У экзорциста за спиной

С раннего детства я иногда вижу странные вещи. То, чего остальные люди увидеть не могут. Я вижу тех, кого называют духами. Шорох... — ...Не отвлекайся, Нацумэ. Это просто сквозняк, — голос у Натори-сана серьезный и напряженный, он заканчивает чертить мелом на полу подвала круг. — Не просто, — но я не вдаюсь в детали, а терпеливо сижу на коленях и жду, когда он выпишет все необходимые для ритуала символы. Я почти уверен, что видел промелькнувшую крошечную юкату в синюю полоску. Может, это кролик-путешественник, может, он даже знает тех двоих, с которыми я познакомился в доме дедушки Таки. А может, это другой слабый дух, только похожий на крысенка. Если не видеть хвостика — то и не поймешь наверняка. — Даже не думай, сэнсей, — шепчу я на всякий случай, положив руку на загривок толстого трехцветного кота, тоже повернувшего круглую морду в сторону, откуда донесся шорох. Вообще-то, Котя-сэнсей — не кот вовсе. На самом деле это могущественный дух, самовольно вызвавшийся меня охранять. И поскольку обычные люди способны его видеть, только когда он принимает облик котика удачи, в котором пробыл запечатанным долгое время, он живет со мной, прикидываясь домашним питомцем. В случае моей смерти ему достанется Тетрадь Друзей, оставленная мне моей бабушкой Рэйко. — Что, теперь даже погонять мелочь пузатую не дашь? Мы тащились в такую даль не для того, чтобы куковать в сыром подвале. Мне обещали булочки! Очень уважаемые булочки, Нацумэ! Круа-саны! Этот экзорцист-самоучка опять провел тебя! Я пропускаю мимо ушей ворчание сэнсея и перевожу взгляд на Натори-сана. Он не смотрит на нас, погруженный в работу, за низко надвинутой шляпой и очками я не вижу его глаза. Дух-помощник, верная Хиираги, следит за тем, как он выписывает символы в круге, ее черное кимоно почти сливается с полутьмой вокруг, и лишь улыбающаяся рогатая маска, скрывающая ее лицо, бледной луной висит за правым плечом Натори-сана. Безмолвно поддерживает и оберегает. — Знаете, как называются взрослые, которые заманивают детей сладостями в такие подозрительные места? — говорю строгим тоном. — Я видел в газете Сигэру-сана, сейчас жуть, что творится, особенно в больших городах. Но Натори-сан не улыбается и не несёт свою обычную чушь. Он заканчивает рисовать последний символ в круге и негромко зовет двух других своих духов-помощников: — Сасаго, Урихимэ?.. Давайте побыстрее закончим с этим делом. И вот так мы начали ритуал, который пошел совсем не по плану. Натори-сан тоже может видеть духов. Мало кто знает, что он, согласно традиции своей семьи, занимается экзорцизмом. Но для обычных людей он популярный актер, Натори Шуичи. Признаюсь, было время, когда этот тип меня порядком раздражал. Сперва он пытался убедить меня стать его ассистентом, но я совсем не одобряю методы экзорцистов, они могут быть очень жестокими с духами. И все же мы продолжали общаться, и в конце-концов поняли, что дружеские отношения подходят нам больше. Мы видим одно и то же, но смотрим на все по-разному. А еще у него есть привычка врать всем подряд, даже мне… Вот как сегодня. Иногда Натори-сан зовет меня помочь с ритуалами экзорцизма. Но мне кажется... ему просто не хочется быть одному. Я могу это понять. Было утро субботы, когда Натори-сан позвонил и пригласил нас с сэнсеем на открытие новой французской кондитерской в городе. Такие места как раз в его духе… И очень может статься, что он будет там по работе, и нам придется подождать, пока закончится его рекламная фотосессия на фоне пирожных. И конечно, на открытие придут его поклонницы… Я зажмурился, представляя их восторженные возгласы, и как Натори-сан будет сиять ярче начищенного медного таза, в котором Токо-сан варит варенье. Столько сладкого в одной сцене, что аж зубы сводит… Но мне все равно нужно было поискать кое-какой учебник в большом книжном магазине, поэтому я согласился приехать в город. Мы с Котей-сэнсеем, как обычно, отправились на поезде. — ...Кондитерская ниже по этой улице, а по пути мы завернем сюда, совсем ненадолго, обещаю, Нацумэ. Натори-сан решительно направился к деревянному забору, за которым сквозь леса и пыльные зеленые драпировки виднелось довольно некрасивое строящееся здание из стекла и бетона. Достав из кармана ключ, он по-хозяйски отпер висячий замок, толкнул створку ворот и прошел внутрь, как будто каждый день шастал по стройкам. На большом плакате возле ворот было нарисовано, как это здание будет выглядеть в будущем — похоже на аквариум и с садом на крыше. Я узнал довольно известное название гостиничной сети, и мы с Котей-сэнсеем одновременно хмыкнули. Тоже место вполне в духе популярного актера Натори Шуичи. Подхватив на руки сэнсея, я последовал за Натори-саном. Ну да, это действительно оказалась работа. Просто не та, которую я ожидал. — Мне передал это задание старый знакомый, у него самого уже не хватит сил справиться, — объяснил Натори-сан, когда мы шли через пустой холл. На полу все еще было много строительного мусора, и освещение не работало. Пыль клубилась в колоннах света, пробивающегося через занавешенные стекла фасада. — Гостиница почти достроена, но в последнее время нижние этажи начало часто затапливать, хотя все коммуникации и сантехнику не раз проверяли, и все было в порядке. Поэтому чистовые работы и открытие пришлось отложить. Рабочие гадали, в чем дело, а потом обнаружили на планах старый колодец… Натори-сан прошел мимо зияющих пустотой лифтовых шахт позади стойки регистрации, открыл дверь на служебную лестницу и начал спускаться вниз. Я старался не отставать. Чем ниже мы спускались, тем сильнее был запах сырости и стало как-то… тревожно, как будто мне придется остаться в этой темноте навсегда. Странная аура была у этого места. Будто в ответ на мои мысли перед нами возникла Хиираги и неслышно заскользила по ступенькам на несколько шагов впереди. — Когда-то здесь было несколько деревень, но город поглотил их все. Колодцы в этой местности не редкость, их питали чистые грунтовые воды, залегающие близко к поверхности… Натори-сан рассказывал, но я не концентрировался на его словах, своим внутренним взглядом я видел эти колодцы. Невысокое ограждение из крупных камней, простой деревянный навес со скрипучим блоком, чтобы опускать ведро, бамбуковая крышка, чтобы защитить колодец от пыли, сухих листьев и насекомых. В жаркие летние дни люди, идущие из одной деревни в другую, с удовольствием пили холодную воду и оставляли маленькие подношения: фрукты или цветы. Если здесь жил дух, наверное, он был счастлив. Но не теперь. — ...Осторожнее, Нацумэ! Я задумался и споткнулся о последнюю ступеньку, а Натори-сан удержал меня за плечо. Бетонный пол в подвале грязный и очень неровный. Беспорядочно валяются доски, осколки кирпичей, какие-то мешки и обрывки прозрачного пластика. Весь этот мусор — уродливая изнанка нового блестящего здания. Если здесь все еще живет дух, мне бы не хотелось оставлять его в таком месте. — Колодец должен быть где-то там, но нам нужно смотреть под ноги, чтобы в него не свалиться, — сказал Натори-сан. Котя-сэнсей заворочался у меня на руках, и я опустил его на землю. — Что вы будете делать, если здесь правда есть дух? — спросил я. — Запечатаю его, — не оборачиваясь, ответил Натори-сан. Наконец, мы его нашли. Вскрытый колодец — грубо пробитая в полу дыра, наполненная плотной вязкой темнотой. Когда я подошел к краю и заглянул вниз, меня охватило странное желание сделать еще один шаг, еще один маленький шаг, и… — Не надо, — попросил я. Сам точно не знаю, к кому обращался. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, Нацумэ, — Натори-сан твердо положил руку мне на плечо и заставил отступить назад. — Но здесь ничего нельзя сделать. Этот дух слишком осквернен и отравлен, он больше не понимает человеческую речь и утратил разум. Из колодца тошнотворно пахло болезнью. Натори-сан начал расчищать место, чтобы нарисовать свой круг. Наверное, мне следовало бы внимательнее за ним наблюдать. Если бы я знал какие-нибудь заклинания экзорцистов, наверное, я мог бы стать сильнее и лучше защитить тех, кто мне дорог. Но я думал только о духе в заваленном колодце, о медленном гниении и разложении в полной темноте. — Миры духов и людей не должны пересекаться, — продолжил Натори-сан. — Это плохо для обоих, понимаешь, Нацумэ? Хиираги согласно тряхнула головой, и бубенчик на рукояти катаны у нее за плечом печально звякнул. “Черное не сойдется с белым,” — вспомнил я ее слова в день, когда мы впервые встретились. И все же… я почему-то не уверен, что согласен с этим. — Не надо! — повторил я, в этот раз точно обращаясь к Натори-сану. — Может быть, еще можно что-то придумать. Если бы я с ним поговорил… Духу ведь здесь тоже плохо! А когда кому-то плохо — мы не должны делать еще хуже, это я точно знаю. Может, мы могли бы его вылечить. Как-нибудь. Это наша обязанность, ведь это люди и их город пришли и осквернили его. Он не виноват, что стал таким. Мы должны забрать его отсюда, и тогда, в каком-нибудь хорошем, чистом месте ему станет лучше. — Наивный ты, Нацумэ, — проворчал Котя-сэнсей. Но я уже знаю, что он не хотел сказать ничего плохого. Натори-сан опустил очки на кончик носа, прикрыл глаза и потер двумя пальцами переносицу. Вообще-то, у него нет проблем со зрением и очки ему не нужны, но считается, что через стекла и зеркала духов видно лучше. — Хорошо, — наконец, сказал Натори-сан. — Сейчас я выполню свою работу и запечатаю духа, а потом мы вместе найдем какую-нибудь реку подальше от людского жилья и посмотрим, можно ли что-то исправить. Но я ничего не обещаю! Скорее всего из этого ничего не выйдет, и мне придется начинать все с начала. Тебя устроит такой шанс? Я кивнул и взял глиняный кувшин для запечатывания. Наверное, я уже тогда понял, что Натори-сана что-то беспокоит. Но я не знал, можно ли спрашивать о таком? В тот момент я был рад, так рад, что мне снова удалось его уговорить. Натори-сан все-таки очень добрый. Натори-сан не улыбается. Он заканчивает рисовать последний символ в круге и негромко зовет двух других своих духов-помощников: — Сасаго, Урихимэ?.. Давайте побыстрее с этим закончим. Они появляются мгновенно: вспыльчивая Сасаго с завязанными глазами и печальная Урихимэ с длинными черными волосами, пряди которых временами живут своей жизнью. Почему-то мне кажется, что они все еще недолюбливают нас с Котей-сэнсеем, ведь они очень ревниво охраняют своего хозяина. Духи-помощники становятся так, чтобы колодец оказался между ними и кругом Натори-сана. Натори-сан подходит к краю, достает из кармана пиджака маленькую фарфоровую бутылочку и плоскую чашку-сакадзуки. Он наливает сакэ, а потом наклоняет чашку над колодцем. — Еще и хороший напиток переводит, — ворчит Котя-сэнсей. — Эй, эй, мелкий Натори, остатки отдашь мне, ага? Колодец молчит. Я не слышу, достигают ли капли сакэ воды или дна. — Ты, тот кто дарует чистую воду, прохладу в зной, жизнь глубоким корням, прими мою просьбу… Явись, явись, — нараспев произносит Натори-сан. И вот тогда я слышу глухое бульканье, по земле бежит мелкая дрожь, тяжелый запах становится сильнее. Натори-сан быстро отступает в круг и встает на границе между духами и людьми, рядом со мной. Он складывает ладони перед грудью, сжимая бумажный талисман с каллиграфически написанным тушью заклинанием, опускает голову, и его губы чуть заметно шевелятся. Он очень сосредоточен, и скоро четки на его правом запястье и полы пиджака начинает трепать нездешний ветер. Я крепко сжимаю в ладонях кувшин для запечатывания, направляя его горлышко в сторону колодца. Пробка у меня тоже наготове. Мы делали это вместе и раньше… И все же интересно, это был кролик-путешественник или крысенок?.. Земля содрогается, и нечто выстреливает из колодца, в слепой ярости ударяется о потолок подвала. Это концентрированная грязь, вязкий мазут, черное пузырящееся нечто. Кажется, что если хоть одна капля попадет на тебя, ты никогда в жизни не отмоешься и будешь осквернен навеки. У него нет глаз, но оно ищет. Ищет, на кого направить свою обиду, его жажда крови почти осязаема. Мое сердце начинает биться быстрее. Вслед за ним через край колодца начинает переливаться бурая вода, пахнущая канализацией. Но она обходит круг и нас с Натори-саном, как будто мы — волнорез в океане, противостоящий стихии. Три духа-помощника берут его в кольцо и медленно, шаг за шагом, загоняют, уворачиваясь от летящих липких брызг, прикрываясь широкими рукавами кимоно. Меловой контур вспыхивает пламенем раскаленного добела железа. Натори-сан поднимает голову и раскрывает ладони. Заклинание вырывается бумажной лентой и обвивает духа колодца. — Движение, что вызвано не ветром, запечатай того… кто… И тут происходит страшное — Натори-сан запинается. И делает шаг. Носок его ботинка смазывает меловой контур круга. Заклинание рассыпается на сотню бесполезных бумажных клочков. Что-то черное капает с рукавов Натори-сана, с его запястий, пахнет горелыми проводами. Бусины четок шрапнелью разлетаются во все стороны, и одна больно бьет меня по щеке. Черные капли попадают на круг, растут и пузырятся, стирают рисунок, двигаясь будто по своей воле… Дальше я не вижу, потому что Котя-сэнсей принимает свою настоящую форму — вид огромного белого волка-оками — и бросается между мной и духом колодца. Мое лицо вдавлено в его теплый бок, мой рот полон пушистой шерсти, и я лишь чувствую, как приглашенный подношением дух с воем проносится мимо, вверх по лестнице. Я пытаюсь выкарабкаться из-под сэнсея и краем глаза успеваю увидеть, как Сасаго, Урихимэ и Хиираги бросаются в погоню за выпущенным нами чудовищем, исчезая одна за другой. — Натори-сан! Он лежит ничком на остатках круга, и я падаю рядом на колени, переворачиваю его лицом вверх. Я не понимаю, дышит ли он. Через левое стеклышко очков бежит трещина. Я чувствую, что мне самому трудно дышать. В подвале и без того темно, но мое зрение сужается до узкого тоннеля с плавающими черными хлопьями по краям. Я вижу только разбитое стекло. Как же так?! Ведь Натори-сан… Я должен быть его катализатором и его якорем, но подвел его. А я ведь только-только привык не беспокоиться постоянно за своих друзей, за Тануму и Таки! И за Нисимуру с Китамото! Я почти перестал бояться, что они в любую минуту исчезнут, что их отнимут у меня, что мне не стоит привязываться ко всему хорошему, что у меня теперь есть, что эти деньки скоро закончатся. Это не честно, теперь, вот так! Если он, значит, и Токо-сан, и Сигэру-сан тоже могут… Нет-нет-нет! Я трясу головой, пытаясь прогнать мысли о страшном. Даже думать о таком нельзя! Прочь из головы, пока воображаемое не заразило реальность, будто ржавчина, и не начало сбываться! — Нацу.. мэ… Нацумэ! Эй, ты чего? — издалека доносится голос Коти-сэнсея. Он успел принять свою форму котика удачи и теперь тыкается круглой мордой мне в колени. Натори-сан… Я волновался за него, но не так, как за остальных. Он всегда был самым сильным. Он всегда поддерживал меня и приходил на помощь в нужный момент — метко брошенным заклинанием, цепочкой бумажных человечков, способной спеленать очередного духа крепче стальной цепи, надежной рукой, гладящей по голове, советом, добрым словом. Как все могло пойти настолько не так? — Да не боись ты, он просто в обмороке, — теперь сэнсей обнюхивает лицо Натори-сана. — Дух колодца сильно зацепил его. А все потому, что вы, людишки, жалкие слабаки. Сам-то сколько раз так валялся? — Раньше с ним такого не было, - говорю я, и голос странно ворочается в пересохшем горле. — Это я… я отвлекся… И поэтому… — Да ничего, оклемается! — Котя-сэнсей несколько раз хлопает Натори-сана по щекам лапой с втянутыми когтями. — И вообще, ему полезно, чтоб не задавался. Я вспоминаю все случаи, когда падал без сознания, и остальным приходилось волноваться за меня. — Сэнсей, пожалуйста… Ты можешь отнести его домой? Я не уверен, что смогу затащить его наверх по лестнице сам. — И что завтра напишут все желтые газеты? — сэнсей начинает вылизывать лапу и умываться. — “Известный актер Натори Шуичи парит в небесах”. О! о! Или так: “Актер романтических мелодрам вознесся к звездам… буквально”. Вот сенсация-то будет! Просто подожди, говорю же тебе. Скоро и его девицы вернутся, как устанут гонять духа. Но я не могу оставить его здесь вот так. Я должен сделать хотя бы что-то. Почему я ничего не могу сам? Был бы я дома… В Яцухаре я мог бы послать весточку Хиноэ, уж она бы что-то придумала. Но здесь, в этом городе у меня никого нет. Никого, кроме Натори-сана. Я обшариваю его одежду. Искомое обнаруживается в нагрудном кармане рубашки — маленький, вырезанный из бумаги человечек. Клан Натори всегда славился своими бумажными заклинаниями. Я не знаю, получится ли из этого что-то. Я зажимаю человечка между ладоней и очень-очень сильно желаю. Когда я раскрываю пальцы, человечек вспархивает, будто белая бабочка, и плывет к лестнице наверх, все быстрее и быстрее. Возможно, я только что совершил очень большую ошибку. ...Он явился быстрее, чем я ожидал. Сперва на лестнице, ведущей в подвал, слышатся шаги, потом появляется свет, и я, привыкший к тьме, жмурюсь. Когда я открываю глаза, он стоит передо мной — блестящие ботинки, черный, как вороново крыло, деловой костюм, слегка небрежно повязанный узкий галстук, длинные волосы, как кисть для туши. — Матоба-сан… Он наклоняется, достает из нагрудного кармана белый платок и легко касается моей щеки. — У тебя здесь кровь, Нацумэ-кун. Повязка на его правом глазу совсем близко. И я все еще не хочу увидеть, что под ней. Когда-то давным-давно глава клана экзорцистов Матоба пообещал отдать свой глаз могущественному духу, но обещание не сдержал. С тех пор этот дух без устали охотится за правым глазом главы клана, кто бы им ни стал. Матоба-сан выпрямляется, а я все еще не могу привыкнуть к свету и моргаю, глядя на него. Он пришел не один, за его спиной двое слуг, они и держат фонари. Кажется, они люди, а не духи. — У меня была деловая встреча неподалеку, — светским тоном поясняет Матоба-сан. — Поэтому я смог приехать так быстро. Я почувствовал твою ауру на кукле Натори, и мне это показалось интересным. Чем это вы тут занимались? Он садится на корточки и кладет руку на лоб Натори-сана. Пару секунд он о чем-то думает, может, пытается что-то почувствовать, потом снова встает. — Ну, ничего такого, что нельзя было бы исправить. Не впервой. Но в этот раз я сам тебя не потащу, Натори. — Я же говорил, ничего с ним не сделалось, — ворчит Котя-сэнсей. Мы с ним не доверяем Матобе-сану. Но я не знаю, кого еще можно было попросить в такой ситуации. — О, и твой котик как обычно с тобой? Матоба-сан отворачивается, делает слугам знак рукой и направляется к лестнице, заложив руки в карманы. Один из слуг отдает свой фонарь второму, наклоняется, перекидывает через плечо безвольную руку Натори-сана и поднимает его. — Пойдем отсюда, Нацумэ-кун, - бросает с лестницы Матоба-сан. — Тут как-то не слишком уютно. Я беру Котю-сэнсея на руки, и мы, наконец, выбираемся из подвала. Пока мы боролись с духом колодца, погода на улице начала портиться. Стало пасмурно, но для моих глаз это все равно слишком ярко. Машина Матобы-сана стоит перед воротами стройплощадки, бесстыдно длинная, гладкая, черная и блестящая. И все же почему-то прохожие не обращают на нее внимания. Многое, связанное с Матобой-саном, вызывает у меня смутное беспокойство. Натори-сана кладут на заднее сидение, Матоба-сан садится напротив, закинув ногу на ногу. Я не хочу сидеть рядом с ним, поэтому втискиваюсь на заднее сидение, и голова Натори-сана оказывается у меня на коленях. Сэнсей сидит на полу между нами и, сощурив зеленые глаза, следит за каждым движением главы клана экзорцистов. Матобу-сана это, кажется, совершенно не беспокоит. — Один из моих особняков совсем недалеко, поедем туда, — заявляет он с легкой полуулыбкой. — У меня есть врачи и свободные комнаты. Я могу позвонить твоим опекунам, если ты захочешь остаться на ночь… и быть рядом, когда Натори очнется. А потом я мог бы подбросить тебя домой. — Нет! — выпаливаю я, не думая, и тут же смущаюсь. — То есть, Натори-сан ведь не будет этому рад. Если бы вам было плохо, вы бы тоже захотели поехать не в гости, а домой. Матоба-сан смотрит на нас, будто что-то взвешивая, потом оборачивается, опускает перегородку, отделяющую нас от водителя и второго слуги на передних сидениях, и диктует адрес. Я знаю, что это адрес дома Натори-сана. У меня мелькает удивленная мысль: откуда Матобе-сану известны такие детали? Но потом, все время пока мы едем, я думаю о том, а считает ли сам Натори-сан это место домом? Я бывал там пару раз, у него просторная квартира в высоком современном здании, оттуда открывается красивый вид на город, но в комнатах почти нет мебели. Зато есть самый большой и плоский телевизор, который я видел. Смотрит ли он на нем свои фильмы? Из любопытства я как-то заглянул в его холодильник — он был новым и совершенно пустым. Однажды Натори-сан не смог найти достаточное количество кружек для нас с сэнсеем, и ему пришлось пить чай из винного бокала. Этот дом совсем не похож на дом Токо-сан и Сигэру-сана, где сейчас с ними живем сэнсей и я. Там нет теплого круга света лампы на кухне. Там не собираются все вместе на ужин. Там никто не готовит. Там ни у кого нет вручную сделанных глиняных чашек, за которыми я специально ездил на поезде. Там не хранятся воспоминания, сувениры из поездок и детские сокровища. Там никто не наклеивает в укромных местах фотографии дорогих людей. Не бывает ли Натори-сану там… одиноко? Я лишился родителей, когда был совсем маленьким, и родственники передавали меня с рук на руки, стараясь быстрее избавиться. В детстве я хотел быть один, жить сам по себе. Хотел найти место, где можно спрятаться и от чудовищ, и от людей, и устроить тайную базу. Тихое местечко, только мое. Там я мог бы быть в безопасности и просто собой, без попыток подстроиться, без сравнений с другими, без точки отсчета. Там никто не называл бы меня обманщиком, когда я говорил правду о том, что вижу. И мне в самом деле не приходилось бы лгать. Я часто переезжал, поэтому так и не нашел такое место. Но Натори-сан старше, и у него больше возможностей. Может, он создал его для себя сам. Ведь он тоже натерпелся из-за того, что с раннего детства видел то, чего остальные люди увидеть не могут. И на его характер это наложило куда более глубокий отпечаток, чем на мой. Я протягиваю руку и убираю волосы со лба Натори-сана. Он горячий, и на висок стекает капелька пота. Я снимаю разбитые очки и убираю их к себе в карман. Матоба-сан смотрит на нас серьезно, и между его бровей я замечаю вертикальную складку. Но он ничего не говорит и отворачивается к окну. На стекло падают первые капли дождя. — ...В чем дело, Нацумэ-кун? Мы стоим перед дверью в дом Натори-сана, и я не знаю, что делать дальше. Я могу позвонить в квартиру, но какой от этого толк? Приходится признаться: — Я не знаю код замка. — Нацумэ, Нацумэ… — ворчит Котя-сэнсей, но Матоба-сан лишь чуть слышно вздыхает. Он обшаривает одежду Натори-сана и в кармане брюк находит брелок с ключами. Шорох… Я оглядываюсь, и мне почти кажется, что я снова увидел крошечный клочок полосатой юкаты. Но, конечно же, это просто сквозняк. Странно только, что и Матоба-сан оглянулся в ту же сторону. Потом мы попадаем в квартиру. Один из слуг поднимается с нами наверх и устраивает Натори-сана на диване, но затем выходит, повинуясь беззвучному приказу. Хотя Матоба-сан знал адрес, он оглядывается по сторонам так, что я понимаю — он здесь впервые. — Странно, телефон подключен… — замечаю я. — Хм? — реакция Матобы-сана скорее автоматическая, но я все равно поясняю: — Натори-сан часто отключает свой телефон, потому что другие экзорцисты присылают ему проклятья. — Вот как? — в этот раз глава клана реагирует живее, и в его взгляде загорается странный огонек. — Этого следовало ожидать. Когда Натори только начал заниматься этим ремеслом, он был амбициозным и несговорчивым. Перешел дорогу многим. Безрассудно так себя вести, если у тебя за спиной нет поддержки клана. Если бы он только согласился объединиться со мной… Вот оно что. Я киваю и подкладываю подушку под голову Натори-сана. Мне тоже трудно привыкнуть не пытаться все делать одному, но я стараюсь. Что же дальше? Пытаюсь вспомнить, как заботилась обо мне Токо-сан, когда я болел. Наверное, я доставил ей много беспокойства. В ванной нахожу маленькое полотенце и смачиваю его ледяной водой. — Да не суетись ты, — комментирует семенящий мимо на своих коротких лапках Котя-сэнсей. Он нацелился на холодильник, но мне кажется, это безнадежно. Матоба-сан молча наблюдает, скрестив руки на груди и облокотившись о барную стойку, отделяющую крохотную кухоньку от остальной комнаты. Почему он не уходит? Может, тоже хочет быть рядом, когда Натори-сан очнется? Я кладу мокрое полотенце на лоб Натори-сана и тогда вспоминаю кое-что. Во время ритуала экзорцизма произошло что-то странное, что-то, что помешало ему, заставило запнуться и оступиться. Я проверяю запястья и манжеты рубашки Натори-сана — они грязные после того, как он повалялся в подвале, но на них нет того черного, что попало в круг и стерло меловой контур. Что же это было? Мое внимание привлекает движение: по шее Натори-сана взбегает маленькое черное пятно в форме ящерицы. Это родимое пятнышко, похожее на татуировку — дух, который живет у него на коже. Он перемещается по всему его телу, но по какой-то причине никогда не заползает на левую ногу. Меня это немного беспокоит. Этого духа Натори-сан ненавидит больше всех остальных, но почему-то у него никак не получается его изгнать. Мне бы хотелось помочь ему в этом. Может быть, тогда он сможет дышать свободнее и перестанет сомневаться в себе. Ящерка сбегает вниз и исчезает за воротом рубашки, на спине. Но потом показывается снова. И снова. Как будто хочет привлечь мое внимание. Я нерешительно расстегиваю пуговицу на рубашке Натори-сана и чувствую, что кончики моих ушей начинают гореть. Хотя мы уже купались вместе в горячих источниках, и вообще, в этом нет ничего такого, я не уверен, что могу так поступать. Расстегивая следующую пуговицу, я одновременно пытаюсь оттянуть ворот рубашки и пиджака и заглянуть на спину, туда, где скрылась ящерка. Кажется, там что-то есть, но… — Ммм… Матоба-сан? Что это такое? Экзорцист, до этого вроде бы не обращавший на мои действия внимания, быстро подходит, убирает с дороги мои неловкие пальцы и сам быстро справляется с оставшимися пуговицами. Он приподнимает Натори-сана, я помогаю и поддерживаю его за плечи в сидячем положении. Матоба-сан стягивает пиджак вместе с рубашкой, и мы оба видим странный округлый символ на левой лопатке, черный, немного выступающий над кожей, распространяющий слабый запах горелых проводов. Котя-сэнсей тоже отвлекается от разграбления холодильника, подходит к нам и принюхивается, потом присвистывает. Я вспоминаю о защитных оберегах, которые рисуют тушью на груди, напротив сердца. Этот символ тоже напротив сердца, но со спины. Матоба-сан шипит сквозь зубы, резко встает, подходит к телефону и начинает нажимать на кнопки. Он находит сообщение, записанное на автоответчике, и комнату наполняет угрожающий голос. Слов не разобрать, но кажется, что свет меркнет, под потолком сгущаются тучи и дышать становится тяжелее. Матобе-сану хватает пары секунд, он выдергивает телефонный провод и вокруг нас снова серенький, дождливый ранний вечер. — Значит, это проклятье? Матоба-сан кивает: — Слабое, но подленькое. Многие позлорадствуют, если выскочка Натори снова облажается. Внезапно у меня начинает щипать в носу. Одной рукой я крепче обхватываю за плечи Натори-сана, а другую подношу к лицу. — Значит… я думал… Я думал, это я во всем виноват… Во время ритуала я отвлекся, думал о чем-то совсем другом и… Натори-сан… Матоба-сан улыбается, как мне кажется, немного грустно. — Натори-то? Он не обратит внимания на наложенное на него проклятье, даже если оно укусит его за… хм, неважно. Для человека, обладающего такой духовной силой, он иногда видит мир поразительно искаженным и не замечает очевидного. Поверь, это мы уже проходили. Я думаю… Может быть… Если это сообщение пришло совсем перед тем, как Натори-сан выходил из квартиры, и он торопился закончить с работой и увидеть меня, то он мог не обратить на него внимания. Или он мог подумать, что разберется с ним позже. К тому же, его не увидишь на себе в зеркало, ведь оно отпечаталось на спине. Вот что беспокоило Натори-сана с самого утра и почему он не улыбался. Мне следовало спросить тогда. Но все же мне становится немного легче. — Ты правильно поступил, Нацумэ-кун, — продолжает Матоба-сан. — Когда тебе было нужно, ты использовал все, что у тебя есть. Что бы это ни было. Даже меня. В конечном итоге важно не что произошло, а как ты с этим справился. И теперь все будет в порядке… В комнате с легким дуновением ветра возникает Хиираги. — Нацумэ, мы выследили… Она видит Матобу-сана, и ее рука мгновенно взлетает к плечу, ложится на рукоять катаны. — Все хорошо! — успеваю воскликнуть я. Глава клана экзорцистов не двигается с места и даже не вздрагивает. — Какие преданные у Натори слуги, — замечает он. — Но не бойся, у меня нет намерений причинить вред твоему хозяину. Обещаю. Хиираги опускает руку, но все же, хотя улыбка на ее маске не способна меняться, мне ее выражение кажется настороженным. И обращается она ко мне, не глядя на него. — Нам удалось загнать духа колодца обратно в гостиницу. Я киваю, но не знаю, что делать с этой информацией, если Натори-сан не очнется. — Сначала разберемся с проклятьем. Матоба-сан возвращается к дивану и садится рядом с нами с Натори-саном. Из внутреннего кармана пиджака он достает узкую полоску бумаги и перьевую ручку с блестящим колпачком. Хиираги подходит ближе, наблюдая за всеми манипуляциями, готовая действовать в любой момент. — Держи его крепко и не выпускай, что бы ни случилось, — серьезно инструктирует меня Матоба-сан. Я киваю и перехватываю Натори-сана поперек торса, принимаю на себя его вес. Через его плечо я вижу, как Матоба-сан припечатывает полоской бумаги округлый символ и выводит чернилами поверх него какие-то каракули. Я знаю, что это язык духов. Чернила впитываются в бумагу, а потом начинают шевелиться, черные загогулины живут собственной жизнью, расползаются, пузырятся, поднимаются над бумагой черным облаком. Запах горелого пластика, проклятых телефонных линий, становится сильнее. Натори-сана бьет дрожь, и мне становится трудно держать его. Я сжимаю руки и утыкаюсь лицом во впадину между его шеей и ключицей, зажмуриваю глаза изо всех сил. Натори-сан болезненно стонет у меня над ухом, всего один раз… — Сгинь! Яркая вспышка света обжигает даже через сомкнутые веки. Я начинаю моргать и вижу, как Котя-сэнсей, применив свою силу, плавно опускается на пол, на все четыре лапы. Черное облако разорвало на мелкие ошметки, и Хиираги разрубает их катаной, чтобы уж наверняка. Матоба-сан помогает снова уложить Натори-сана. Пока он этим занят, я украдкой вытираю краешки глаз. Мне совсем не хочется, чтобы кто-то заметил, что они у меня покраснели. — Что ж, с вами было весело, — Матоба-сан встает и убирает ручку обратно во внутренний карман пиджака. — А как же дух колодца? Мы не можем оставить все вот так. — Ты хочешь, чтобы я закончил работу за него? — экзорцист скептически приподнимает бровь, затем смотрит на дорогие наручные часы. — Я уже потерял много времени, хотя… Хорошо, будете мне должны. Мне очень не хочется быть обязанным Матобе-сану, но он согласился легко, поэтому, может быть, дело вовсе не в потенциальном долге. Однако, я не могу оставить Натори-сана одного. Даже с Хиираги. Ведь иногда людям нужны люди. Я нахожу одеяло и накрываю Натори-сана, потом под пристальным наблюдением Коти-сэнсея снова подключаю телефон. Я звоню Тануме. Танума — мой друг, мы учимся в одной школе. Он не может видеть духов так, как я, но чувствует их лучше других людей, поэтому немного понимает мои проблемы. Раньше я очень волновался, когда приходилось просить его о помощи, но теперь я стал спокойнее и очень рад, что мне есть, с кем поговорить о таких делах. К счастью, Танума дома и после нескольких гудков подходит к телефону. Я коротко объясняю ему, что случилось, и прошу приехать. — Мне надо спросить у отца, — говорит он и отходит ненадолго. Я жду. Наконец, Танума возвращается и снова берет трубку. — Все в порядке. Я сказал, что сегодня переночую у тебя. Я благодарен за то, как легко и с готовностью он воспринимает все странности. Танума уже встречался с Натори-саном, в тот раз мы все вместе оказались заперты в особняке духов, а я сидел в стеклянной банке. Ужас, вообще-то. Перед тем, как повесить трубку, мне приходит в голову кое-что еще. Кое-что, что делала Токо-сан, когда я болел. — Скажи, Танума, ты умеешь готовить рисовую кашу с курицей? — Раньше не пробовал, но могу попытаться, — спокойно отвечает Танума. — Может быть, мне захватить с собой Таки? Она точно умеет, она все-таки девочка. — Таки — девочка? А, ну да… Я просто никогда не думал про нее… так. Танума тихо смеется. Надеюсь, больше никто в комнате не слышал глупость, которую я сказал. Таки — тоже наша подруга из школы. Видеть духов она не может, но ее дедушка всю жизнь мечтал с ними встретиться, и под его влиянием она ими заинтересовалась. Дедушка оставил ей дом, полный записей и странных вещей, и иногда меня поражает, как много она знает о легендах и оберегах. Когда мы с Таки познакомились, она была совсем не разговорчивой, но потом я узнал, что на нее было наложено проклятье, и на самом деле она та еще болтушка. Я прикрываю трубку ладонью и понижаю голос. — Да, конечно… Только предупреди ее ничего не рассказывать Сасаде! И ты тоже не проболтайся Нисимуре! Знаешь же, какие они фанаты — если узнают, что вы ходили домой к актеру Натори Шуичи… Сасада и Нисимура тоже учатся с нами, но совсем ничего не знают о духах. Связи между людьми — поразительная вещь, состоящая из случайностей. Я только недавно начал понимать, как важно их не упустить. Таки и Сасада совсем не похожи и учатся в разных классах. Мне кажется, при других обстоятельствах эти девочки не стали бы общаться, но они обе дружат со мной. И в последнее время я все чаще стал натыкаться на них вдвоем, без нас с Танумой, и Нисимурой, и Китамото. У них образовалась какая-то своя общая девчоночья жизнь, и мне иногда интересно, какая. С помощью Хиираги я объясняю Тануме, как попасть в квартиру к Натори-сану. — ...И зайдите по пути в магазин, тут совсем пусто. И если вы прихватите какую-нибудь кастрюлю, потому что я не знаю… тут все так… Танума спокойно обещает обо всем позаботиться. Теперь я могу вернуться в тот подвал и завершить то, что мы начали с Натори-саном. Машина Матобы-сана все еще ждала нас у подъезда. В этот раз, когда мы подъехали к недостроенной гостинице, Матоба-сан оставил свой дорогой пиджак на сидении, и достал из багажника складной лук и колчан со стрелами. После того, что случилось утром, мне трудно его остановить. Мы спускаемся в подвал, и Матоба-сан восстанавливает круг, который рисовал Натори-сан. Временами он хмыкает, подправляя какие-то символы. — Видел бы ты первый круг, который нарисовал Натори… — делится он воспоминаниями. Я ищу кувшин для запечатывания, который уронил где-то здесь. Котя-сэнсей тоже что-то ищет… а, это бутылочка с остатками сакэ, и он справляется с задачей быстрее всех. Шорох… В этот раз уже никто не списывает его на сквозняк. Я не успеваю заметить, когда Матоба-сан успевает поднять лук. Он стреляет в темный угол, наконечник стрелы чиркает о бетон, и что-то бьется и трепещет. Матоба-сан делает несколько шагов и поднимает за разорванную юкату в синюю полоску маленького духа, похожего на крысенка. — Кто тебя послал? Дух верещит и дергается, и тогда Матоба-сан вытягивает руку над черной пастью колодца. — Не надо… — начинаю я, но слова застревают в горле. — По чьему приказу ты следишь за мной? У кого из экзорцистов хватает сил только на контракты с такими бесполезными вредителями? Бросить тебя туда или скормить духу, обитавшему там? — Я ничего не делал! — извивется крысенок, и мне его жалко. — Приказ был только следить! За другим экзорцистом! — Натори? — уточняет Матоба-сан. Он говорит негромко, почти доброжелательно, но у меня по спине бегут мурашки. — Следить, сработает ли проклятье! Глава клана поднимает духа выше и будто смотрит на него своим правым глазом через повязку. — Кто? — Семья Акугава! Старый знакомый, у которого нет сил справиться самому, передавший это задание Натори-сану… Матоба-сан улыбается. И это одна из тех, очень нехороших улыбок. Я, наконец, хватаю его за руку, повисаю на ней. — Пожалуйста, не надо его больше мучать! Он же ничего не сделал и все рассказал! — Отдай его мне, экзорцист! — урчит Котя-сэнсей. — Я сожру эту мелочь с большим удовольствием! Матоба-сан холодно на меня смотрит, дух все еще болтается над колодцем… Потом экзорцист хмыкает и отбрасывает крысенка в сторону лестницы. — Считаю до десяти! — азартно кричит Котя-сэнсей. Но в следующий момент нам становится не до того, потому что возвращается дух колодца. Сперва мы чувствуем запах, потом слышим вой. Черная вязкая масса с тошнотворным хлюпаньем несется вниз, и крысенок едва успевает отскочить с его пути. По пятам за духом следуют усталые Сасаго и Урихимэ, полы их кимоно превратились в лохмотья. Матоба-сан отталкивает меня в сторону, из круга. В его руки вспархивает сияющий белоснежный листок с заклинанием, и он с хлопком зажимает его между ладонями. Его губы шевелятся, длинные волосы развеваются, и он отступает на два шага назад. Дух следует за Матобой-саном, и когда часть его бесформенного тела пересекает границу круга, меловой контур вспыхивает и затягивает его в центр. Я знаю, что должно быть дальше, поэтому держу кувшин для запечатывания наготове… Но я ошибаюсь. То, что должно быть дальше, не происходит. Матоба-сан разводит ладони, и пока заклинание падает на землю, он успевает выхватить стрелу из колчана на бедре, проткнуть лист бумаги и вонзить стрелу в тело духа колодца. Рука Матобы-сана с чавканьем погружается в черную зараженную плоть по локоть, но он продолжает улыбаться и делает шаг вперед, будто танцует… И дух колодца, разом потеряв вязкость и затвердев, раскалывается на тысячу обсидиановых осколков, разрывается холодным белым светом изнутри. Не остается ничего. Ни пятнышка на белоснежной рубашке Матобы-сана. Бесполезный теперь кувшин выпадает из моей руки. Матоба-сан отряхивает ладони и подбирает свои стрелы. — Разве Натори не объяснил тебе, что этот дух слишком отравлен и утратил остатки разума? Уничтожить его было необходимо, надо уметь отличать вещи, которые уже нельзя починить. Он в очередной раз наклоняется и подбирает с пола что-то маленькое, подбрасывает на ладони и сжимает в кулаке. Это ржаво-коричневая бусина. Потом он направляется к лестнице и не оборачивается, только поднимает руку в прощании. — До встречи, Нацумэ-кун. А мне пора пообщаться с одной семейкой экзорцистов, которая поступила очень опрометчиво. Я долго сижу на полу. Потому что это был сложный день. Прежде чем вернуться в квартиру Натори-сана, мне нужно сделать еще одно дело. Когда я, наконец, выбрался из подвала на свет, я смог разглядеть тонкие латинские буквы на дужке разбитых очков, которые все еще лежали в моем кармане. Я помнил, где в центре города видел магазин с таким названием и пришел к нему. Это тоже место в духе популярного актера Натори Шуичи. Стоило ли сомневаться? Я смотрю на ярко освещенную витрину и не решаюсь войти. Мои джинсы, толстовка и кеды все в грязи, мои волосы растрепаны, на моей щеке ссадина и мой кот выглядит подозрительно. К тому же, тут, наверное, все очень дорого. Пожалуй, на это уйдут все мои карманные деньги до конца месяца и еще кое-что, что я понемногу откладывал и очень гордился собой. Хотя, может быть, если не брать новые очки, а попросить починить эти, то выйдет не так много? Ведь там всего одно стеклышко… — Мы же перебьемся без булочек до конца месяца, а, сэнсей? — тихо спрашиваю я. Котя смотрит на меня с неодобрением, и я примерно понимаю, что он хочет сказать об экзорцистах-выскочках. Я толкаю стеклянную дверь и нерешительно захожу в магазин. Там все такое блестящее, что я чувствую себя совсем неуместно, и оглядываюсь, чтобы проверить, не оставляем ли мы с сэнсеем за собой цепочку грязных следов. Девушки-продавщицы в форменных платьях все очень красивые, как модели, с которыми снимается в рекламе Натори-сан. Я прохожу прямо к кассе, сжимая в кулаке сломанные очки. — Извините, я бы хотел… — Это вы — курьер? — щебечет продавщица, выставляя на витрину бумажный пакет с брендом на боку. — Что? — Господин Матоба звонил и предупредил, что вы подъедете. Он хорошо вас описал. — Что? Но я… — Вот ваш заказ, — девушка протягивает мне пакет. Внутри лежит футляр с очками. Я беру его. Интересно, что почувствует Натори-сан, если узнает? Когда я возвращаюсь в квартиру Натори-сана, на улице уже совсем темно. Я тихо открываю дверь его ключами. Из комнаты слышится смех и голос Натори-сана: — Ах, Таки-сан, такой милой девушке не стоит так себя утруждать… Иногда он все-таки раздражает. Лампа освещает диван кругом теплого света. Танума с заколотыми волосами моет посуду — значит, в этом доме все-таки готовили ужин. Натори-сан в чистой пижаме сидит, обложенный подушками со всех сторон, а рядом с ним на краешке дивана сидит Таки — в одной руке у нее миска с кашей, а в другой ложка. Сасаго и Урихимэ из-за спинки дивана наблюдают и контролируют с оттенком недоверия. Хиираги склонилась над плечом Таки и, приподняв маску, дует на ложку. Конечно же, Таки ее видеть не может, но от потока воздуха ее челка колеблется, и, наверное, ей щекотно, потому что она жмурится и смеется. Ящерка Натори-сана уютно пристроилась на его ключице. Я столько раз смотрел издалека на других людей и мечтал, но не решался подойти. Дети в школе и на детских площадках. Мне так хотелось поиграть с ними, но я не мог, потому что знал, чем все неизбежно закончится. И тогда зачем? “Обманщик! Почему ты постоянно врешь и чудишь? Перестань пугать других детей, злой мальчишка!” Эти жестокие слова все еще иногда звучат в моей голове и прорываются в сны. Но здесь и сейчас, в этом месте, я тоже знаю, чем все закончится, если я сделаю шаг вперед. Таки и Танума будут мне искренне рады, а Натори-сан скажет: “Прости, что заставил поволноваться, Нацумэ” и потреплет меня по волосам. И все-таки мне хочется еще немного постоять вот так, незамеченным, и посмотреть на моих друзей. Пусть черное не сойдется с белым, и пусть некоторые вещи нельзя починить. Но миры духов и людей все-таки могут пересечься, и это не обязательно будет плохо для обоих. Я смог подружиться и с духами, и с людьми. И Натори-сан тоже, ему оно тоже нужно. Мне бы так хотелось, чтобы он смог это увидеть! Мне кажется, его духи-помощницы заботятся о нем не только из-за связывающих их контрактов. И даже пятнышко, та часть, которую он в себе ненавидит, сегодня ему помогло, а он даже не подозревает об этом! Когда он окончательно поправится, я обязательно расскажу ему все, что произошло в этот сложный, но в конечном итоге счастливый день.