the half-eaten heart

в спальне холодно; достаточно холодно, чтобы кровь, бегущая по его венам, замедлила свое течение. в комнате намного холоднее, чем было, когда марк провалился в сон прошлой ночью, лежа с открытым окном и укрывшись одной лишь простынью в попытке сбежать от изнурительной летней жары, в которой он дрейфовал; парень медленно открывает свои глаза на выдохе, чтобы увидеть, как воздух из его легких выходит вместе с холодным туманным облаком, а затем облизывает губы, ощущая потрескавшуюся и шелушащуюся кожу. он чувствует руку, перекинутую через его талию, а еще то, как сильно его тело сотрясает непрошенная дрожь. — марк? засыпай. солнце еще даже не выглянуло, —голос джонни хриплый и грубый, словно он наелся гравия, пока спал; а рука, держащая младшего за талию, лежит стальной хваткой, прижимая того к своему широкому телу и не поддаваясь. по коже марка бегут мурашки, пока он сопротивляется желанию утонуть в его тепле. — я и не думал, что ты вернешься, — робко признается он, поднимая ладонь к предплечью старшего и пробегаясь кончиками пальцев по разгоряченной коже. нежное ощущение волос на руке джонни успокаивает его, дарит ощущение реальности, —после… после вчерашней ночи. между ними повисает тяжелая тишина, почти такая же угнетающая, как и холод в комнате; и поначалу минхен думает, что мог разозлить своего парня, мог расковырять прошлую обиду, которую лучше было бы похоронить; но затем джонни снова сжимает его в объятиях, прижимаясь губами к позвонкам, выступающим на оголенной шее младшего. — я всегда буду возвращаться к тебе, — дает обещание со, его голос сквозит твердой убежденностью, и это заставляет желудок марка перевернуться. это то, о чем я и переживал, думает минхен про себя, когда вновь закрывает свои глаза и молится о возвращении сна, что снова утащит его в царство морфея., но никакой милости в этом мире не осталось для марка ли. сон трусливо сбегает от него, оставляя наедине с их ежедневной рутиной. первый шаг: заставить себя подняться с кровати и пойти в душ, где он заведомо оставляет место для джонни, где он прижимает младшего к прохладному кафелю и целует до тех пор, пока тот не может не ответить на поцелуй. — тебе все еще холодно? — шепчет со губами, прижатыми к горлу младшего, — вот так, я согрею тебя. когда джонни набирается сил, а нервы марка становятся менее натянутыми, благодаря рукам, блуждающим по его телу, они прибираются, вытирают друг друга и одеваются, готовясь к новому дню без каких-либо реальных планов, кроме обыденных мелочей. на кухне старший усаживает ли за стол, доставая из шкафа сковороду и начиная с бекона и яиц. — весь прикол в том, чтобы готовить его в духовке, — объясняет со, накрывая противень бумагой для выпекания, а затем сверху покрывая ее ломтиками бекона, —тогда он становится намного хрустящее, а твое лицо не покрыто жиром к тому моменту, когда ты заканчиваешь завтрак, — он ставит поднос в духовку, прежде чем закрыть её носком ноги. марк наблюдает за ним, уложив подбородок на руки, сложенные перед собой. — джонни? — джонни оборачивается, поднимая брови; он выглядит так потрясающе в ярких лучах солнца, озаряющих их кухню, его кожа отливает золотом, а глаза кажутся еще более темными и выразительными; его волосы, по-прежнему мокрые после душа, зачесаны назад. — что такое? — еще одна пауза; на мгновение младший задумывается, стоит ли ему говорить что-нибудь, роет ли он сам себе могилу, раскрывая рот. к сожалению, он никогда не был тем типом людей, кто держит свой рот на замке, — прошлая ночь… — он делает глубокий вдох, усаживаясь ровно и кладя руки себе на колени, где его пальцы тут же нервно сцепляются в замок, — мы должны поговорить о прошлой ночи. парень лишь смотрит на него в ответ, не моргая, достаточно долгое время. достаточно долгое, чтобы марка начало подташнивать, а нервы начали скручиваться в уродливые узлы в его животе. наконец нежная улыбка появляется на губах со, младшего отпускает. — послушай… марк… — он усаживается напротив, протягивая руки и предлагая младшему свои ладони; тот колеблется всего пару секунд, прежде чем поднять свои ладони из-под стола, накрывая те, что лежат на столе, — все пары проходят через подобное дерьмо, марк, — говорит джонни, аккуратно проводя большими пальцами по костяшкам минхена, — хорошая новость в том, что один бой — это не целая война. мы можем сражаться и справляться с этим. мы будем сражаться и справляться с этим. марк сглатывает накопившуюся слюну и глупо кивает. — я-я просто, мне жаль, джонни. я напугался. я не знал, что мне делать, я не думал, я- — я понял тебя, — шепчет со в ответ, — доверься мне, я тебя понял. и я тебя прощаю, ладно? — он поднимает руки марка, целуя каждую костяшку на его пальцах, — а теперь расслабься. я приготовлю нам завтрак, а потом мы проведем день, отдыхая. марк снова кивает, и, как ни странно, он и правда чувствует облегчение. все хорошо. все в полном порядке. прошлая ночь была просто плохим сном, а теперь они снова будут проживать свою нормальную, счастливую, спокойную жизнь. он хватает свой телефон со стола, вводя пароль и проверяя накопившиеся за день сообщения. всё идет как обычно; донхек безжалостно дразнит его, юта тоскует по тэёну, джэхен и доён жалуются друг на друга в отдельных чатах, будто все их друзья не знают, что они трахаются; он быстро печатает парочку коротких ответов всем, прежде чем снова отложить телефон, наблюдая за тем, как джонни возится на кухне, с довольным выражением лица. вот только поднимает он голову ровно в тот момент, когда старший вынимает из пакета очередной кусок бекона, засовывая его в рот розовым и сырым. марк отводит взгляд. / / / — чем займемся сегодня? марку снова холодно; что бы он ни делал, он никак не может согреться, ему не помогает даже джонни, прижимающий младшего ближе к себе, пока они сидят на диване, обернутые в плед, а руки старшего растирают его бока. джонни, сам по себе, — ходячая печка, и марк отчаянно хочет зарыться в него, чтобы украсть пламя, горящее внутри парня. в какой-то момент он заходит так далеко, что его руки оказываются под рубашкой у со, а точнее — у него подмышками в очередной попытке согреться. — это что, призыв к действию? — дразнится старший, нежно прижимаясь губами к виску парня. — мне так блядски холодно, не знаю, что не так со мной, — скулит марк, пытаясь прижаться поближе и утыкаясь носом в шею джонни, — должно быть я заболел или что-то типа того. проворливые руки джонни потирают его бока в последний раз, прежде чем подняться в спутанные волосы мальчишки. — наверное, подхватил простуду, — говорит он, — хочешь вернуться в кровать ненадолго? короткое мгновение требуется марку, чтобы обдумать возможность вернуться обратно в кровать, где они смогут забраться под гору одеял, что есть в их комнате, но он мгновенно понимает, что в спальне будет слишком тихо. слишком тихо. он не может оставаться наедине со своими мыслями прямо сейчас, ему нужно отвлечься. — давай пойдем на улицу, — внезапно предлагает он, отталкиваясь от дивана и высвобождаясь от объятий парня, — перекусим или еще чего. не хочу торчать дома весь день, — марк тут же оказывается на ногах, уже направляясь к двери, чтобы схватить ключи; он не дает джонни времени, чтобы начать спорить или отговаривать его, уже натягивая обувь. несколько мгновений джонни лишь наблюдает за разворачивающимися событиями с изумленной улыбкой на лице; но наконец-таки он поднимается, чтобы найти и свои собственные ботинки тоже. — как пожелаешь, марк-и. / / / вместе они находят кафе, в котором они никогда прежде не были; местечко, в котором продают суп и сэндвичи с просто идеальным внутренним двориком, на котором можно посидеть. марк наконец почувствовал, как согревается, после чашки горячего томатного супа, в который он обмакивал кусочки хлеба, прежде чем положить их в рот. джонни, по другую сторону стола, смотрит на него все с той же изумленной улыбкой, что прежде, едва прикоснувшись к своему собственному бургеру. — голоден? — всегда, — фыркает марк, хватая со стола салфетку и протирая ей губы, — а ты нет? — джонни опускает глаза на свою собственную тарелку, пожимая плечами. — я, я не думаю, что в настроении для этого, — рассеянно отвечает он, — не знаю, чего хочу, — марк невольно вздрагивает, но изо всех сил пытается скрыть это. — ну, тебе нужно съесть что-нибудь, — настаивает он, — хочешь немного супа? — но джонни лишь морщит нос. — неа. я буду в порядке, просто наслаждайся своим обедом, — это не очень-то помогает марку расслабиться, но начинать спор из-за такой мелочи нет смысла. кроме того, после еще пары минут, прошедших в тишине, джонни все же удается заставить себя поесть, вынимая из булочки всю начинку и кладя в рот маленькие кусочки мяса, что он принимается отрывать от котлеты пальцами. ему даже удается прикончить свой бургер и половину картошки фри, что определенно заставляет младшего почувствовать себя лучше. когда они расплачиваются и вновь возвращаются на улицы города, со оглядывается, засунув руки в свои карманы. — куда дальше? — не знаю, — отвечает марк, оглядываясь по сторонам, — давай просто… пойдем, посмотрим, где мы окажемся. все заканчивается тем, что они проводят свой день, шляясь по городу; большую часть времени они посещают небольшие магазинчики, составляющие ядро города, проводя просто огромное количество времени в том местечке, что продает видео игры. они покидают его с пакетами, полными вещей, марк продолжает болтать о devil may cry, о том, как он собирался сыграть в серию этих игр целую бесконечность. — как так вышло, что я снова голоден? — марк поворачивается к парню с поднятыми бровями. — ты не так много съел за обедом, — медленно проговаривает он, — скорее просто поковырялся в нем. хочешь захватить что-нибудь по пути? — джонни снова делает моську, пожимая плечами. — неа. я правда не знаю, что за настроение у меня такое. нет смысла давить на него, он сам заговорит, когда разберется в себе; так что они снова возвращаются к своему бессмысленному скитанию по городу, заканчивая путь в парке, расположенному на краю городу. они были здесь бесчисленное количество раз прежде, когда джонни был крутым ребенком, катающимся на скейтборде вместе со своими друзьями, а марк был подростком-ботаником, одержимым каждым его движением. такое чувство, будто это было много лет назад с тех пор, как они были теми самыми детьми. оглядываясь назад, оказывается, что у них было так мало поводов для беспокойства. марк мог провести целый день, наблюдая за тем, как джонни катает по парку, скребет бордюры и скамейки, раздражает стариков, что пришли посмотреть на птиц. он помнит первый раз, когда они поцеловались, стоя в беседке недалеко от входа в парк, дождь тогда лил с неба непроглядной стеной. губы старшего тогда были такими холодными из-за осеннего ветра, а руки младшего дрожали, когда он осмелился коснуться лица джонни. это было годами ранее. теперь у них есть собственное место. машина. кот. — о чем думаешь? — тихо спрашивает со, накрывая ладонь марка своей. его большой палец оглаживает костяшки на руке младшего, успокаивая кожу благоговейными прикосновениями; и младший не может сдержать своей нежной улыбки. — о том первом разе, когда мы поцеловались. мне тогда едва исполнилось восемнадцать, и у тебя мгновенно возник кризис из-за того, что я младше. ━ ага, и я бы даже не взглянул в твою сторону, пока тебе не стукнуло бы двадцать, — говорит джонни, смущенно улыбаясь, — ты был терпелив, — марк пожимает плечами, сжимая ладонь старшего еще крепче. — это того стоило. это и правда того стоило. до сих пор стоит того. даже сейчас, несмотря на все то, что они пережили за последние несколько недель, несмотря на тот неприятный случай прошлой ночью, каждый момент, что марк провел с джонни, стоил всего того дерьма. и он уже собирается озвучить все это, когда его прерывает стук колес о мостовую, сопровождающийся ударом о его спину. ему едва удается увидеть подростка, мчащегося на своем скейтборде, когда он валится на спину достаточно сильно, чтобы оцарапать собственные ладони о тротуарную плитку. — какого хрена? — рычит со, тут же бросаясь вслед за мальчишкой, чтобы… один бог знает, зачем, марк вовсе не хочет узнавать это. он поднимается на ноги, наблюдая за удаляющейся спиной своего парня, что преследует смеющегося подростка; их силуэты двигаются вниз по тропинке, а затем вовсе скрываются из вида. — блять… блять! — шипит марк, отряхиваясь. он всматривается в тусклый свет фонарей, чтобы хоть мельком увидеть джонни, но его нигде нет. все, что ему остается, — бежать следом, стуча подошвой ботинок о землю, когда начинается погоня. в глубине парка есть небольшая тропинка, туннель из деревьев и кустарника, который ведет к пешеходным тропам и скрытым местечкам, которые минхен слишком хорошо узнал за последние несколько недель. в ту минуту, когда он видит вход, уходящий в ночь, он чувствует, как нечто тянет его туда, как бы сильно ему ни хотелось повернуться и бежать в другую сторону. с дрожащим вздохом марк открывает приложение фонарика на своей камере и погружается в гнетущую темноту. марк никогда не боялся леса. даже того, чего ему следовало бы опасаться, он не боится: шипящих змей и голодных зверей с острыми зубами, которые без раздумий сожрали бы его. он осознает опасность, уважает ее, но не боится, потому что он понимает. почему он должен дрожать и трястись при мысли о чем-то, что ведет себя так, как должно? именно неизвестность пугает марка. потустороннее. необъяснимое. под его ногами хрустят опавшие листья и сломанные ветки, объявляя о его появлении. он не хочет подкрадываться к тому, что ищет. — джонни? — зовет он как можно тише. нет нужды оповещать добрую половину города об их присутствии в лесу, — джонни! ты снова здесь? на секунду ему кажется, будто он слышит, как что-то скребется справа от него, но когда марк останавливается, чтобы прислушаться, все затихает. он пробирается дальше. шаг за шагом, погружаясь в чернильную черноту полуночи, луна и звезды заслонены густой листвой деревьев, что столпились вокруг него; и он уже начинает думать, что, возможно, ошибся. что в кои-то веки интуиция подвела его, повела по ложному пути., а затем он слышит это. тихие всхлипывания, такие влажные и жалкие, где-то впереди него. и что-то под этим скрывается. что-то скользкое и низкое, что-то голодное. что-то не так. сердце парня трепещет в груди, когда он начинает идти быстрее, прямо в направлении тех самых ужасных звуков. свет фонарика метается влево-вправо, отбрасывая на всё безличный белый свет. пышная зелень леса выглядит неправильно при таком стерильном освещении. еще хуже то, что он спотыкается, пройдя еще двадцать футов вниз по тропинке. марк замирает, сжимая губы и с трудом сглатывая. он качает головой, широко раскрыв глаза от ужаса, и еще долгое время это всё, на что он способен. джонни поднимает голову с того места, где он стоит на коленях, и в его глазах появляется жалкое замешательство; лицо грязное, покрытое грязью, кровью и кусками чего-то, что минхен вовсе не хочет рассматривать. — я так голоден, марк. на земле перед ним лежит то, что осталось от подростка; теперь он не более, чем просто мясо. его лицо, так недавно раскрасневшееся, здоровое и живое, когда он ухмылялся им в ответ, искажено маской ужаса и боли. то, что не покрыто его собственными внутренностями, — болезненно-зеленовато-белое, его кровь почти черная там, где она пузырится на губах и стекает по подбородку. он замирает. болезненно, ужасно неподвижно. чем ниже перемещаются глаза марка, тем хуже все становится. рубашка подростка разорвана, его растерзанный торс обнажен; минхен видит его насквозь, до самых ребер. и его ребра, некоторые из которых лишь деформированы, но некоторые отломаны начисто и отброшены в сторону, чтобы убрать их с дороги. органы, которые марк не сможет опознать без использования книги по анатомии, лежат разбросанными по земле, за исключением сердца, которое… — джонни, — выдыхает младший, в его рту засуха, — что мы будем делать с тобой? — парень перед ним осторожно кладет наполовину съеденное сердце обратно в грудную клетку мальчика, как будто это может внезапно вернуть его к жизни. он встает, прикрывая рот тыльной стороной ладони. ━ марк, — говорит он, протягивая руку, покрытую запекшейся кровью. всё, что марк может сделать, — это покачать головой, потирая лицо руками, будто это может стереть из его памяти всё то, что он видел. ━ нам нужно уходить отсюда, — бубнит он, часто моргая, чтобы вернуть заплывшее зрение к норме, — нам нужно… люди все еще приходят сюда по ночам, нужно идти. джонни кивает, с легкостью пиная тело, дабы столкнуть его с дороги; марк изо всех сил пытается не слышать влажного скольжения трупа, который пытаются переместить. ━ куда мы пойдем? — угрюмо спрашивает он, будто у старшего вообще есть сейчас право дуться. ━ глубже в лесу, там есть… мне нужно кое-что увидеть. они начинают свой путь, и фонарик телефона марка снова освещает им путь, когда они углубляются в лес. двое попадают в то место, где подлесок становится гуще, тропы менее заметны, а листва плотнее, но младший знает, куда идет. он уже бывал здесь раньше, поэтому идет дальше. мягкий хруст и шарканье шагов джонни позади него гарантируют, что тот все еще следует за ним. ━ мы поговорим об этом? — тихо задает вопрос старший после десяти минут тишины между ними. марк может ощутить, как тот тянется к нему, его пальцы скользят по его пояснице, — скажи что-нибудь, марк. младший лишь тяжело сглатывает, дрожь пробегает по его спине от банального прикосновения. джонни становится теплым, даже теплее, чем раньше, когда чья-то чужая кровь снова пульсирует в его венах. ━ ты… ты весь покрыт… — он заикается, стараясь не задыхаться и не давиться новым каждым вдохом. воздух становится таким густым, а привкус железа появляется на его языке, — я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. -━ просто… скажи что-нибудь. что угодно, — просьба со звучит так отчаянно, совсем не то, к чему привык младший. как правило, джонни — это скала, порт посреди разыгравшегося шторма., но сейчас он сам шторм, пытающийся разорвать швартовы марка, пытающийся утащить его под надвигающиеся волны. — я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, — повторяет он, глухой смех вырывается из его груди, срываясь с губ. и смех этот вовсе не весел, он лишен всякой радости, — мы… это то, каким я должен тебя находить каждую ночь? это то, с чем я должен смириться, джонни? — пары проходят через многие тру- — это не трудность, джон, — огрызается младший, сжимая свои руки в кулаки, — ты… ты теперь совсем другой, и я не знаю, как с этим справиться, — он снова дышит, давясь запахом, — можешь ты… вытереть лицо или еще чего? они продолжают идти, пока деревья не начинают снова редеть; двое выходят на небольшую поляну. луна наконец пробивается сквозь листву, и марк выключает фонарик, пряча телефон в задний карман. все почти осталось почти так же, как оно было прошлой ночью; лопата все еще воткнута в мягкую землю посреди поляны, трава сочная и зеленая и слегка влажная от влажного вечернего воздуха. единственное реальное отличие — это могила посреди поля. прошлой ночью это был небольшой холмик земли, аккуратно сложенный, чтобы прикрыть то место, где лежал джонни. теперь же все разрушено, пустая дыра ждет, чтобы ее снова заполнили. джонни медленно подходит и останавливается у подножия могилы. — прошлой ночью… — он тихо кашляет, вспоминая, как грязь и камни заполняли его рот, забиваясь в легкие. — ты не должен был возвращаться, — тихо отвечает младший, — ты не можешь… ты не можешь так жить, джонни, а я не могу быть твоим соучастником и наблюдать, как ты пожираешь всех вокруг, — он останавливается, сглатывая с большим усилием, — что произойдет, когда не останется никого, кроме меня? неужели мне нужно будет ждать, пока ты не станешь настолько голодным, что я буду единственным, кто сможет утолить твою жажду? — минхен делает пару шагов навстречу, глядя на старшего с любопытством, — к кому мне бежать за помощью? это… это не то, как должна работать реальность. со вздыхает, засовывая руки в карманы. его некогда белая рубашка теперь красновато-коричневая, испачканная кровью и другими внутренностями. — я не знаю, марк. я не знаю, как это началось, или что я сделал. все, что я знаю, это то, что я люблю тебя, и я верю, что мы сможем найти способ, чтобы справиться с этим, — улыбка на его губах такая мягкая, — так что давай просто… пойдем домой, ладно? пойдем домой и ляжем спать, а когда проснемся утром, то сможем придумать какой-нибудь план. — я люблю тебя, джонни, — он вздыхает с облегчением. — я тоже люблю тебя марк. он поворачивается с надеждой в глазах, вытаскивает руки из карманов и тянется к младшему; он поворачивается с мыслью, что, может быть, они смогут двигаться дальше, может быть, марк сможет научиться жить с монстром, которым стал джонни. он поворачивается как раз вовремя, чтобы марк смог замахнуться лопатой. / / / следующим утром марк просыпается из-за того, что воздух, покидающий его легкие превращается в небольшие облачка пара, а чересчур теплая рука обвивает его бедро. — засыпай, марк. солнце еще даже не выглянуло.