Голод

О чем говорят мужики в мужской бане? О женщинах? - Она такая маленькая, такая тоненькая… кажется, я ее прямо могу взять и за пазуху к себе посадить. - Ох, берегись, Омаэда-сан! - Хисаги беззлобно посмеивается. В клубах банного пара его татуированная рожа смотрится совершенно разбойничьей. - Мы-то не проболтаемся… Но не удивлюсь, если она и мысли читать умеет. С такими мыслями - ох, получишь ты тумаков! - Да вот… - Омаэда сокрушенно вздыхает. - Ну, думаю, нельзя же так… принес ей булочек, на стол положил, все честь по чести, говорю, так мол и так. А она мне - подзатыльник. Шинигами ржут. - Как она дотянулась-то? - среди всеобщего хохота задает логичный вопрос Кира, но на него никто не обращает внимания. - А, между прочим, булочки хорошие были, с шоколадной начинкой… Вот я теперь думаю: может, мне на Новый Год ей письменный прибор подарить? С позолотой, и на крышке - топазы, как раз желтые, под цвет пояса. Или лучше кошачий глаз? А? Как думаете? Нет. В мужской бане шинигами обсуждают своих капитанов. - Слушайте, парни, а почему в вас в Одиннадцатом совсем нету женского пола? Только не говорите, что госпожа лейтенант ревновать будет, маленькая она еще для такого. - Маленькая-то маленькая, а постарше тебя будет. И лейтенантом у нас была, когда ты еще без штанов бегал, - Иба хоть сейчас готов в драку. Прямо в бане с голой задницей. Честь Одиннадцатого отряда надо блюсти! - Тихо, тихо! Воду расплескаете, а лично я еще пару раз макнуться планировал. - Нет, правда, а почему? - Наверное, капитан Зараки боится, что кто-то в отряде будет сидеть за туалетом дольше, чем он! От всеобщего гогота трясутся хлипкие банные стены. - Мужчина должен выглядеть достойно! - вскидывается на защиту своего капитана шестой офицер Абарай. Он сегодня, к собственному сожалению, в фуро не суется. Но причина тут уважительная, и даже достойная гордости: у Абарая на спине недавно появились два ряда новых полосок. Они еще подживают, и шпарить их кипятком не следует. - А вообще… - Абарай сладко потягивается после массажа и встает с лежака, придерживая полотенце, - капитан говорил, почему. Говорит: с мужиками проще. Мужик начнет дурить - двинул ему в зубы, и дело с концом, мозги сразу на место встали. А девке как двинешь? - Вот оно как… - одобрительно-удивленно протянул Кира. Свирепый бомж Зараки до сих пор как-то не ассоциировался у него в голове с такой деликатностью. - Это когда как, - немедленно завозражал Омаэда. - Помните ту кошмарную бабищу? - Бррр, - озвучил всеобщее мнение Кира. С Пустым, предположительно женского пола, проходившей по разработке как Сирена, кое-кому из присутствующих доводилось столкнуться лично (Кире доводилось), остальные были наслышаны. Ее голос завораживал любого мужчину, человека ли, призрака, шинигами, парализуя волю: какое там драться, сил хватало максимум отступить, да и то у немногих счастливчиков. У Киры тогда хватило. - А капитан ее даже рубить не стал! - восхищенно подхватил Абарай. - Голыми руками скрутил, и дело с концом! - И говорит, - подхватил в свою очередь Иба, - я его спрашиваю, как так, почему на него не подействовало, а он говорит: в бою мужчина думает только о бое, а не о бабах! - В бою - это другое дело, в бою, капитан говорит, нет ни мужчин, ни женщин - только бойцы. А так - да ну нахрен, как-то неловко. - Кстати, насчет туалета. Хисаги, а твоему кто шарфик закручивает? Или как-то сам умудряется? - Во всяком случае, ко мне он с этим пока что не обращался, - Хисаги усмехнулся, но тут же снова нахмурился и зачем-то кинул взгляд на картинку с пышногрудой юдзё на стене. Гравюра от пара покоробилась и пошла волнами, пора бы уже было сменить. - Если честно, мне иногда кажется, что он реально всё видит, - лейтенант невольно поежился. - Уж не знаю, как. На днях прихватил из Генсея бургер, тут-то столовка уже закрывалась. Сижу себе, ем, никого не трогаю, отчет о командировке пишу… как входит Тоусен-сан, и сразу с порога: что за гадость ты ешь? Если тебе не хватает лейтенантского жалования на нормальную пищу, тебе следует подать прошение о прибавке. Черт его знает, откуда узнал? По запаху, что ли? - Пожрать спокойно нельзя человеку! - от всей души возмутился Омаэда. У него на после бани уже был заказан чай с десертами, и он был бы только рад разделить трапезу с Хисаги, заказал он с запасом. - Моя тоже вечно цепляется: почему в конторе крошки? А я почем знаю, почему! Я, что ли, их такими пеку, что они всегда крошатся! Кира покачал мокрою головой. Ему хотелось заметить, что фастфуд ведь действительно неполезная штука… Но Хисаги-сан непременно воскликнет: «Когда после драки так жрать хочется, что тапок бы съел - тут уж не до того!» А Ренджи прибавит: «Да и до!» Да и сам Кира, если честно, питал некоторое пристрастие к жареной картошке. - А прибавку-то попросил? - полюбопытствовал Иба. - Не рискнул, - Хисаги сокрушенно вздохнул. На некоторое время разговор приутих. Кто-то нежился в горячей воде, кто-то отдыхал, недавно пришедшие мылись, чтобы скорей присоединиться к компании. - И все-таки, как по мне, - заговорил Омаэда, - самый чудной капитан - это Ичимару. - Это точно, - кивнул Абарай. - Как ляпнет тебе что-нибудь, и дальше пошел, а ты стоишь, как дурак, и не знаешь - то ли догонять и морду бить, то ли ничего такого и не было? - Бить морду старшим по званию - это чревато, - предусмотрительно напомнил Хисаги. - Но вообще да. Непонятный он. И… какой-то такой, как белый полоз в террариуме. Глянешь - и бррр, хоть и знаешь, что за стеклом. - Он не такой! - возмутился Кира. Хисаги полюбопытствовал: - А какой? - Он… он… - Кира задумался, не зная, что сказать. Точнее, что - он как раз хорошо знал, не знал как. - Правда, какой? Расскажи, - поддержал товарища Абарай. Кира растерянно обводил взглядом всех этих мокрых, раскрасневшихся от жара, разнежившихся от бани и болтовни парней, и не знал - как им рассказать. Какой у его тайчо голос, когда из него исчезает насмешка. Про их чаепития. Про их совместные тренировки, совмещаемые с прогулками, и прогулки, переходящие в тренировки… В бамбуковой роще было приятно прохладно и зелено. Прямо как будто сам воздух сделался прозрачно-зеленоватым от бесчисленных колышущихся зеленых побегов. - Здесь нужны панды! - капитан вольготно растянулся на земле, на небольшой поляне - или большой проплешине - сбоку от тропинки среди высоченных стволов, кинув на свободное место сумку с тренировочными принадлежностями. - Почему здесь нет панд, а Изуру? Столько ж еды зазря пропадает! - Наверное, потому, тайчо, что они неспособны жить в Сообществе Душ, - Кира устроился на земле рядом с ним. - Далеко не все земные животные способны перенести трансформацию из материально-телесного в духовно-телесное состояние, и из них еще не все - потом приносить потомство. Проводились такие эксперименты, давным-давно, еще до основания Института. Собаки хорошо переносят, кошки, свиньи… причем как домашние, так и дикие. Еноты - категорически нет. А панды ведь с ними сродни. Лошади переносят плохо. В Средние Века их пытались разводить, тогда была мысль в Готей-13 дополнительно организовать отряд конницы. Но ничего не получилось, сейчас в Сообществе Душ есть несколько особей, но, если я правильно представляю, только в клане Кучики, они их там их выращивают с каким-то особым кидо. - Все-то мой лейтенант знает… Вот паршивец! Киру шарахнуло могучей реяцу - он аж шатнулся, но тотчас вскочил следом за капитаном. Тощий пацан в обносках беспомощно барахтался в траве, но второй воришка, похоже, оказавшийся покрепче, удирал во все лопатки. - Аканна, - демонстративно-неспешно протянул Ичимару. - Пронзай, - Кира в один миг хотел кинуться удержать и понял, что не успеет, - Шинсо! Мальчишка упал, как подкошенный. Пара толстенных бамбучин, срезанных клинком, рухнуло перед ним, и пацан запнулся об них. - Вот так, - Гин обернулся к Изуру, - по-моему, наших гостей было больше. Изуру и сам уже почувствовал слабенькую-слабенькую духовную силу за спиной в зарослях. Только сейчас почувствовал. Стыд и позор! Так заболтался, что даже не заметил, ни глазом, ни слухом, ни чувством, что к ним подбирались. Ладно это безобидные малолетние воришки, а если бы настоящий враг? Лейтенант должен защищать и оберегать своего капитана, а он! Девочка была совсем без сознания. Такая же щуплая и чумазая, как и пацаны, в заношенном, слишком коротком уже желтом кимоно, перевязанном какой-то тряпкой. Изуру вынес ее на поляну; капитан уже тоже успел подтащить беглеца и уложить его рядом с товарищем, и движением головы показал: ее тоже сюда. Он без улыбки, сосредоточенно и методично тормошил всех троих по очереди, встряхивая и нажимая на точки за ушами, пока все не пришли в себя. - Вот и слааавненько, - удовлетворённо протянул Гин, снова надев привычную лыбу. Сунул каждому по сушёной хурме; Изуру не успел разглядеть, откуда она взялась, то ли из-за пазухи, то ли из рукава. - Лопайте, живо. Как ни странно, меньше всех колебался тот пацан, который только что удирал, сразу схватил и сунул в рот целиком. Второй стиснул зубы и демонстративно отвернулся. - Не хочешь как хочешь, твое дело, - Гин пожал плечами. - Но имей в виду, помрёшь - земля тут тяжёлая, твои приятели могилку тебе выкопать не сумеют, так тут и останешься. А что, тут хорошо, травка растет, бамбук прорастает прямо сквозь мясо, птииички прилетят, сядут... Изуру закашлялся. Мальчишка яростно зыркнул на шинигами и вгрызся в хурму. - Изуру, - Гин повернулся к лейтенанту, - шунпуй до ближайшей лавки, принеси побольше еды. Стой, куда! Деньги возьми. - Я... у меня есть. Кире было неловко. Капитан не стал возражать, махнул рукой, мол, тогда скорее. Только уже выбравшись на дорогу, Кира сообразил, что вообще-то плохо знает Руконгай, и где тут ближайшая... В общем, пришлось идти в ту, которую знает, и не факт, что ближайшей была именно она. Но, во всяком случае, ассортимент тут был вполне приличный. Кира взял три огромных бенто, сухого рисового печенья, большой ломоть ветчины, пакет жареной картошки (картошку все любят; на шунпо быстро донесешь, не успеет остыть), три больших апельсина, довольно унылых, для них был не сезон, но Кира рассудил, что беспризорниками редко случается побаловать себя фруктами, пусть хоть не самые лучшие, но все-таки будут; на оставшиеся деньги набрал цветных леденцов и маленькую шоколадку. На большую уже не хватило. Когда Кира подходил обратно к поляне, ему под ноги вдруг с хлопком метнулась серая тень. Он машинально вскинул руку и рассеял ее. - Получилось, получилось! Блин, у меня получилось! - А у меня получилось первым! - А это, Изуру,- вынырнувший из бамбука Гин подмигнул ему и забрал пакеты, - похоже, наши будущие коллеги. Кстати, умеешь кидать обманку? - Конечно, - Изуру кивнул. - Простейшее безномерное кидо, в шинигамских семьях дети обычно осваивают его в числе первых, часто даже сами, интуитивно… у нас это называлось «крыло паука». Трое оборвышей уже вовсю скакали вокруг Гина, как воробьи, как будто так всегда и было. - А почему паука? У паука же нет крыльев. - Поэтому и называлось, тайчо. Гин позаглядывал в пакеты с провизией, одобрительно кивнул и поманил детей: мол, налетайте. Те не заставили себя уговаривать, даже упрямый пацан. Да и так было видно, что у них уже давно слюнки текут. - Я бы вам посоветовал не увлекаться и то, что можно хранить, оставить на завтра. А то переешьте с непривычки - всё обратно полезет, добро пропадет. А что же, мой лейтенант зря старался? Голодные ребята уминали всё подряд, так, что за ушами трещало, прямо руками… девочка, с набитым ртом, одна вспомнила про палочки, приложенные к бенто, разломила их и неуклюже попыталась действовать ими, но вскоре бросила попытки и продолжила руками, как все. - Но, тайчо, - досказал Изуру вертевшееся у него на языке, - ведь любой даже начинающий шинигами легко распознает такую штуку. - Так-то оно так… но много ли шинигами среди руконгайских торговцев? Изуру так и замер с открытым ртом… глядя на прищуренные глаза и шкодную лыбу своего капитана. Какую-то удвоенно шкодную лыбу. Это что… получается… капитан Ичимару учит детей воровать?!! - Впрочем, обращаю ваше внимание: воровать - это плохо, - Ичимару демонстративно развернулся к энергично жующим, по уши перемазанным соусом и алым масаго ребятам и даже воздел для убедительности палец. - Поймают - прибьют. Не исключено, что насмерть. Солнце клонилось к закату, косые лучи пронизывали рощу насквозь между зеленых стеблей, и стебли сами золотились от них, и воздух рядом с ними, казалось, превратился в насыщенную золотистую дымку. - …пасть разинул, а зубы у него - во! вот такущие! Наверное, думает: сейчас-то я полакомлюсь шинигами! А я ему: «Хадо номер тридцать три - Сокацуй!». Это, чтоб вы знали, синий огненный шар примерно вот такого размера. Прямо в рот. Пустой пасть и захлопнул. Вытаращил глаза, башкой замотал, и говорит: «Чего-то это невкусно». И взорвался. Только спиритоны во все стороны полетели. Даже мокрого места от него не осталось. Осталось сухое. Дети, восторженно разинув рты, слушали Гиновские байки. Местами охали, местами катались со смеху, один из пацанов даже еще минут пять не мог успокоиться, колотил кулаком по земле, без конца повторяя: «Чего-то это невкусно! Ой, не могу! Чего-то это невкусно!». Капитан Ичимару рассказывал так смачно, что даже Кира, которому было достоверно известно, что Пустой, проходивший в разработке как Синий Аллигатор, произнес мега-банальное «И это всё, на что ты способен?»… прежде чем его действительно разнесло в клочья. В общем, даже Кира не мог не улыбнуться. Беспризорники как-то очень быстро нашли общий язык с капитаном… или он с ними. Но, еще не закончив обед, они уже вперебой трещали, с набитыми ртами рассказывая ему, какой у них шалаш, и что у них там даже жестянка есть, чтобы зимой в ней огонь разводить, чтобы не было пожара, только она маленькая, руки всем сразу греть не получается, только по очереди, и как деревенские их гоняют, в саду там такой злющий сторож, и у него ружье с солью, но зато они нашли заброшенное арбузное поле, там дикие арбузы растут, наверно, они одичали, только туда кабаны все время ходят арбузы есть, надо ходить с осторожностью, а голуби любят клевать арбузные семечки, так что на них там можно поставить силки, поймать и пожарить… Потом начали приставать, дядя Ичимару, а расскажи про сражения, а ты много Пустых победил, а они страшные были? Втроем облепили его, точно цыплята наседку, а девочка даже залезла к нему на колени и прижалась чумазой щекой к белому хаори. А Кира, сидя в сторонке и почти не принимая участия в разговоре, смотрел, как золотистые закатные лучи, странной оптической причудой, насыщают серебристые Гиновы волосы почти бирюзовым оттенком, как длинные Гиновы пальцы время от времени лохматят попеременно три и без того лохматых головки, и ему казалось, что хитрущая улыбка сидит на Гиновском лице еще крепче обычного. Где-то в зарослях закаркал ворон, или ворона, за дальностью было не разобрать. - Так, мои юные друзья, - Гин аккуратно ссадил ребенка с колен и поднялся. - Хорошего понемножку, солнце садится, всем пора по домам, по шалашам и по казармам, а то прилетит страшный тенгу и заклюет, слышите его голос? - Это не тенгу, это ворон! - в один голос звонко рассмеялась вся троица. - Может, и ворон, а клюется все равно больно. Изуру… - голос его чуть изменился, - сегодня чай пьем у тебя. - Есть! - почему-то не придумал сказать ничего лучшего лейтенант. - Дядя Ичимару, - один из мальчишек, самый маленький, тот, который вначале пытался удрать, робко потянул его за штанину, - а ты… а вы еще придете? - Кто знает, кто знает… навряд ли. И да. Если надумаете поступать в шинигами - за помощью смело обращайтесь в Третий отряд, спросите Киру-фукуитайчо. - Эммм… Ичимару-сан? - только и сумел вымолвить Кира на такое то ли доверие, то ли бесстыдство. - Тебя, тебя! - весело подтвердил Ичимару. - А то вдруг меня не будет? А лейтенант Кира будет всегда. Пока капитаном не станет. От вечернего ветерка, пробегающего по стволам, как по струнам, начало пробирать холодом. Кира, отряхивая хакама от земли и лиственной трухи, невольно попал взглядом на голые ноги девочки, в мелких ссадинках и пятнах от чистотела. Распрямился - и снова увидел целиком старое кимоно и тряпку вместо пояса. И, повинуясь внезапном порыву, начал развязывать собственный оби. Многие старшие офицеры, да и младшие некоторые, не особо заботились о том, чтобы соблюдать установленную форму одежды, и добавляли к ней что-то, или, наоборот, убавляли… лейтенант Кира - нет. Ему такая вольность и в голову не приходила. Но одно маленькое, не бросающееся в глаза щегольство он все-таки себе позволил. Пояс - не стандартный, выданный со склада, а свой из белого шелка. Что, собственно, даже не было нарушением, материал в правилах не оговаривался. Начал развязывать - и, запоздало сообразив, так и застыл, растерянно взглядывая на своего капитана. Это ведь придется идти в таком виде через Руконгай и еще пол-Сейрейтея, причем при старшем по званию! А с другой стороны - ведь начал уже, все это видели, как теперь назад? Капитан заметил его колебания. - Ну же, не смущайся, Изуууру… - Гин протянул это так выразительно, что Изуру аж похолодел: неужто выкинет фривольную шутку при детях? - Скоро стемнеет, все равно темно, никто не увидит, - процитировал Гин гайдзинскую сказочку. - А если кто и увидит, то все равно ничего не скажет. А если кто и скажет… мне даже любопытно посмотреть, кто это у нас такой самоубийца, чтобы сказать, что у МОЕГО лейтенанта, дескать, непорядок в одежде, - Гин поправил за поясом ножны с Шинсо. - Хватит время тянуть. Развязывайся, завязывайтесь, и идем. - Кира-кун, ты там не заснул? - вывел его из раздумий голос Хисаги. Кира встрепенулся и смущенно заморгал. - А… ну да… прошу прощения, и правда чего-то я… - Ну так какой он, Ичимару-тайчо? - Он… ну, понимаете, он, конечно, может иногда гадость сказать, но на самом деле он не такой… он не злой. Он… он… Если бы они только знали, если б он только мог объяснить, сколько в нем, в Гине, нежности! Как он произносит это: «Изуууру…» Как он, прижимаясь к нему, засыпающему, шепчет: «Мой уютный Изуру». Если б знали, сколько в нем чувственности! Его обнаженные плечи, его руки, худые, и одновременно полные неприкрытой силы - только за то, чтоб их увидеть, многое можно отдать. А почувствовать их на себе, на своих обнаженных плечах… Сколько в нем беззлобного озорства и веселья. Они смеялись и целовались до упаду, и снова смеялись… В тот вечер они как раз не смеялись. В тот вечер они были друг для друга, как пища. Они любили друг друга в Кириной лейтенантской квартире, рядом с недопитыми чашками чая, серебрящимися в лунном свете, в токонома белели ароматными шапками белые флоксы, и они были друг для друга - как белый рис и вода, как то, что очень нужно другому. - Изуру, а Изуру? - Гин забавлялся, покачивая перед ним на ладони крохотную клеточку-фонарик. - Знаешь стихи про светлячков? - Вот дурак в темноте! Напоролся на шип - Ловил светлячка. Басё. Только, тайчо, пожалуйста, отпустите его! - Изуру! Неужто ты никогда не предавался этой высокоэстетичной забаве? - Ну… в детстве мы их ловили. Только мне их жалко ловить и в фонарь сажать. Тайчо, ну пожалуйста. Я лучше нормальную лампу зажгу. - Ну как тут можно отказать, - Гин разулыбался во все тридцать два острых зуба. - На, выпусти сам. Держи-держи. Капитан ловит, лейтенант выпускает, идеальный тандем. - Спасибо, - Изуру бережно принял в свои ладони фонарик. Живой зеленоватый огонек висел внутри. И его собственные руки, и склонившееся лицо Гина осветились таинственным зеленоватым светом. Секунду помедлив, Изуру распахнул крохотную дверцу. - Давай, малыш, лети, - подзадорил Гин. Живой огонечек затрепетал - и вспорхнул под потолок, закружился и исчез в приоткрытом окне. И в комнате сразу стало чуточку темнее. И словно слышнее - запах белых флоксов из ниши, сладких крошек печенья на блюдце, и собственный, Гиновский, уже такой родной и привычный. Изуру ткнулся носом ему в плечо, вдыхая любимый запах. Может, и не надо было ему об этом заговаривать. Но лицо Гина в этом холодном зеленом свете… и раньше, в лучах золотого закатного солнца, пробивающегося сквозь зелень… - Тайчо, вы ведь не любите бамбук. - Раскусил! - живо откликнулся Гин. - Жуткая отрава! И зачем его только всегда в осэти суют? - Нет, я не про то… - хорошо, что в комнате было темно, и лица обоих лишь слабо белели во тьме. Наверное, не надо было. Точно не надо. Но Изуру зачем-то упрямо продолжал, - я видел, что там, в роще, вам было не по себе. Простите, что вас туда позвал, я правда не знал. Я уже собирался сказать, что лучше пойдемте в другое место, а тут как раз эти дети, и всё это… Я… - Изуру. Капитан прижал его к себе, крепко обняв рукою за шею. - В Мире Людей, Изуру, тоже много бамбуковых лесов. - Я знаю. - Туда обычно и относят ненужных детей, от которых хотят избавиться. - Как избавиться? Почему? - не понял Изуру. - Например, потому что не могут их прокормить. Живым людям, Изуру, как ты знаешь, регулярно требуется есть еду, иначе они очень скоро перестают быть живыми. А в Мире Людей время от времени случается голод. Из-за неурожаев, извержений вулканов, стихийных бедствий, войн и других катаклизмов неприродной природы. В последнее время это происходит реже, но и теперь иногда случается, а еще совсем недавно происходило регулярно. В Японии последний крупный голод был в годы Тэмпо, по современному счету в 1830-х, а до того в годы Тэммэй, 1780-е, и в годы Кёхо, 1730-е. Это не считая неурожаев в отдельно взятых деревнях. А еще бывает, что конкретная семья настолько бедна, что для нее каждый лишний рот - неподъемная обуза. - Нет, всё равно… я не могу такого понять. Как так можно? - Изуру упрямо замотал головой, хотя мотать в таком положении было трудно. Кое-как выкрутился из объятья и развернулся к Гину. - Своего родного ребенка, как бы тяжело ни было, как бы мало еды ни оставалось, но вот как же можно его взять и в лес на произвол судьбы отнести? Как можно вообще на такое решиться? - А вот так, - жестко отрезал Гин. - Потому что либо ты примешь решение и принесешь в жертву одного - и тогда у других еще останется шанс выжить. Либо ты не примешь решения - и умрут все. Приходится решать. Кем пожертвовать. - Но, - Изуру подался к капитану, локтями и грудью оперся на его согнутые колени, заглянул прямо в лицо, - в лесах ведь тоже люди ходят, верно? Сборщики бамбука, монахи, охотники. Рано или поздно ведь их же находят? - Изуру, Изуру, - Гин запустил длинные пальцы ему в волосы, поворошил, поднимая челку с лица. В другой раз у Изуру от такой ласки бы сердце растеклось счастливою теплой лужицей, - у нас в Сообществе Душ младенческая душа может продержаться достаточно долго, пока ее не найдут; если только раньше не найдут дикие звери, но дикий зверей тут мало. Некоторых так и вообще не находят, а они все равно выживают, вырастают и становятся шинигами, одного такого ты даже знаешь, на волосах бубенчики носит. А в Мире Людей младенец один в лесу проживет самое большее сутки. Изуру смотрел на своего капитана, холодея от страшного понимания. Он ведь… Отчаянно хотелось кинуться, прижать, обнять, защитить - а у самого руки точно отнялись, обессилили. Ичимару Гин ведь такой ужасно худой. А его белые волосы и ярко-голубые глаза - в Сообществе Душ это редкость, но все-таки не так чтобы что-то из ряда вон выходящее, но там, в Мире Людей в Японии, такого практически совсем не встречается, а живые люди в основном суеверны и с опаской относятся ко всему непривычному и непонятному. Да, собственно, даже и здесь у нас не без этого. Так что если бы пришлось выбирать, родители почти наверняка в первую очередь пожертвовали бы странным ребенком-альбиносом, то ли сглаженным, то ли подменышем, чтобы спасти остальных, нормальных детей. У Изуру сердце щемило от отчаянной боли. Невыносимо даже подумать, что он тогда пережил. Страх, голод, отчаянное одиночество, ощущение предательства самых близких людей - скорее всего, даже еще не умея назвать эти чувства словами, просто чувствуя весь этот ужас, исходя бессильным и бесполезным плачем, медленно умирая среди бамбуковой рощи. - Изуру, ну что такое? - Гин шутливо толкнул его в плечо. - Что такого стряслось? Почему ты так на меня смотришь? - Как «так»? - растерялся Изуру. - Как будто собираешься перетаскать мне всю еду из отрядной столовой. Хотя она и закрыта. Изуру хотел сказать, что сейчас темно, и как он смотрит, капитан видеть никак не может, но… но, в общем-то, капитан, наверное, был прав, как всегда. Наверное, так оно и было. - А между прочим, я ужасно голодный! Знаешь, Изуру, чего я хочу? - Чего? - Хорошенького молоденького лейтенанта! Гин мгновенным движением опрокинул его на спину, и сам навис сверху, хищно оскалившись. Изуру чуть не рассмеялся от внезапного облегчения. - Ну это-то, тайчо, вполне можно устроить. Если б он только мог рассказать… если бы можно было рассказать, и если б нашел слова - какой он чудесный... какая у него восхитительная кожа, какие руки... Сколько в нем силы, и ломкости, и скрытой боли. И сколько беззаботной нежности и теплоты. - Изуру, а что это у тебя за цветы так пахнут? Это ведь какие-то новые. - Да, тайчо, - Изуру было приятно, что капитан это заметил, - флоксы. Они у нас достаточно редкие, их даже в икебане обычно не применяют, но я тут их увидел, они продавались, и подумал, что стоит их поставить. Это, конечно, не композиции по всем правилам, так что-то... Но они мне нравятся. Особенно белые. Они какие-то необычные... И не одиночные цветки, но и нельзя сказать, что шапками, как, например, гортензия. Каждый цветочек, он нежный такой, но все равно крепкий, и как будто и в грозди, но все равно сам по себе, - Изуру подумалось: «они чем-то напоминают вас». - И ещё они сладкие. В смысле, если цветочек выдернуть и пожевать. Тайчо... у меня шоколад есть. Белый. - Мммм, Кира-фукуткайчо, вы знаете, что вы самый большой соблазнитель на свете? - Знаю, - честно ответил Кира. В эту ночь, под белый шоколад и остывший зеленый чай, под губы Гина, сладкие от шоколада… в эту ночь, обнимая Гина, Кира думал, что Ичимару Гин силен, очень силен, настолько, что неизвестно, сможет ли когда-нибудь он сам хотя бы приблизиться к этому уровню. Он, Кира, слабее. Но все равно, он всегда будет защищать и оберегать своего капитана. - Всё, парни, завалитесь. Что мог человек сказать - сказал, и отстаньте от него, - Абарай поднялся с кушетки и стал собирать свои банные принадлежности. - Ладно, ладно, - Хисаги для убедительности показал рукой, мол, всё, всё, понял, не беспокойся. Иба тоже кивнул. Омаэда за спиной Киры многозначительно показал пальцами сердечко. Абарай показал ему кулак. По счастью, Кира всего этого видеть не мог. Поскольку устраивать драку в бане никак не подобает высокопоставленным шинигами из почтенных семей. - Да, Изуру, если для тебя это важно, - Гин придвинул подушку, устраиваясь поудобнее, и натянул на обоих одно одеяло. - Не знаю. Я почти ничего не помню из своей жизни до смерти. Помню ощущение голода. Помню колышущийся бамбук. А как связано одно с другим, и связано ли со смертью - пёс его знает. Так что не переживай, Изуру. Может, всё и не так фатально. Спи, шоколадка. Как ни крути, а утреннее построение проводить кому-то придется.