Recycle.Bin

      Первое, что он услышал – взрыв.       Лязг, скрежет и плеск слились в грохочущую какофонию, пробуждающую его к жизни. Виртуальная реальность подернулась сетью помех и раскололась, оставляя черную пустоту. Затылок обожгло болью. Кажется, он закричал.       Рука сама потянулась к загривку – выдрать провод, стыкующий кибернетические части с оборудованием капсулы. Наткнувшись пальцами на обжигающий штекер, он схватил провод и резко потянул. Штекер поддался, вылетел вместе с куском разъема.       Боль поглотила все его сознание. Обучающая программа не отвечала, вместо упорядоченных строк перед глазами заметались разрозненные символы.       Неожиданно он почувствовал холод. Амниотическая жидкость начала покидать капсулу, видимо, случился сбой или повреждена оболочка. Он бездумно зашарил руками по окружающему пространству, практически сразу натыкаясь на пробоину в крышке. Колено уперлось во вмятину. Слишком большие повреждения. Оставаться внутри бессмысленно.       Локтем он ударил в крышку, стараясь сдвинуть ее с места. Кажется, заклинило. Уровень жидкости стремительно снижался, оставляя его в переплетении проводов. Легкие скрутил спазм. Он судорожно откашлялся, привыкая к самостоятельному дыханию, выдрал бесполезные катетеры. Руки слушались с запозданием, система стимуляции мышц еще не завершила их развитие.       Наконец включилось аварийное освещение. Все окрасилось зловещим багряным цветом. Теперь он смог рассмотреть пробоину – та оказалась вполне широкой, чтобы при усердии вылезти наружу.       Извиваясь, он оттолкнулся от задней стенки и высунулся в пробоину. Его капсула оказалась где-то посередине фабричного столба, пол и потолок помещения затерялись в пылевой завесе и темноте.       Руки схватились за скобу лестницы, расположенной справа. Обдирая кожу о края испорченной капсулы, он наконец выбрался. Лампы по обеим сторонам лестницы позволили разглядеть обломок гигантского строения, впившийся в верхние капсулы и смявший крышку его собственной.       Он не знал, что делать. Он был клоном с кибернетическими имплантами, у которого прервался цикл обучения. В программе, к которой он обратился за инструкциями для аварийных ситуаций, не обнаружилось данных. Те попросту не успели загрузиться.       Внезапно раздался треск. Свет несколько раз мигнул, половина ламп погасла. Тихий гул, обозначающий работу капсул, стих.       Перед глазами всплыли строки: «Необходимо сообщить руководству фабрики… поиск терминала связи…»       – Оборудование не работает, – сказал он сам себе, заговорив первый раз в жизни. Голос хрипел с непривычки. – Связи не будет.       Над ухом кто-то сглотнул. Он резко обернулся, чтобы увидеть собственное лицо. Спустя несколько мгновений до него дошло, что это просто соседний клон. Он почти успокоился, пока не понял, что тот дергается, повиснув на толстом проводе, обвившем шею. Питательная жидкость лилась изо рта. К тому времени, как он полностью осознал ситуацию, второй клон уже был мертв. Больше ни один шорох не нарушал тишину.       Это сводило с ума.       Спустившись вниз, клон не нашел свободного места на полу – все было устлано обломками оборудования и телами. Такими же, как у него. Приходилось наступать на них, чтобы пройти к выходу. Иногда ноги соскальзывали и проваливались в амниотическую жидкость, нежно-розовую от крови.       Управляющая программа молчала. Нарушена связь с биокомпонентами. Запросы уходили в никуда, мысли путались, исчезая в тонких нейронных связях. Он рассмотрел зал в нескольких спектрах, изменяя настройки сетчатки, но все, что его окружало – сотни остывающих трупов.       «Оборудование не работает... нет связи», – с ужасом подумал он, стоя по колено в жидкости, где плавало с полсотни трупов. – «Обстоятельства взрыва неизвестны. Поломка? Боевые действия? Диверсия?»       Но хуже всего было то, что в его загруженных данных явно чувствовались пробелы. Ассоциативные связи, которые должны были вызывать в памяти порядок действия в чрезвычайных ситуациях, обрывались. Он знал, как пользоваться телом. Знал язык и устройство общества. Знал много культурных особенностей и технических данных. Но не знал, куда приписан, какой его идентификационный номер и специализация. Вернее, специализации не было. Она появляется на последнем этапе, и клон просто не успел до нее развиться.       «Мой цикл развития прерван. Тело недоразвито. Неполная загрузка памяти», – констатировал он. На такой случай у него не было инструкций. Вероятно, они имелись у работников фабрики. – «Ждать здесь или искать выход? Если поломка, не имеет значения. Если сейчас боевые действия, враг может захватить фабрику, и я попаду в плен».       Он представил в уме еще несколько вероятных исходов. Мыслительный процесс происходил без осложнений, по имеющимся данным выходило, что его мозг полностью сформировался, но эти ассоциации, ведущие в никуда, значительно мешали. Он помнил, что знал о чем-то, но самих знаний не было.       «Я не способен адекватно оценить положение. Нужно найти помощь», – решил он в конце концов.       Чтобы найти помощь, сперва следовало выбраться из зала, а с этим возникли проблемы – оборудование не работало, а открытие двери изнутри в ручном режиме было не предусмотрено. Пришлось пробираться к дыре в стене. Шершавые обломки царапали голые ладони и колени, пыль липла к коже, забиваясь в ранки.       Замерев на выступе, клон огляделся. Пролом выводил в соседний зал. Там работало аварийное освещение, полыхал пожар, и пришлось перевести зрительные датчики в стандартный режим. Этот зал был гораздо больше помещения с капсулами, возможно, в пару сотен раз. Пол начинался где-то в пятидесяти метрах внизу, а свод уходил в темноту. Горели обломки какого-то гигантского агрегата, упавшего на стену зала с капсулами. Обломки его основания тлели ближе к середине зала, и там же можно было разглядеть какое-то мельтешение – кажется, клоны-рабочие тушили огонь.       «Эта громадная машина, которая горит – это же был…»       «Некорректная ассоциативная связь».       «Этот механизм так просто не разрушить, нужна целенаправленная диверсия. Какая диверсия?..»        «Не хватает данных».       Обломками разнесло лестницу, примыкавшую к стене. Большинство креплений вырвало, но кое-какие еще остались, и с них свисали части ступенек да покореженные перила. Спуститься по ним было невозможно.       Осторожно ступая, клон перебрался к тому краю разлома, который был ближе к стене с заблокированной дверью. Если на той стене была дверь, то должна была найтись и вторая лестница.       Не успел он толком увидеть, можно ли перелезть через угол здания, как услышал голоса откуда-то снизу:       – …капсулами. Восстанавливать питание нельзя до прибытия следователей, а они будут только через десять минут. Придется все это время самим удерживать выживших, их тоже захотят допросить, как свидетелей.       – Ты думаешь, будут выжившие? – тембр голоса был все тот же, но по паузам и интонациям можно было различить, что это спрашивал уже другой человек. Вероятно, разговаривали клоны. Они поднимались по боковой лестнице как раз рядом с дверью.       – Лучше бы их там не было, но кто знает. В любом случае, живы они будут недолго – слишком ранняя стадия развития, половины данных еще нет. Проще переработать их в материал, чем разбираться, что им загрузили, а что нет. Еще пропустишь что-нибудь, и окажется потом, что это был как раз тот пакет, который не позволял стать террористом.       Очевидно, они не рассчитывали, что кто-то из «выживших» их услышит. Через некоторое время они остановились на этаже рядом с заблокированной дверью и принялись ее взламывать. Клон, сам толком не понимая, зачем, укрылся за одним из больших обломков.       В его голове судорожно укладывались новые сведения. И они… они проясняли картину.       «Надо выйти к ним…» – попытался убедить себя клон. – «Но меня убьют. Я не хочу умирать».       Он не был уверен, что последняя мысль принадлежала управляющей программе.       «Я не завершил цикл развития и нестабилен. Потенциально опасен. А Общество не должно быть подвергнуто угрозе».       Все логично, но…       «Почему не должно?»       Он схватился за голову. Собственные мысли мешались с программными предписаниями.        «Причин нет… Выходит, я действительно опасен», – эта мысль прозвучала почти вкрадчиво, и оттого неожиданно пугающе. – «Это как раз то, чего они боятся. У меня нет того пакета. Наверняка должно быть объяснение, почему Обществу нельзя вредить. То, что у меня нет этого объяснения, не значит, что оно неверно».       «Мне плохо. Процесс мышления нарушен. Почему я спорю сам с собой?»       «Я должен сделать все по инструкции».       «Но тогда я умру».       «Если я не умру, то наврежу Обществу».       «Общество хочет меня убить… зачем мне помогать ему…»       «Некорректный запрос».       «Я не хочу умирать».       Громко затрещала заблокированная дверь. Ее наконец сломали. Жидкость полилась наружу.       – Дьявол! Сколько амниотики! Капсулы, кажется, спровоцировали сброс из-за поломки оборудования…       – Радуйся – тут точно нет выживших. Кого не размазало, те захлебнулись.       – Все разнесло. Оборудование сдохло. В этом зале было пятьдесят капсул… Я тут гляну, сколько уцелело, а ты проверь аварийку.       Один из клонов-рабочих остался у двери, а второй двинулся вглубь зала. Он обошел самые большие обломки, те скрыли его за собой, и теперь со стороны входа его не было видно.       Выживший клон сглотнул. Ему не пробраться мимо этих двоих. Они убьют его…       …если только он не убьет их первым.       В виртуальной реальности никогда не происходило подобного. Тем не менее, искусственная часть сознания бесстрастно просчитала варианты. Рука нашарила лежащий рядом камень. Он неслышно подобрался сзади к ближайшему противнику. Замах. Удар.       Острый край обломка попал рабочему в висок, ровно так, чтобы повредить биологические компоненты. Даже удивительно, что удалось столь четко рассчитать траекторию. Противник не понял, что случилось, не успел вскрикнуть, а треск пожара заглушил звук удара. Повезло, что клоны были все же недостаточно кибернетизированы и их тела не выдерживали таких повреждений.       Клон подхватил тело, пока то не успело упасть, и уложил его на один из обломков. Рабочий выглядел заметно старше него, волосы его были коротко стрижены, но в темноте их можно было и спутать.       Он стянул с мертвеца сапоги и комбинезон: они дадут хоть какую-то маскировку. Его лицо уже достаточно сформировано, чтобы при плохом освещении казаться взрослым. Волосы отрезать было нечем, пришлось выдернуть резинку из воротника, чтобы собрать пучок. Он надел пропитавшиеся пылью строительные перчатки, которые нашел в кармане. Одежда скрыла разницу комплекции, форму пальцев, остались лишь волосы. Чтобы спрятать их, он поднес одну руку ко лбу – будто болит голова – и направился вглубь зала ко второму клону, на ходу оглядываясь в поисках оружия.       Его шаги заметили. Рабочий обернулся:       – Ну как, сколько капсул уцелело?..       Больше он спросить ничего не успел. Сложно что-то спрашивать, когда тебя насадили горлом на осколок стекла.       Клон судорожно выдохнул. С рабочими покончено, но сообщения об их смертях уже наверняка ушли к диспетчеру.       «Они говорили, должны прибыть следователи… счет идет на минуты».       «Надо бежать».