Возненавидеть, чтобы полюбить

      — Ты мне нравишься! — по всему заднему двору академии разнёсся дрожащий мальчишеский голос, что едва был похож на мужской тембр.       Вокруг пары, что стояла подле крыльца, витала тишина, едва прерываемая студенческим гулом из стен здания. Худощавый парнишка склонился перед миловидной девушкой, что удивлённо смотрела на него лазурными глазами. Зажмурив глаза и едва поджав нижнюю губу, думая, что это его успокаивает, парень искренне верил, что девушка вот-вот ответит ему взаимностью. Однако как он жестоко ошибся. Приоткрытый рот девушки, что имитировал удивление, плавно расплылся в самодовольной ухмылке, которую парень лицезреть уже не мог. Медленное движение руки в сумку — и через мгновение девушка уже держала серебристый смартфон, камера которого была направлена на жертву.       — Уинри? — он вновь подал голос, не выдерживая столь затяжной минуты.       Ещё миг и до его чутких ушей донеслись лёгкий девичий смешок и короткий щелчок камеры.       В тот же момент пришёл черёд парнишки удивлённо хлопать ресницами и непонимающе смотреть на свою возлюбленную. Уинри Рокбелл — девушка, надменно стоящая перед парнем — с нескрываемым весельем разглядывала экран мобильного, совершенно не обращая на парня никакого внимания.       — У-Уинри? — стараясь не верить собственным догадкам, он вновь позвал девушку.       Рокбелл скучающе перевела взгляд, уже с долей презрения смотря на него. Теперь юноша, несмотря на свою репутацию самого уверенного и смелого парня академии, смотрел на девушку с нескрываемым страхом и непониманием.       — Н-но я думал… — голос парня дрожал.       — Думал?.. — устало перебила его Уинри, зная, что последовало бы за этой фразой. — Ты действительно думал, что чем-то отличаешься от других, а потому можешь понравиться?       Казалось, что Рокбелл сейчас рассмеётся. Рука парня дрогнула, а сам он попятился назад, словно испуганный заяц пятился от хищной лисицы.       — Н-но то свидание… т-то кольцо… — взгляд карих глаз нервозно метался из стороны в сторону.       — Ты про это?       Таким же лёгким движением руки она достала из кармашка тёмной сумки колечко, что едва поблескивало в лучах солнца. Стоило ему показаться на глазах у парня, как послышался тяжёлый вздох.       — Смотрю, столь паршивенькое колечко тебе так дорого, — задумчиво оценивая тонкое ювелирное изделие, она краем глаза взглянула на бедолагу, что испуганно ожидал последующих действий. — Подобные подарки меня оскорбляют, — уже со злостью проговорила Рокбелл, после чего ловко откинула кольцо назад, в сторону сметённой кучи мусора.       — Идиотка, это же кольцо моей мамы! — парень схватился за голову, а голос его едва ли не срывался на истерику.       Уинри искренне хотелось смеяться. Образ крутого парня, которым юнец так гордился и на который, честно говоря, повелась сама Уинри, рушился в мгновение ока, стоило девушке чуть-чуть напугать того.       — Значит, тем веселее будет искать его, — усмехнувшись, Уинри кокетливо подмигнула застывшему парню, после чего расслабленной походкой двинулась в академию.

***

      Если вы хотите связать свою жизнь с медициной, то Академия медицинских наук, находящаяся в Саппоро, — лучший выбор для вас. Эта академия, основанная ещё в далёком XIX веке, всегда ценила уникальные умы и неукротимую тягу к знаниям. Казалось, любой студент, посягнувший на медицину, мечтает об обучении в подобном месте. Как и стоило ожидать, обучение у небезызвестных профессоров стоило немыслимых денег, позволить которые мог не каждый. Однако в память о былых временах, когда в академию принимали лишь наилучших учеников со всего мира, ежегодно выделяли пять мест для амбициозных студентов, чьи таланты проверялись десятками экзаменов. И если вы думаете, что пережить эти экзамены — сущий ад, то крупно ошибаетесь. Всё последующее обучение в академии бок о бок с эгоистичными зажиточными ребятами — вот истинный ад, несравнимый даже с сотнями экзаменов. Однако это того стоило, и каждый, решившийся на это испытание, понимал, что после обучения вся его жизнь перевернётся с ног на голову.       Родители же избалованных детей лишь надеялись, что в академии их чада повзрослеют, наберутся уму и унаследуют больницы, клиники, фармацевтические заведения и прочее.       Уинри Рокбелл, девушка с не самой завидной репутацией, — не была исключением. Почему не с самой завидной? Ответ прост: девушка, что имеет хобби влюблять в себя парней, а после — разбивать им сердца, изрядно поглумившись, явно не будет вызывать восторг. Хотя всё равно будут люди, которые находят это весёлым, и подобные поступки у которых вызывают уважение или зависть. Однако даже репутация распутной девушки не мешает ей заводить всё новые и новые отношения и пополнять свою «коллекцию» разбитых сердец. Даже сейчас, сидя в кафетерии при академии, девушка любовалась фото своей последней жертвы.       — Недосягаемая крепость «Мэйсон» также оказалась жалким сараем? — не отводя скучающий взгляд от телефона, поинтересовалась Панинья, что сидела напротив Рокбелл.       Отложив мобильный в сторону и набрав пару кусочков аккуратно нарезанных овощей из салата, Уинри гордо кивнула, ожидая похвалу со стороны подруги. Однако, заметив полнейшее безразличие, нахмурилась.       — И всё? Самый популярный парень академии оказался наивным дураком, и это всё, что ты можешь сказать? — искренне удивилась Рокбелл, отложив вилку.       — А что? — всё так же не отрываясь от телефона, спросила девушка. — Ты же сама сказала «наивным». А какой интерес одурачивать холостых глупцов?       — Говоришь так, будто сама одурачила не одну сотню, хотя и десяток не наберёшь, — возмутилась Уинри.       Панинья усмехнулась:       — Мне весело наблюдать за этим, а не участвовать… Точнее, было весело, — девушка на секунду взглянула на подругу. — Какой это уже по счёту? Шестидесятый? Восьмидесятый? И все наивные холостяки, строящие из себя невесть кого… — Рикардо вздохнула, подведя итог: — Надоело.       Рокбелл удивилась внезапной искренности подруги, после чего хмуро взглянула на экран своего мобильного, чувствуя, как лёгкая обида охватывает её. Девушка вновь вернулась к своему обеду, молча просматривая ленту новостей. Разговаривать ей уже совсем не хотелось. Без особого интереса смотря в экран, девушка внезапно закрыла вкладку, тут же открыв заметки.       — Девяносто девятый, — внезапно произнесла она.       — М? — не понимая, к чему сказанное, Панинья вопросительно взглянула на неё.       — Я говорю, что Мэйсон — девяносто девятый. Следующая цель будет сотой.       — Ну, поздравляю. Хочешь как-то отметить?       — Нет, — Уинри отрицательно покачала головой, — но раз всё так, как ты говоришь, я хочу, чтобы сотая цель стала особенной.       Девушка внезапно окончательно отложила мобильный и взглянула на Рокбелл, в глазах которой будто черти плясали. Она знала, что это за взгляд — Уинри что-то затеяла.       — Что ты имеешь в виду? — неуверенно спросила Панинья.       — Я докажу, что абсолютно любой парень в этой академии может стать моим.       — Докажешь?.. — удивлённо протянула девушка. — И кто же будет твоим «особенным»?       Рокбелл внезапно нахмурилась, внимательно осматривая столовую. «Подходящей» цели она не замечала, хоть в кафетерии и было достаточно народа. А вспоминая когда-то заинтересовавших её учеников, Уинри тут же отбрасывала кандидатуры, так как те подходили под определение «наивный глупец». Ещё немного подумав, у неё внезапно возникла идея, которую она тут же поспешила озвучить:       — А знаешь что? — девушка хитро посмотрела на подругу. — Выбери ты.       — Прям любого?       — Да.       — Хо… — Панинья явно обрадовалась такой возможности. — И что, не боишься, что выберу какого-нибудь старого профессора-зануду?       Рокбелл немного поморщилась.       — Говоришь, соблазнять самоуверенных глупцов легко, но тут же предлагаешь старых извращенцев, что не упускают возможности заглянуть в декольте? — усмехнулась Уинри. — А я уж думала, предложишь нечто действительно стоящее.        Панинья нахмурилась, понимая, что это действительно глупо.       — Значит, хочешь играть по-крупному… — будто констатируя факт, произнесла девушка. — А знаешь, скоро ведь «Ежегодный спор»…       Рокбелл лишь заслышав о «Ежегодном споре», тут же поморщилась, будто вспомнила нечто ужасное. А ведь это действительно было не самое приятное событие. По крайней мере, для некоторых. Суть этого события заключалась в том, что с помощью фортуны выбирались две девушки 3-4 курса, которые после должны были заключить между собой спор. Почему девушки? Когда-то в Академию медицинских наук принимали лишь девушек, обучая медсестринскому делу. Именно в те времена зародилось это ежегодное событие, когда две девушки главных семей города заключили спор. Возможно, некоторые скажут, что он совсем не отличается от обычного спора между друзьями. Однако это было совсем не так. Во-первых, победительница спора становилась «первой девушкой» академии. Она тут же обретала популярность и внимание. Во-вторых, победительница имела право определить тему следующего спора. Что касается проигравшей, так та должна была выполнить любое желание победительницы. И желание не ограничивалось простым «укради в магазине яблоко», «найди ту или иную вещь» или «кукарекни 3 раза». Нет, желания местных девушек были куда масштабнее и жёстче. Вспоминая лишь прошлый год, когда бедная девушка по имени Бетти была вынуждена на одной из вечеринок отдаться всей мужской половине академии, кровь стынет в жилах. После такого ужаса и позора девушка месяцы провела в больнице, приходя в себя, однако так и не решилась вернуться в академию, бросив учёбу. И если думаете, что можно просто отказаться, то крупно ошибаетесь. Отказавшись, вы до конца обучения получали клеймо «неудачницы» и терпели издевки всей академии. Даже те немногие преподаватели, что не были против подобной «традиции», могли поучаствовать в этом. Подобных отказов было не так много. И как ни удивительно, все девушки сбегали, не выдержав и год. А ведь бросить учёбу, когда до конца было рукой подать, — не лёгкое решение.       Как можно было понять, за спором следили все учащиеся, получая явное удовольствие от предвкушения итога. Даже есть случаи, когда молодые юноши и девушки поступали в академию только ради этого события. Однако были и те, что не находили в этом весёлого, сочувствуя проигравшей.       Что касается Уинри, она принадлежала ко второй группе. Хоть девушку не назовёшь доброй и чистосердечной, но даже ей желания некоторых девушек казались невероятно жестокими и бессердечными. Поэтому Рокбелл старалась держаться от этого как можно дальше, не желая даже слышать имена участниц или тему спора.       — Что, струсила? — заметив смятение и ступор в глазах Рокбелл, ехидно поинтересовалась Панинья.       Уинри нахмурилась. Она совершенно не хотела участвовать в подобной «игре». Хоть девушка никогда не сомневалась в своих силах, но здесь даже небольшой риск проиграть её невероятно страшил. Ведь для неё позор или клеймо «неудачницы» подобны смерти. Однако Уинри так же понимала, что, откажись она от спора, насмешки подруги — а может, и всей академии, учитывая язык Паниньи — будут преследовать её до конца обучения.       — Конечно же нет, — стараясь скрыть сомнения, соврала Рокбелл. — Просто вспомнила, что участницы такого спора определяются в последнюю пятницу сентября, когда победительница прошлого года вытягивает имена из шкатулки. Шанс того, что она вытянет наши имена, очень мизерный, учитывая количество девушек на 3-4 курсах.       Подумав об этом, девушка сама едва успокоилась.       — Не переживай, — ухмылка не сходила с лица Рикардо. — Мэнни, нынешняя «первая девушка», — моя давнишняя подруга. Устроить спор с нами в главных ролях — нетрудная задача.       Рокбелл застыла. Девушка понимала, что Панинья говорит чистую правду. Вновь обдумывая спор, Уинри пыталась вспомнить хоть что-нибудь, что могло бы остановить эту затею.       — Рокбелл, где же вся та уверенность? — наигранно удивилась девушка. — Или, может, уже не считаешь, что абсолютно все парни падки перед тобой?       Уинри, что не привыкла проигрывать или признавать неуверенность, едва разозлилась и, полностью отбросив здравый ум, тут же ответила:       — Шутишь? Чтобы я упустила такую возможность? — сложив руки, девушка нахмурилась, словно подобное заявление её невероятно оскорбляло. — Просто обдумывала желание.       — Вот как? Так уверена в своей победе? А ведь цель выбираю я.       — Может, цель выбираешь и ты, но исход зависит только от меня. К тому же я уже говорила: «Я докажу, что абсолютно любой парень в этой академии может стать моим», — девушка уверенно взглянула на подругу и, казалось, та действительно поверила в решимость Рокбелл. — Сама-то не боишься?       — Я не боюсь проигрыша, но это не значит, что я не уверена в победе, — улыбка, что ни на миг не сходила с лица Паниньи, раздражала Рокбелл, однако та умело сдерживала нахлынувшие эмоции. — Значит, ты согласна?       — Ещё бы, — мгновенно кинула Уинри. — Лишь бы твоя хвалёная подруга не подвела.       — Насчёт этого не переживай. Будь уверена — всё состоится.       Рокбелл сглотнула. Хоть она и говорила уверенно, без малейшей дрожи в голосе, всё же искренне надеялась, что до самого спора дело так и не дойдёт. Однако то, с какой уверенностью и спокойствием говорила Рикардо, её напрягало.       — Значит, в следующую пятницу? — отведя взгляд, поинтересовалась Уинри.       — Ты о церемонии? — Панинья задумалась. — Возможно, обойдёмся без прелюдий, объявив о тайной церемонии.       — Тайной?.. — искренне удивилась Рокбелл. — Это ещё что?       — Не слышала никогда, что ли? Твоей задачей будет завоевать парня. А какой толк, если об этом будет болтать вся академия?       Уинри задумалась. Об этом она действительно не подумала.       — Похоже, ты и впрямь не слышала… — заметив ступор подруги, Панинья вздохнула. — Последние три года все церемонии были тайными. Никто не знал, кто участницы, также не знали о сути спора. Посвящены в это лишь три человека: «первая девушка» и, собственно, сами участницы. В последнюю пятницу сентября победительница прошлого года решает, какой будет церемония. Будь она тайной, «первая» тянет имена, после чего обговариваются условия, сроки и прочее. Итог, конечно же, будет знать уже вся академия. Если же обычная церемония, то всё по классике: публичное объявление участниц, суть спора, обсуждения.       — Разве честно, что цель выберешь ты, а не она? — Уинри усмехнулась. — Ведь тему спора мы и так сами уже определили, что является нарушением.       — Я её знаю хорошо, поэтому уверена: она возражать не будет, — довольно протянула Панинья. — Ну что, не передумала?       — Нет конечно, — Рокбелл вновь скорчила оскорблённую мину. — Называй имя.       Панинья усмехнулась, однако отвечать не стала, молча взглянув на мобильный и встав из-за стола.       — Времени нет, нужно возвращаться.       Уинри хотела что-то сказать, но промолчала, последовав за подругой. Лишь дойдя до третьего этажа, где пути девушек расходились, Рокбелл не выдержала, вновь напомнив об имени:       — Так ты скажешь имя бедолаги? Или будешь держать меня в интриге до пятницы?       — Нет, 3 дня роли не сыграют, так что не вижу смысла ждать. Однако я же нацелена выиграть, так что нужно тщательно обдумать кандидатуру, — Панинья улыбнулась, чем вновь вызвала раздражение у Рокбелл. — Так уж и быть, скажу до конца дня.       На этих словах девушка радостно помахала рукой Уинри, после чего скрылась за дверью одной из аудиторий, оставив недовольную и немного огорчённую подругу в полупустом коридоре. Стоило Панинье скрыться из виду, как вся решимость, которой девушка пылала, тут же улетучилась. Теперь, обдумывая весь обеденный разговор, Рокбелл совершенно не была уверена в своём решении. Она и подумать боялась о том, что будет, если проиграет. Но отступать действительно было некуда. И кто только тянул её за язык, когда она ненароком предложила Панинье выбрать парня? Но одно радовало Рокбелл — исход действительно зависит только от неё. В отличие от Паниньи, которой остаётся лишь ждать, девушка имела возможность влиять на ситуацию.       Вздохнув, Уинри задумчиво пошагала вдоль коридора. Мысли о споре никак не покидали её. Хоть она и понимала, что клеймо «неудачницы» куда лучше проигрыша, мысль о победе всё равно внушала кое-какую надежду.       Открыв дверь в нужную аудиторию, Рокбелл быстро прошла к своему месту, минуя столпотворения из студентов. Сев с края левого ряда, девушка не сразу заметила сидящего у стены блондина. Она мигом вынула плотный блокнот с различными распечатками и пару ручек, после чего, сложив руки и оперевшись о них головой, прикрыла глаза. К концу дня она должна была узнать имя парня. Сама того не желая, Рокбелл начала обдумывать, на чью кандидатуру мог бы пасть выбор Паниньи. Понимая, что та будет выбирать с намерением выиграть, Рокбелл готовилась к худшему. Это явно не будет какой-нибудь одинокий красавчик или легко падкий на молодых девушек профессор, нет. Размышляя над разговором, Уинри понимала, что это будет парень, у которого уже имеется девушка. Рокбелл мысленно взвыла. Хоть у девушки и было хобби разбивать сердца парням, но парней, у которых уже имелась вторая половинка, она не трогала не просто так. Уинри была мужененавистницей. Как можно было догадаться, дело в неразделённой любви. Когда-то давно, когда девушка только перешла в среднюю школу, она полюбила мальчишку из другой параллели. Настоящей любовью это назвать было нельзя, однако в тот день, когда наивная девочка решила признаться в симпатии, она узнала, что тот просто-напросто использовал её, выиграв спор. Однако, не привыкшая принимать поражения, юная Уинри тут же перевернула ситуацию в свою пользу. На усмешки парня девочка на ходу сочинила своё новое хобби и историю о том, как сама использовала его. Может, это и была детская любовь, однако тот день глубоко отпечатался в сердце девушки, сделав из неё ту, кем она является сейчас. Именно с тех пор девушка возненавидела мужскую часть населения. И каждый последующий раз, когда она слышала слова о любви, девушка унижала парней, отвечая жестокими словами, оправдывая ту многолетнюю ложь и в который раз убеждаясь, насколько мужчины жалкие. А нехолостых парней девушка не трогала лишь потому, что не хотела приносить боль невинным девушкам.        — Госпожа Рокбелл, вы себя хорошо чувствуете? — немного грубоватый голос преподавателя вывел девушку из омута мыслей.       Рокбелл резко выпрямилась, испуганно осматривая аудиторию. Погрузившись в мысли, она даже не заметила, как вошёл преподаватель и все студенты расплелись по аудитории, достав письменные принадлежности.       — Д-да, — растерянно ответила Уинри, встав с места.       — Что ж, не повторите ли сегодняшнюю тему для присутствующих? Уверен, в отличие от вас, — мужчина не самой доброжелательной интонацией выделил последние слова, отчего Уинри напряглась, — найдутся студенты, что так и не удосужились открыть тетрадь и записать.       Рокбелл сконфуженно покосилась на свою собственную закрытую тетрадь, после чего с раздражением взглянула на едва видневшуюся ухмылку мужчины. Профессор Доминик — единственный, с кем из преподавателей у девушки были напряжённые отношения. А виной тому был младший сын профессора, которого Рокбелл однажды также отшила, унизив. Именно с тех пор профессор «внезапно» стал занижать девушку, придираясь к таким незначительным вещам, как орфографическая ошибка, мятый лист бумаги или неподходящий оттенок ручки. К сожалению, постоянно пропускать его пары девушка не могла, так как строгие правила академии обеспечивали отчисление в таком случае. Уинри, дабы у Доминика не было к чему придраться, была вынуждена часами сидеть над старыми книгами, доводя до совершенства свои знания.       — Ну? — поторапливал мужчина, прекрасно понимая, что ответа не последует.       Уинри удручённо опустила голову. Уже готовая признать свою оплошность, девушка краем глаза заметила, как объёмная тетрадь соседа прерывистыми движениями двигалась в её сторону. Едва заметно повернув голову, Рокбелл осмотрела добродетеля, что медленно продвигал записи с сегодняшней темой. Эдвард Элрик. Угнетение на лице девушки тут же сменилось гневом. Эдвард — не тот человек, от которого девушка хотела бы принять помощь. Однако выбор у неё был невелик. Вздохнув, она быстро пробежалась глазами по аккуратно выведенному почерку парня и тут же озвучила, чувствуя, как унижение захлёстывало её:       — «Матричные биосинтезы»…       Ухмылка, что озаряла лицо профессора, в тотчас же исчезла.       — Хорошо, садись, — хмыкнув, мужчина развернулся к доске, начав мелом выводить название темы.       Уинри медленно присела, тут же раскрыв тетрадь. Боковым зрением она взглянула на Элрика, что, не обращая никакого внимания на девушку, скучающе наблюдал за профессором. Рокбелл насупилась. Подобное его беззаботное выражение лица всегда раздражало её. Каждый раз он обходил девушку на тестах, практических работах и прочих самостоятельных заданиях, сохраняя это равнодушие, будто ему совершенно ничего не стоило стать лучшим. На их потоке Эдвард занимал первое место в рейтингах. К тому же не просто занимал первое место на потоке, он также был лучшим студентом академии. И так как Элрик входил в пятёрку лидеров, то обучался бесплатно, каждый месяц подтверждая свои знания на ограниченном экзамене. Уинри же второй год оставалась на втором месте, не в силах обойти парня. Хоть девушка и входила в пятёрку лидеров, за обучение предпочитала платить, чтобы избежать ежемесячных экзаменов, подготовка к которым занимала бы у неё всё свободное время. Однако сколько бы часов она ни просиживала над книгами, сколько бы записей ни выучила, Рокбелл никогда не могла обойти Элрика ни на один балл.       Уинри вздохнула. Само присутствие Элрика её невероятно раздражало и не давало сосредоточиться на предмете. Почему она сидит рядом с ним? К сожалению, каждый учебный год куратор группы, Изуми Кёртис, распределяла места по принципу успеваемости. И каждый год Уинри оказывалась если не рядом с ним, то на одном ряду. Поэтому девушке и в этом году посчастливилось лицезреть парня рядом с собой. Тем не менее, между ними всегда сидела девушка по имени Роза — спасение Рокбелл. Однако сегодня её по каким-то причинам не оказалось в академии, что показалось Уинри странным, ведь на её памяти не было ни дня, чтобы девушка пропустила учёбу.       В очередной раз записывая план работы, который Доминик давал в начале занятий, Рокбелл услышала тихий рингтон её мобильного, что оповещал о сообщении. Не умея сдерживать своё любопытство, девушка мигом дописала до точки, после чего потянулась до тёмной сумки, вынув мобильный. Сообщение от Паниньи. Уинри напряглась, затаив дыхание. Она прекрасно понимала, что таит в себе это сообщение. Оглянувшись, будто опасаясь чужих взглядов, Рокбелл медленно открыла сообщения, найдя имя «Панинья». Едва ли текст стал виден, она быстро пробежалась по нему глазами. Два слова: «Альфонс Элрик». Уинри ненадолго застыла, не отводя взгляд от экрана. Однако, будто почувствовав пронзительный взгляд Доминика, тут же поспешила отложить мобильный, вернувшись к записям. В голове словно хаос воцарил. Уинри внезапно задумалась. Как оказалось, знала она об Элрике-младшем не так много. Он обычный студент 3-го курса, который так же, как и его брат, поступил на бюджет. Симпатичная внешность, большие сходства с Элриком-старшим. Имеет девушку, Мэй Чан. Пожалуй, это всё, что Уинри могла сказать о нём. Однако её сейчас волновало совершенно другое. Почему выбор Паниньи остановился именно на нём? Вполне обычный парень, ничем не отличающийся от других. Возможно, девушка обрадовалась бы такому выбору, если бы не одно «но». Она хорошо знала Панинью. И та ни за что бы не сглупила так. Альфонс и Панинья были в одной группе, а значит, подруга куда лучше знала его. Вполне возможно, что в выборе Рикардо был подвох, о котором Уинри только предстоит узнать.       Рокбелл внезапно вновь покосилась в сторону Эдварда. Сама того не заметив, она начала сравнивать их. Раз они братья, то наверняка имеют много сходств в характере, поведении, привычках. И если это действительно так, девушка была уверена — легко не будет. За всё время, когда она играла с сердцами парней, Уинри установила для себя несколько типов мужчин. Она также определила для себя тип Элрика-старшего — «Нарцисс». Этот тип был самым ненавистным для неё. И если младший брат окажется таким же, как старший… Рокбелл и мысли не имела, как будет завоёвывать его сердце.       В сторону Элрика вновь последовал неуверенный взгляд. В голове девушки возникла идея, которую она хотела бы тут же отбросить. Рокбелл не желала тратить время и за эту перемену, что наступит через пару десятков минут, собиралась выведать как можно больше информации об Элрике-младшем. А пока нет возможности узнать об Альфонсе непосредственно от него, Уинри могла бы разговорить Эдварда, что так удачно сидел рядом. Однако как начать? Как завести разговор о его брате? И вообще, станет ли такой правильный ученик разговаривать с ней во время пары? Рокбелл вновь насупилась. Раз время не поджимает, то, может, с Эдвардом вообще не связываться, а стараться выведать всё у самого Ала? Однако с какой стати она начнёт вести беседы с человеком, с которым до этого и не здоровалась? Нет, Уинри понимала, что какую-то информацию ей придётся выведать от человека, что хорошо знает Ала. Ей нужно было нечто, с чем она могла бы прийти к нему, и это не вызывало бы подозрений.       Рокбелл решила дождаться конца пары, чтобы хотя бы попытаться завязать разговор с Элриком-старшим. Однако любопытство и нетерпение, которыми обладала девушка, не давали сосредоточиться на записях, возвращая мысли к братьям. Собравшись, Уинри дождалась момента, когда Доминик перестал диктовать под запись, начав вырисовывать схему на огромной меловой доске. Едва ли Элрик поставил точку, отложив ручку, Уинри обратилась к нему:       — Одолжишь карандаш? — это лучшее, что смогла придумать Рокбелл, спрятав свою собственную письменную принадлежность.       Эдвард взглянул на неё, после чего молча протянул автоматический карандаш. Взяв его, Уинри начала повторять схему в тетради, что была уже на доске. Выводя каждую линию, девушка обдумывала свои дальнейшие действия. Хоть она и попросила одолжить карандаш, — это не значит, что разговор начат. К тому же, может, она и считала его своим соперником — как личность мало его знала, а потому даже представлений не имела, о чём с ним можно поговорить. О медицине? Но с чего ей обсуждать с ним эффективность видов медицины или современные методы лечения?       Закончив с черчением, Уинри не спешила откладывать карандаш, задумчиво его вертя. И только она хотела вернуть, как заметила затёртую лазерную гравировку на нём. «Эдвард». Рокбелл внезапно задумалась над его именем. Что Эдвард, что Альфонс — оба имени были иностранными. Магазинчики вроде «Тысяча мелочей», которыми усыпаны улицы Японии, полны различных именных вещиц, однако встретить подобную вещь с иностранным именем — редкость.       — Подарок? — догадалась Рокбелл.       Элрик, оторвавшись от записей, недоверчиво взглянул на неё, ответив:       — Твоё какое дело?       От гнева, что переполнял Уинри, девушка так сжала руку, что будь у неё деревянный карандаш, он бы был уже разделён на две части.       — Подарок Ала, — внезапно добавил он.       Как только девушка услышал имя, вся накипевшая злость отступила. Уинри мысленно поставила галочку напротив пункта «Заговорить о брате». Рокбелл понимала, что если она хочет разузнать об Альфонсе, нужно развивать тему семьи.       — Вы не из Японии, не так ли?       Элрик одарил её скептическим взглядом. По выражению лица так и читалось «Зачем тебе это нужно?». Однако Рокбелл это не останавливало — она так же продолжала мило улыбаться, будто ничего не замечала.       — Отец — приезжий.       «Немногословен, однако, — пронеслось в голове Рокбелл. — Так дело не пойдёт».       — Твой брат на 3-м курсе? Семья медиков? — не выдержав, Уинри едва ли не напрямую решила узнать о младшем.       Эдвард не ответил, молча продолжая зарисовку схемы. Однако спокойное лицо Элрика на мгновение озарил гнев, будто он о чём-то жалел. Рокбелл внезапно подумала, что коснулась запретной темы.       — Отец был врачом.       Уинри хотелось взвыть. Девушка и подумать боялась, что младший брат окажется таким же неразговорчивым.       Отложив карандаш, Рокбелл тут же вернулась к записям, не предпринимая попыток вновь продолжить разговор. Она просто не знала, о чём с ним можно нормально поговорить. Только Доминик закончил диктовать под запись, Уинри отложила ручку, продолжая просто слушать профессора. Услышав знакомые термины, о которых он рассказывал, девушка внезапно вспомнила об одной практической работе.       — Скоро ведь парная работа с 3-м курсом. Уже с Алом решили, с какой темой будете выступать?       Эдвард недоверчиво покосился в сторону соседки и, едва ухмыльнувшись, спросил:       — Выведываешь подробности, потому что боишься проиграть, что ли?       От такой наглости Рокбелл едва ли не покраснела, однако, успокоившись и отвернувшись, с раздражением ответила:       — Много чести. Просто не хочу, чтобы темы совпали.       Элрик молча перевёл взгляд на доску.       — Не думал над этим ещё. К тому же ещё не знаю, с кем в паре буду.       «Поссорились, что ли?» — удивившись, подумала Уинри.       — Ал перешёл на заочный, — заметив удивление в глазах девушки, поспешил ответить Эдвард.       — Что?! — неожиданно для себя самой выкрикнула Рокбелл, чем обратила на себя всё внимание.       Пригнувшись, Уинри ненадолго замолкла, ожидая, пока все любопытные взгляды, обращённые на неё, вернутся к своим тетрадям. Эдвард же как-то настороженно и немного удивлённо взглянул на неё, однако, ничего не сказав, также вернулся к своим записям.       — Что-то случилось? — вновь обратилась к нему Рокбелл.       — Тебе какая разница? — раздражённо спросил Элрик.       Взгляд, с которым он посмотрел на неё в тот момент, едва ли напугал Уинри и оттолкнул, из-за чего она замолкла, лишившись всякого желания продолжать беседу.       — Он заболел, — более спокойно объяснил Элрик.       Девушка задумалась. Хоть Эдвард и не сказал чем, Уинри осознавала, что с простой простудой на заочный не переходят. А если учесть ещё и реакцию парня на вопрос… Она понимала, что болезнь серьёзная.       Размышляя над полученной информацией, Рокбелл задумалась, не есть ли заочный Ала тем самым подвохом? Возможно ли, что таким образом подруга хотела усложнить задачу Уинри? Ведь теперь, когда Альфонс большую часть времени проводит дома, девушка вряд ли сможет подобраться к нему. Рокбелл вздохнула. Во всяком случае, сейчас ей хотелось лишь увидеть подругу и поговорить, чтобы подтвердить свои догадки.       До конца пары ни Уинри, ни Эдвард не проронили ни слово. Услышав заветное «На сегодня всё», Уинри одним махом смела тетрадь и письменные принадлежности в глубокую сумку, после чего, минуя неторопливых студентов, поспешила к аудитории Паниньи. Возмущения переполняли Рокбелл. Она считала нечестным тот факт, что девушка утаила такую подробность.       Заприметив подругу у выхода, Уинри нахмурилась, после чего, выдернув её из толпы, подвела к подоконнику.       — Ты чего, Рокбелл? — потирая больное предплечье, удивилась Панинья.       Уинри посмотрела на подругу, задумавшись. Прежде чем говорить об Альфонсе, ей так же хотелось узнать о другом:       — Просто хотела поинтересоваться, не говорила ли ты с «первой»? Она согласна?       — Конечно, — ухмыльнувшись, кивнула Рикардо. — Надеялась на её отказ?       — Шутишь? — Уинри скептически сложила руки. — Я ведь сама настояла. Однако…       — Однако?..       — Однако ты ничего не сказала про заочный Альфонса, — с долей гнева закончила Рокбелл. — Специально выбрала того, к кому трудно подобраться?       — А что, для тебя это такая трудность? — в голосе вновь проскальзывало наигранное удивление, что невероятно раздражало Уинри. — А я уже думала, что тебе любой по силам.       — «Любой парень в этой академии», — облокотившись о холодную стену, напомнила Уинри.       — А Ал что, учится где-то в другом месте?       — Может, и числится в этой академии, однако учится за её пределами, а значит, под определение «любой парень в этой академии» не подходит, — Уинри недовольно посмотрела на свою подругу, однако уже и не надеялась, что подруга передумает.       — Вот как ты всё вывернула… — хмыкнув, Панинья отвела взгляд в сторону окна, после чего продолжила: — Хорошо, у меня есть альтернатива.       Уинри удивлённо на неё посмотрела. Она и подумать не могла, что Панинья — девушка, которую она так хорошо знает — пойдёт ей навстречу. Или, может, у неё на уме появился кто-то более проблемный?       — Либо ты каким-то образом всё же завоёвываешь сердце Альфонса Элрика… — Панинья сделала небольшую паузу, наслаждаясь выжидающим выражением лица Рокбелл, — либо берёшь башню повыше — Эдварда Элрика.       Сказать, что Уинри была в ошеломлении — ничего не сказать. Девушка была готова ко всему, но никак не к Элрику-старшему, ведь это был последний парень, с которым она решила бы заводить отношения. Хотя, зная подругу, Уинри должна была догадаться, что Рикардо выберет его, ведь Рокбелл столько жаловалась на него. Выбрать парня, которого Уинри терпеть не могла — как раз в стиле Паниньи.       — Эдвард?.. — всё ещё не веря услышанному, переспросила Рокбелл. — Почему он?       Панинья, наблюдая за реакцией подруги и едва сдерживая смешок, пояснила:       — «Первая», в принципе, не была против такого спора, но она пожелала в качестве цели Эдварда. Я, конечно, подумала, что он слишком прост, не учитывая его пассию Розу, но теперь, видя твою реакцию, поняла, что ошиблась.       — Эдвард перешёл ей дорогу? — озвучила свою догадку Рокбелл. — Или с чего у неё такая «любовь» к нему?       — Почти угадала, — усмехнулась Рикардо. — Отшил её.       Уинри задумалась. В голове царил хаос, ведь теперь она действительно не знала, что делать. Что Эдвард, что Альфонс казались ей невероятно трудными задачами. Если Альфонс в плане досягаемости, то Эдвард в плане невыносимого характера. Если ей стольких сил стоил тот небольшой разговор в аудитории, то сколько нервов придётся потратить, чтобы его влюбить в себя? И как Уинри строить перед ним милую девушку, если люто ненавидит его и все те колкости, что он любит бросать в её сторону? К тому же у того, как и у младшего брата, была девушка, Роза. Рокбелл понятия не имела, как милая неконфликтная девушка из не самой богатой семьи могла полюбить такого хама. Однако, если сравнивать, Уинри понимала, что Эдвард легче тем, что тот будет постоянно в академии, а чтобы добраться до Альфонса, ей придётся каждый раз придумывать причины своих визитов к больному человеку. Даже просто думая об этом, Рокбелл всё больше осознавала, что Альфонс — совсем не вариант. Уинри ведь не такой изверг, чтобы играть с больным человеком. Но лишь думая об Эдварде, о том, что ей постоянно придётся находиться в его обществе… Рокбелл становилось плохо. Оставалось лишь гадать, что хуже: общество Элрика-старшего или неизвестное желание Паниньи.       — Так что решила? — поторапливала подруга. — Я не хочу весь перерыв проторчать здесь.       — Дай мне время.       Панинья неуверенно посмотрела на подругу.       — Сколько?       — Завтра ты в любом случае получишь ответ.       — Ладно, тогда до завтра, — Панинья поправила лямку сумки, после чего, развернувшись, добавила: — Эта пара у меня последняя, так что после неё я домой. С нетерпением жду ответа.       Попрощавшись, Рикардо оставила Уинри, быстро скрывшись в толпе студентов. Уже направившись в сторону следующей аудитории, Уинри вспомнила, что сейчас будет история медицины с профессором Марко. Приостановившись, Уинри задумалась. С профессором Марко у неё вполне хорошие отношения. Девушка хорошо знала предмет и всегда вовремя сдавала работы. Сейчас, когда её мысли так далеки от медицины, она вряд ли сможет сосредоточиться на предмете. К тому же у Рокбелл сейчас не было никакого желания видеть Элрика.       Вздохнув, она решила прогулять пару, проведя время в парке «Тамаши», что находился на территории университета. Девушка обожала гулять по парку. Ей казалось, что как только она ступает по мягкой тёмно-зелёной траве, вдыхая прохладный воздух с ароматом хвои, мысли сразу приходили в порядок, избавляя от всякого напряжения. Рокбелл особенно любила пасмурную погоду с белёсым туманом, что придавал пейзажам некую загадочность. Однако как бы она ни любила подобные прогулки, в парках бывала редко. Лишь в двух случаях: когда тяжело на сердце и когда в голове полный беспорядок, который разгрузить мог едва ощутимый прохладный ветер. Причина редких визитов была проста, возможно, банальна — тяжёлые воспоминания о прошлом. Хоть девушке и становилось легче, когда она оказывалась в сердце природы, душу Уинри терзали старые воспоминания, эхом отдаваясь в голове. Виды старых деревьев, на которых висели скворечники; подстриженных под животных кустарников; повсюду расставленных лавочек, на которых частенько можно встретить парочки или семьи; а также резвящихся детей напоминали о тех днях, когда девушка сама со своей семьёй каждые выходные выбиралась на отдых. Уинри до сих пор вспоминала, как она на таких просторных полянах, как в этом парке, всегда играла со своей собакой Дэн, пока родители, сидя недалеко на лавочке, с умилением наблюдали за своей дочерью.       Хоть семья Рокбелл жила небогато, временами едва сводя концы с концами, у Уинри было счастливое детство. Девочка с ранних лет осознала, как важна помощь другим, и каким великим делом занимаются её родители, заботясь и леча людей едва ли не за бесценок. Хоть полноценным бизнесом это не назовёшь, но родители Уинри имели небольшое семейное дело: Сара и Ури, что часто покидали дочь, отправляясь на поиски сырья, изготавливали лекарства из трав, что, казалось, были куда эффективнее и менее вредными для здоровья, а также имели свою совсем крохотную клинику. Дело шло средне: так как Сара и Ури часто помогали бездомным и другим бедолагам, которым нечем заплатить, то великих богатств не было, однако совсем без денег они также не оставались. Как и ожидалось, великие фармацевтические компании, у которых всё больше и больше отнимали клиентов, не могли не обратить внимание на такую крохотную семью, что бескорыстно заботилась о больных, лишая такие компании прибыли. Желая решить всё мирным путём, люди из таких компаний «вежливо» требовали рецепты средств, предлагая немыслимые суммы. Уинри каждый раз хватаясь за голову — как прямо сейчас, сидя на одной из холодных лавочек — вспоминала те дни, когда в их небольшой дом приходили неизвестные люди, яростно стуча в дверь и угрожая. Рокбелл с удушением вспоминала, как в такие вечера Сара, её мама, сидела с ней в детской, переживая и стараясь успокоить дочь, пока отец выходил к незваным гостям, пытаясь понять их требования. Однако никто из них не мог или не желал понять, что тот «таинственный» рецепт, о котором они всё говорили, — простая забота о людях и сочувствие. А все те смеси, завары, мази и прочее, которые они изготавливали собственноручно, ничем не отличались от тех, что продавались в каждой аптеке. Не в силах отказать нуждающимся в помощи, Рокбелл продолжили лечить людей и вскоре повстречали одну женщину. Услышав о беде семьи, в благодарность за бескорыстную помощь она рассказала о некой редкой лечебной траве, что росла на юге Японии, и которая могла бы стать тем «таинственным» рецептом. По словам женщины, лечебная трава имела огромное влияние в области онкологии, и при должном лечении могла помочь даже в самом безнадёжном случае. Не поверив россказням старой, возможно, сумасшедшей женщины, Рокбелл продолжили заботиться о больных. Однако, не выдержав такой жизни, когда и дня не могли прожить без переживаний за жизнь семьи, они были готовы поверить даже в сказку, лишь бы иметь хоть шанс вернуть прежнее спокойствие.       Девушка чётко помнит тот день, когда её родители собрались в путь. В последний. Уинри едва ли не со слезами воспроизводит ту счастливую и уверенную улыбку Сары, когда они, стоя у выхода, прощались с дочерью, обещая вернуться с редкими лечебными травами. Девочка осталась с бабушкой Пинако. Проходили дни, недели, месяца, однако от них не было ни единой весточки. Та крохотная клиника, которой владели Рокбелл, совсем опустела. Вместе с этим прекратились и угрозы, что приходили едва ли не каждую неделю. Пока Пинако с каждым днём убеждалась в самых страшных догадках, Уинри искренне верила, что пройдёт день-два, и она вновь увидит своих родителей. Однако в один вечер, когда пришло роковое письмо, все надежды оборвались. Письмо было небольшим, лишь два абзаца. Уинри помнит, с каким страхом Пинако открывала то письмо, прекрасно зная, что там написано. Однако та небольшая надежда, которую она всё ещё хранила, заставила взглянуть на содержание письма. Едва ли её взгляд пробежался по первым строкам текста, бумага выпала из дрожащих рук женщины, а сама она с ужасом посмотрела на внучку, что с улыбкой ждала вестей. Без лишних слов Пинако обняла недоумевавшую девочку. Лишь через некоторое время, когда Пинако, пряча слёзы и игнорируя все вопросы Уинри, все сильнее прижимала её к себе, девочка со слезами осознала, что родители не вернутся, — корабль, на котором они плыли на южные острова, затонул. Возможно, тогда настал худший период жизни Уинри. Пинако впала в отчаяние, полностью отстранившись от внучки. Она искренне возненавидела фармацевтику и всех тех людей, которым помогали её дети, и ради которых не пожалели собственные жизни.       Прошли месяцы. В один из летних дней Пинако перебирала счета, которые оплатить была уже не в состоянии. Так как клиника была заброшена, то не приносила ни единой копейки, а небольшой пенсии Пинако хватало лишь на еду и кое-какие нужды. Не имея и мысли, откуда взять такие суммы, она, совершенно позабыв о девочке, днями просиживала в своей комнате, стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Беспокоясь за бабушку, одним вечером Уинри заглянула в её комнату, однако ничего нового не увидела — женщина всё так же сидела за старым столом, склонив голову. Пройдя вглубь комнаты и присев на небольшую кровать, Уинри услышала слова извинений. Пинако, тяжело качая головой, некоторое время продолжала извиняться перед девочкой. Однако Уинри, не зная, как успокоить отчаявшуюся женщину, молча опустила голову, сжав крохотные кулачки. Именно в такие тяжёлые моменты она почему-то всегда думала о родителях. Девочка вспоминала счастливые дни, и, возможно, именно это помогало ей справиться с тяжестью в сердце. Именно в тот момент она внезапно начала рассказывать про то, как Сара и Ури душу вкладывали в каждый флакончик, надеясь, что он поможет кому-то. И с какими улыбками они заботились о людях, радуясь, что могут хоть что-нибудь сделать для них. И именно в тот момент Уинри призналась, что её расстраивает, что Пинако так ненавидит то, ради чего жили её дети.       Рокбелл не знала, что именно заставило передумать Пинако, однако она отчётливо помнила то время, когда её бабушка полностью ушла в работу. Женщина ежедневно читала различные книги о фармацевтике и медицине, что хранились в доме Рокбелл, а также записи Сары и Ури, которые они сделали в течение своей жизни. Женщина в короткие сроки освоила знания в этой области и в какой-то момент вновь открыла двери клиники. Хоть она и смирилась с делом, что погубило её детей, однако Пинако не собиралась также помогать бездомным и прочим бродягам, полностью сосредоточившись на продаже различных лекарственных средств, которые, на удивление, имели спрос. В итоге бизнес процветал и буквально через три года женщина смогла накопить внушительный капитал и расширить клинику.       Уинри тяжело вздохнула, откинувшись на спинку лавочки. Она каждый раз вспоминала этот период жизни, когда приходила сюда. Однако после этого ей всегда становилось легче. Девушка прекрасно знала, что значит бедность, и что она за собой приносит. Возможно, именно поэтому она, в отличие от своих сокурсников, никогда не делила людей на «богатых» и «бедных» или «людей» и «не людей», ведь прекрасно понимала, что чувствуют другие. Однако хоть Элрика она ненавидела из-за соперничества, к другим в «пятёрке» относилась нейтрально, никогда и не думая задирать их по поводу денег.       Отдохнув, Уинри взглянула на наручные часы. Время близилось к концу пары, а значит, нужно было возвращаться. Встав, Рокбелл не спеша направилась обратно в академию. Хоть девушка расслабилась морально, подходя к величавому зданию, она будто ощущала, как на душе вновь становится тяжело. Поднявшись на третий этаж, Уинри шла по непривычно пустому коридору и скучающе смотрела на экран мобильного.       — Чёрт! — по всему коридору раздался чей-то раздражённый голос.       Рокбелл резко замерла, недоуменно смотря на дверь в компьютерный кабинет.       — Мерещится уже?.. — будто услышав голос Элрика, прошептала Уинри.       Девушка неуверенно и тихо подошла к двери. Любопытство — главный враг девушки — не давало ей покоя от мысли, что этот голос может принадлежать Элрику-старшему. Компьютерный кабинет на третьем этаже был, в основном, лишь для преподавателей. Именно там они хранили всю информацию по лекциям, предметам, работам и прочем. За всё обучение Уинри никогда не видела, чтобы туда ступала нога студента. Поэтому сейчас, когда идёт пара по истории медицины, удивительно слышать голос Элрика отсюда.       Уинри аккуратно коснулась металлической ручки, медленно потянув её вниз. Благо, дверные петли были смазаны, а потому скрипа не последовало. Чуть приоткрыв дверь и заглянув в комнату лишь одним глазом, Рокбелл заметила только чью-то спину — чтобы увидеть человека, нужно было зайти хотя бы на порог. Испытывая нетерпение, Уинри едва ли не позабыла об осторожности, ускоренно открывая дверь. Как только была возможность, девушка тут же ступила на металлический порожек, чем вызвала лёгкий противный скрип. Зажмурившись, Уинри испуганно посмотрела на силуэт, однако тот не шелохнулся, продолжая сидеть спиной к двери. Убедившись, что её не заметили, Рокбелл высунула голову, наконец увидев знакомую особу. К удивлению Уинри, это действительно был Элрик. Пробежавшись взглядом по всей комнате, Уинри заметила, что в комнате парень был совершенно один. Не обладая идеальным зрением, девушка не могла рассмотреть, что именно было на мониторе главного компьютера академии. Однако, заметив ярко мигающую флешку в системном блоке, Уинри будто осенило. На лице девушки, на котором всего мгновение назад было удивление, расплылась ехидная ухмылка. Кто бы мог подумать, что лучший студент академии — просто-напросто умелый жулик?       Уинри некоторое время с удовольствием наблюдала, как парень перекачивал некоторые документы, вводя неизвестные Рокбелл пароли. Если изначально у неё было желание поймать его с поличным, то теперь у девушки возникла новая идея, которая решила бы многие её проблемы. Держа мобильный в руке, девушка заранее выключила звук и вспышку, после чего сделала несколько снимков преступления. Удостоверившись в качестве компромата, Уинри так же аккуратно вышла из кабинета, однако дверь закрывать не стала, чтобы случаем не привлечь лишнее внимание.       Отойдя от двери и скрывшись за первым поворотом, Рокбелл облегчённо облокотилась о стену, с улыбкой прижимая к себе телефон. Она понимала, что сейчас получила очень ценную вещь — ниточку, за которую свободно можно дёргать самого Элрика. Не желая терять ни секунды, Уинри тут же открыла сообщения и, найдя переписку с Паниньей, написала одно предложение: «Моя следующая цель — Эдвард Элрик».