***
Они жили под одной крышей, притирались заново, ругались и мирились. В первые недели желанной — как оказалось — свободы Широ летал, не замечая ничего вокруг. Казалось логичным, что Лэнс засыпает на своей стороне кровати, уткнувшись в подушку, что Кит ненавязчиво уходит от любых прикосновений и держится ближе к Мэтту, что Мэтт холоден и желчно шутит. Того простого факта, что они рядом, Широ хватало для эйфории. Всё ломается, когда после очередной мелкой стычки с Китом Лэнс не уходит дуться в угол, как раньше, а бросается к Широ и прячется у него на груди. — Я так больше не могу, — стонет он, — почему мы не можем нормально поговорить, мы что, враги?! Кит беспомощно оглядывается на Мэтта, но Широ протягивает руку, и Кит идёт к нему, подставляется под ладонь, хмурясь, будто пытается что-то вспомнить и никак не может. Совсем другой Кит, взрослый, ни от кого не зависящий, умеющий сам решать свои проблемы, — но всё ещё Кит, которому в трудный момент помогает просто положить руку на плечо. — Хватит на меня орать! — Лэнс хватает Кита за локоть, поворачивается к нему, продолжая прижиматься к Широ спиной. — Ты можешь просто сказать, что тебя не устраивает?! Я и сам знаю, что это не мой дом! — Это твой дом, — удивленно говорит Кит. — Всегда был твой. Лэнс умолкает, переводит взгляд с его лица на лицо Широ. Они снова стоят рядом, как прежде; улыбка Мэтта перестаёт быть ядовитой. — Вы ведь понимаете, что я пригласил вас к нам жить не для того, чтобы вы спали в соседней комнате? — спрашивает Мэтт тем же тоном, каким только что говорил о покупке нового тостера. Широ давится кофе, Лэнс смотрит на Кита. Он всегда сначала смотрит на Кита. — Я думал, Кит против, — говорит он. — Мог бы у меня спросить, — пожимает плечами Кит. Он жарит бекон на всех, и только задрожавшая рука выдаёт, что он рассуждает не об очередном бытовом пустяке. Он злился. Все эти недели, что они живут вчетвером под одной крышей, он злился. У него всегда были проблемы с тем, чтобы сказать о своих чувствах. Похоже, те же проблемы появились и у Широ, и даже у Лэнса. Растерявшись окончательно, Лэнс поворачивается к Широ. Широ наконец прокашливается, но легче не делается. Над столом сгущается молчание. Посмотрев на Лэнса и Широ по очереди, Мэтт подходит к Киту и обнимает его сзади. — Давай я, — говорит он и отправляет Кита за стол. — Я хочу с тобой целоваться, — озвучивает свой ультиматум Лэнс. — Всё время. — Всё время не получится, — хмыкает Мэтт, сваливая на тарелку перед ним хрустящий бекон и четверть омлета, — я тоже претендую. Кит сидит, сцепив пальцы перед лицом, и смотрит в стол. Широ молчит. Он счастлив и готов всю жизнь довольствоваться тем, что есть сейчас. Разве может быть ещё лучше? Может, — одёргивает он себя, когда Лэнс под столом кладёт руку ему на колено, ища поддержки. — И ты прав, — продолжает Лэнс, глядя на Мэтта, — я не хочу больше спать через стену. Мы… можем купить новую кровать? — Я сразу купил кровать с расчётом на вас. У Лэнса отвисает челюсть. Широ смотрит на Мэтта, который кладёт ему последнюю четверть омлета, и стискивает руку в кулак. Кит продолжает смотреть в стол. — Мэтт, — тихо начинает Лэнс, и в его голосе отзвук надвигающейся бури, — я её любил! — Я знаю, кого ты любил. Все знали. Лэнс вскакивает, уронив стул. Мэтт стоит рядом с Китом, взвешивая в руке пустую сковороду, и Широ слишком хорошо понимает, что этой сковородой он способен уделать как минимум двоих. Они все прошли войну, но Мэтт прошёл её не в гигантском сверхтехнологичном роботе. Он умеет использовать любое оружие, и он быстрее их всех — кроме Кита. Очень медленно Кит поднимается, вынимает сковороду из руки Мэтта и через половину кухни швыряет точно в центр раковины. Лэнс подбирает свой стул, садится, обхватив голову руками, и никак не реагирует на объятия Широ. — Где вы пять лет назад были? — спрашивает он глухо. Буря утихает, не начавшись, но от этого усталого тона Широ снова чувствует в груди гулкую пустоту. — Почему вы не остановили меня? Молчи, Широ, про тебя я всё знаю! Широ закрывает рот, так и не начав оправдываться. Скользнув ладонью по талии Мэтта, — Мэтт касается его пальцев, ободряя, — Кит обходит стол, приближается к Лэнсу и сверху вниз смотрит ему в лицо. Лэнс закидывает голову, вся его поза — бессильное отчаяние. У Широ перед глазами проносятся первые годы войны, долгие взгляды красного паладина и взрывные подкаты синего. Быстрые поцелуи в закутках Замка и перепихи, которые никто не решался назвать чем-то серьёзным. Все знали и все молчали. Почему никто не поговорил с ними? Почему он сам не поговорил? Метки у Лэнса на скулах начинают мягко сиять, и мгновение спустя Кит по очереди касается их губами. Лэнс боится дышать, Широ — тоже. — Ты нужен мне, — тихо говорит Кит, и от каждого его слова у Широ внутри что-то трескается, ломается и падает в голодную бездну, только и ждущую, когда он сам оступится и упадёт следом. — У меня нет слова для того, как ты мне нужен. Как вы оба мне нужны. Он кладёт руку Широ на плечо, глядя Лэнсу в глаза так, будто пытается вывернуть мысли из своей головы в его. — Я хотел, чтобы вы были счастливы, — беспощадно добавляет он. — Пусть и без меня. — Я не хотел быть счастливым без тебя, ты!.. Буря разражается быстрее, чем Широ успевает моргнуть. Стул отлетает к стене, Лэнс толкает Кита в грудь, пытается схватить, метит кулаком в лицо. Кит уходит и от захвата, и от удара, — прыгает на стену, отталкивается обеими ногами, в кувырке перемахивает через его голову и спиной вперёд проезжает по гладкому полу, опираясь на кончики пальцев. Он полностью сфокусирован на своей цели и в любой миг готов броситься в атаку — или бежать. Лэнс тяжело дышит, сжав челюсти, его взгляд мечется по всем поверхностям в поисках оружия. Видеть их такими после нескольких лет мира… непривычно. Широ почти успел забыть, как хорошо его мальчики умеют убивать. Оба. С тяжёлым вздохом Мэтт садится на место Кита, с силой проводит руками по лицу. — Да поцелуйтесь вы уже, — устало говорит он, втыкая вилку в остывший омлет. — И никаких драк на моей кухне. Лэнс сидит на барной стойке, обхватив Кита коленями, гладит по плечам, ладони Кита медленно двигаются вверх-вниз по его бокам, то сдвигая края свободной футболки, то снова отпуская. Они только что готовы были друг друга убить — и вот их движения полны обожания, близкого к священному трепету, и они никак не могут нацеловаться. Широ чувствует себя таким вымотанным, будто успел сказать хоть слово. Мэтт запихивает ему в рот бекон и кусок холодного тоста. — А нам с тобой всё-таки придётся поговорить. На кухне что-то обрушивается — и снова наступает тишина, прерываемая только стонами. Или Широ кажется, что он их слышит. — Ты его любишь? — спрашивает Мэтт, играя с его левой рукой. — Больше, чем просто люблю. — А меня? Широ прикрывает глаза. — Так много лет прошло, — продолжает Мэтт спокойно. Они лежат рядом на кровати на четверых. Пока они одеты, их можно считать друзьями, которые уединились для слишком личной беседы. Пока они просто держатся за руки, ещё есть шанс повернуть назад. — Я представляю, что вы друг для друга значите. По крайней мере, у меня всегда будет Кит. Приподнявшись на локте, Широ долго смотрит ему в глаза. Он старше Кита, но кое с чем ему так же тяжело. Признавать, что был не прав. Признавать, что лгал. Признаваться в любви. Отчаявшись, он кивает. — Нет слова? — с улыбкой догадывается Мэтт. — Спасибо, что ты есть у Кита, — тихо говорит Широ. — Пожалуйста, будь у меня. — Знаешь, что? — спрашивает Кит. Лэнс приподнимает голову и снова роняет, гулко стукнувшись затылком об отполированную столешницу. На плечах и на шее вдоль линии волос яркие следы зубов, живот в белых брызгах, у самой кожи ещё чувствуется терпкий запах возбуждения, и Кит купается в нём, пока водит языком по груди Лэнса. Они соединены, сплетены, собраны воедино — красное и синее, огонь и вода, сильные, уравновешенные, непобедимые, два льва из великого прайда. — Ну что? — спрашивает Лэнс. Кит наваливается на него, чтобы заглянуть в глаза, и Лэнс охает — слишком глубоко, слишком резко, слишком хорошо. — Я хочу ещё раз. Пойдём к ним? — Куда угодно, только освободи мою задницу, сексуальный террорист. — Лэнс измученно обнимает его за шею, позволяя взять себя на руки, опускает голову ему на плечо. Медленно переставляя ноги, Кит несёт его в спальню, его член крепнет внутри, каждый шаг отзывается новой вспышкой возбуждения, и Лэнс шепчет — ему, только ему и никому больше: — Я бы лучше умер, чем признался, но в постели с ней я представлял тебя чаще, чем Широ. — Я знал, — самодовольно говорит Кит. Лэнс от души заезжает ему по башке. Развернувшись, Кит втискивает его в стену, Лэнс кричит от возмущения, толкает его в плечо, второй рукой тянет к себе за шею и целует, лижет, кусает его губы, задыхается, пока Кит таранит его зад, до боли стискивая ягодицы. Кончая, они сталкиваются лбами до искр из глаз, и Кит медленно оседает на пол, одной рукой держась за задницу Лэнса, а второй — за голову. Смеяться тоже начинают одновременно. — Ты катастрофа, Макклейн. — От стихийного бедствия слышу, Когане. — Не двигайся, — сквозь хохот умоляет Кит и всё-таки встаёт, поднимая его на ослабевших руках. — Иначе что? — Лэнс послушно берётся за его плечи, расслабляется, позволяя себя нести. — Припомнишь мне момент связи? — Просто замолчи, — Кит, только отдышавшийся, опять начинает смеяться, и ему приходится прислониться к двери ванной. Что угодно, только бы не спускать Лэнса с рук. Лэнс поворачивает его к себе, прижимается лбом к его лбу. Назревающие шишки стыкуются идеально. — Это сотрясение, Когане. — Придурок, — влюблённо шепчет Кит ему в губы. — Не мозга, — с ликованием сообщает Лэнс и отталкивается от стены. Они снова падают на пол, Кит ударяется локтем и плечом, Лэнс бьётся бедром, от боли мутится в глазах. Он ощупью втаскивает Кита на себя, стискивает руками и ногами. Синий и красный, вода и огонь, синяки и царапины, засосы и укусы — всё как раньше. — Я умирал без тебя, — честно говорит Лэнс, и ему больше не больно от слов. Боль в ушибах и ссадинах такая понятная и простая. Она скоро пройдёт, она не будет сосать из него силы день за днём, не заставит чувствовать себя ненужным. — Каждый день. — Я больше тебе не позволю, — обещает Кит, сжимая его. Лэнс едва может дышать в его руках, но всё равно пытается втереться в него ещё теснее. Под кожу, под сердце, так глубоко, как не был никто другой, а он, Лэнс, был, есть и будет. — Я позову, и ты пойдёшь за мной. — Куда угодно, Когане. Неси меня в спальню.***
Узкая ладонь Кита ложится на скулу, губы вскользь касаются подбородка. В темноте любое прикосновение превращается в общую тайну, и Широ тянется ещё за одной. — Иди, я догоню, — тихо говорит Кит, но они оба не двигаются с места. Вместо того, чтобы развернуться и пойти в ванную, Кит делает ещё один шаг навстречу и опускает голову Широ на плечо, обнимает, сминает футболку у него под лопатками. — Я сейчас, — оправдывается Широ, поглаживая его по спине. Дождь лижет стекло, словно ища лазейку в засыпающий дом, разочарованно льётся с подоконника в вязкие сумерки. То, для чего нет слова, удар за ударом разбивает сердце изнутри, горит на языке, не находя выхода. — Я… — начинает Кит — и осекается, как каждый раз. Отпускает, выворачивается из рук, пятится. Широ возвращает его, целует в упрямо сжатые губы. — Не буду засыпать без тебя. Кит возвращает поцелуй. В комнате витает сладкий аромат сна: ночной крем Лэнса, шампунь Мэтта, зубная паста, кондиционер для белья, — и тот, едва ощутимый, который чувствуешь, только прижавшись носом к коже. Мэтт спит на боку, обняв одеяло, с другой стороны к тому же самому одеялу жмётся Лэнс. Остальные три сбиты в ком у изножья кровати. Осторожно, стараясь не трясти матрас, Широ устраивается у Мэтта за спиной, обнимает его, зарывается носом в мягкие волосы на затылке. Мэтт сразу прижимается к нему теснее, довольно вздыхает и кладёт голову на его подушку. Спать и хочется, и нет; в любом случае, Широ собирался дождаться Кита. Шёпот дождя навевает воспоминания о давно забытой мелодии, сплетается с тихими звуками чужого дыхания, баюкает, утягивает в воспоминания.***
Они не друзья. Точнее, не только друзья. Смятая одежда разбросана по полу, из коридора доносятся стоны Лэнса и тихий, с грудными рычащими нотками голос Кита. Слова и вскрики сливаются в рваный, голодный звук обладания. Поцелуи Мэтта непривычно едкие, хриплое дыхание жжёт губы. Широ дрочит их члены правой рукой, почти насухую, смочив только слюной, — скорее больно, чем хорошо, и они оба хотят именно так. Перед оргазмом Мэтт бьёт кулаком по матрасу, зажмуривается, и Широ сцеловывает влагу с его век, пока он со всхлипами мечется по постели. — Широ, — шепчет он, прижимаясь лицом к шее Широ, считывая губами его выравнивающийся пульс, — кого бы ты ни любил, я был у тебя всегда. И буду. Кит вваливается в спальню спиной вперёд, искусанный, растрёпанный, полуодетый; Лэнс ещё раз толкает его, роняет на кровать и садится верхом ему на живот. — Так намного лучше, — усмехается Мэтт, щурясь на них через плечо. Лэнс прижимается зацелованными губами к его груди, ведёт ладонью вверх, к горлу, оставляет над ключицей яркий засос. — Хочу, чтобы ты был моим, — шепчет он, глядя Мэтту в глаза, и переводит взгляд на Широ. — И ты. — А я? — усмехается Кит, поглаживая его бёдра. — Ты и так мой, — ухмыляется Лэнс. Похоже, Кит не собирается спорить. От Кита Широ всегда достаются самые бережные поцелуи. Широ бы не поверил, что Кит способен на грубый секс, но бордовые следы на шее и плечах Лэнса — самое очевидное доказательство того, что Кит бывает очень разным. Лэнс дрочит им обоим, по очереди облизывает и обсасывает их члены, трётся о них щеками, постанывая от удовольствия, — он это обожает, а Мэтт берёт его сзади, плавно, неторопливо раскачиваясь на коленях, гладит его бёдра, бока и грудь, с силой проводит ладонями от лопаток до ягодиц. И без того разнеженный, Лэнс становится ещё мягче, гибче, смотрит на них блестящими глазами — и они почти одновременно выплёскиваются ему на подбородок и друг на друга. — Мои, — шепчет Лэнс. — Мои.***
Неслышно прикрыв дверь, Кит ложится рядом с Широ, прижимается щекой к затылку. — Спасибо, что дождался, — звучит у уха на пределе слышимости. Лэнс во сне отпихивает в сторону одеяло, двигается к Мэтту и перекидывает через него руку. Коснувшись всех троих, он довольно улыбается, Кит ласково сжимает его ладонь у Широ на плече. Согретый их теплом, убаюканный мерным дыханием и шелестом дождя, Широ задрёмывает. У него всё ещё нет верного слова для чувства, которым переполнено его сердце. Может, слово ему и не нужно.1–4.11.2019