как находит трёхлапого бродягу и собирает ему новую лапу из металлолома. Он воображает будущее без детей, так что они смогут путешествовать, почаще навещать Кита и помогать ему на спасательных миссиях Клинков, поехать на Кубу к Лэнсу и пообедать в пятизвёздочном ресторане Ханка; как они усыновляют инопланетянина, который оказался здесь из-за войны и, будучи новыми родителями, помогают ему или ей справиться с потрясениями; воображает Пидж так глубоко беременной, что ему приходится везде носить её на руках, причём осторожно, чтобы не наступить на играющих под ногами детей, которые у них уже есть. Возможности бесконечны и безграничны, но в каждой из вселенных, которые приходят ему на ум, он всегда с Пидж, и в итоге это то, чего он желает. — Более чем.