Bittersweet

Через распахнутые окна ее спальни ночной ветер приносит с собой запах моря. Прошло больше трех месяцев, как они покинули княжеский дворец, но Беатрис не может надышаться. Как в первый день, она выходит на балкон, запрокидывает голову, закрывает глаза и дышит — дышит так глубоко, что от этого пьянящего ощущения начинает кружиться голова. Сегодня Константину стало легче. Сегодня она впервые останется у себя, не срываясь в его покои на малейший стон или хрип. Ведь завтра с первыми лучами солнца их отряд отправится в Фрасонегад, на поиски той, что способна излечить любую хворь. Но это будет завтра. А сегодня... — Приходите ко мне сегодня после заката. Я буду ждать вас. Невозможно понять, удивлен Васко или разочарован — все также неотрывно смотрит ей прямо в глаза, и от этого взгляда ее сердце словно ухает в бездну. Наконец, он едва слышно выдыхает и произносит: — Как скажете, миледи. Сегодня она хочет забыть обо всем. Разбавить горечь последних дней сладостью предвкушения — от одной мысли по телу пробегают мурашки, хотя сегодняшний вечер не по-осеннему жарок. Беатрис делает несколько глубоких вдохов, пытаясь привести все мысли в порядок, и возвращается в комнату. Она давно не носила платьев, и аккуратно разложенные убранства на покрывале ее постели кажутся такими же чужими, как воспоминания о детстве, которое ей не принадлежало. Беатрис опускает руку, едва касаясь тканей. Она закрывает глаза, поглаживая шелк, сатин и ситец, кончиками пальцев ведет узор следом за кружевной вышивкой. Представляет — красный, черный, зеленый? На черном платье с пышным лифом неудобный пояс, затягивающий ее фигуру похлеще корсета, а у красного слишком много подъюбников — для бала, но никак не для свидания. Ее взгляд задерживается на юбке из струящегося шелка насыщенного черного цвета, которая переливается темно-синим в лучах уходящего солнца. К нему — роскошный приталенный камзол из черного бархата с серебряной вышивкой. Беатрис растерянно теребит брошку, которой должен закалываться нашейный платок. Под камзолом и юбкой — корсет и панталоны из тончайшего аль-садского кружева, больше похожего на паутинку. Любая благородная дама Серены, которой предложили бы примерить этот наряд, наверняка бы оскорбилась — подобные излишества лишь развращают ум и вселяет смуту в женскую благонравность. Беатрис слегка улыбается, вспоминая шок на лицах кузин — их дальних с Константином родственниц, когда она, забавляясь, приказала слугам выкупить это странное платье. Она даже пообещала, что наденет его при знакомстве с подобранным князем женихом. Кузины ахали и тщательно обмахивались веерами, а Беатрис ликовала, наслаждаясь их видом. Замуж бы она не вышла; предложений породниться от благородных семейств поступало немало, но все они отвергались князем — он продолжал держать ее при себе как любимую игрушку. Впрочем, Беатрис де Сарде была не из тех людей, кто бросает слова на ветер. Тем более, что в собранном виде наряд был предельно строг — для тех, кто не знал его секрет. Она довольно улыбается, водружая отвергнутые платья обратно в шифоньер. Беатрис не нужна роль трепетной девицы, как и дань тем условностям, что вбивали в голову всю ее жизнь. Вечерний бриз приятно холодит обнаженную кожу, пока она расправляет корсет и застегивает крючки, любуется изгибом тонкой талии, что так долго прятала под просторными камзолами эмиссара. Закрепив верхнюю часть, Беатрис тянет руку за спину, чтобы ухватиться за шнуровку, но тут же замирает, озадаченная внезапной догадкой. В этот момент ей становится неловко. На ночь Беатрис всегда отсылала слуг из резиденции, но в этот вечер, черт возьми, помощь была бы не лишней. И зачем ей это пришло в голову? Зашнуровать корсет — задача не из легких, а сделать это самостоятельно — и вовсе невозможно. Беатрис опирается на изголовье кровати, стараясь хотя бы чуть-чуть протянуть шнуровку, создать видимость, что он держится на взмокшем от тщетных усилий теле. Сама мысль о том, что он может сползти в неподходящий момент, отзывается волнением в груди, но в то же время ей хочется смеяться над собой и собственной неосмотрительностью. Что же, по крайней мере, у нее есть этот камзол. Никто не догадается, насколько под ним плачевно висит корсет. «Если не захочет это проверить», — возникает очередная мысль у нее в голове. Беатрис зажмуривается, закусив от волнения губу. Что за греховные помыслы! Девице, воспитанной при княжеском дворе, не пристало вести себя подобным образом. «Но я не аристократка», — напоминает себе она. — «Я дочь островитянки,"рожденная морем". И уж точно не невинное дитя». Тонкий шелк юбки легко соскальзывает по бедрам, колыхается и играет цветом от малейшего движения. Беатрис в очередной раз отмечает удачный выбор, а затем решает позволить себе минутную слабость — хотя бы до времени, пока не будет одета полностью. Ворох кружева спадает к ногам. Если внутренняя часть корсета обшита бархатом и не доставляет ей ощутимых неудобств, то нижняя часть белья представляет собой цельное кружево, такое заманчивое с виду — и совершенно неудобное в носке. Затем она надевает тонкие бархатные перчатки, точь-в-точь подходящие к камзолу. В шкатулке из черного дерева, подаренной матушкой на совершеннолетие, отыскиваются украшения — сережки с аметистом, и нитка жемчуга. Последнюю Беатрис долго перебирает в руках, не решаясь надеть. Интересно, что бы сказала княгиня де Сарде, если бы узнала о намерениях приемной дочери? В смятении она повязывает нитку и приглаживает дрожащей рукой волосы, мысленно благодаря судьбу за то, что избавилась от ненужной эмиссару длины еще на «Морском коньке». Ночь начинает вступать в свои права, погружая комнату в полумрак. Беатрис спешно зажигает свечи и решает еще раз посмотреться в зеркало перед тем, как накинуть камзол и платок. От увиденного кровь предательски приливает к щекам. С открытыми плечами и соблазнительно облегающим грудь корсетом Беатрис больше похожа на распутницу из таверны, чем на благородную даму. Но черт возьми, как же приятно знать, что такое роскошество будет спрятано под строгой формой. Стараясь не обращать внимания на то, как колотится сердце, она смачивает палец духами и едва касается укромных уголков открытого тела, чувствуя, как ее окутывает шлейф амбры и ванили. Матушка всегда твердила, что душить стоит лишь те места, которые ждут мужского поцелуя; она ловит себя на мысли, что в таком случае ей понадобится не один флакон. Усмехнувшись, Беатрис отставляет духи и тянет руку к камзолу. Но спустя мгновение она замирает в ужасе: на первом этаже резиденции хлопает входная дверь, а следом за этим слышатся шаги. Эту легкую, но отчетливую поступь она узнала бы из тысячи — еще с того времени, как находилась на «Морском коньке». Она мигом запинывает лежащее кружево под кровать и принимает единственное решение — укрыться за тяжелыми портьерами, пока Васко не застал ее в подобном виде. Беатрис едва успевает; капитан появляется на пороге комнаты, едва она, подобрав подол платья, занимает укромный угол в складках плотной бордовой ткани. Ей непривычно видеть Васко таким — без капитанского бушлата и неизменной треуголки. Кипенно-белая рубашка свободно облегает широкую спину и плечи и оттеняет кожу. Беатрис ловит себя на том, что с жадностью всматривается в его точеный профиль. Как ни крути, знатное происхождение давало о себе знать. Она переступает с ноги на ногу, пытаясь рассмотреть его получше, но задевает портьеры, которые тут же противно скрипят. Васко бросает взгляд на висящий на спинке стула камзол, и, озадаченный, оборачивается в ее сторону. — Леди де Сарде? — уточняет он. Она шумно выдыхает. Прятаться больше нет смысла. — Капитан? — Беатрис выглядывает из-за ткани, изображая искреннее изумление. Выходить полностью она пока не спешит. — Честно говоря, я не ожидала, что вы придете так рано. — Прошу прощения, что застал вас врасплох. Я... — он слегка заминается, — ... не мог дождаться нашей с вами встречи. Она мгновенно вспыхивает от этих слов. Ну же, Бетти, где твое хваленое самообладание? Она в задумчивости теребит лямку корсета, не решаясь показываться ему на глаза. Наконец, первым не выдерживает капитан: — Беатрис? — зовет он и делает шаг вперед. Она хватается за портьеру, словно утопающий за соломинку. — Закройте глаза, капитан, — командует она. — Зачем? — в изумлении спрашивает Васко. Беатрис закусывает губу от волнения, но решает ответить честно: — Вы верно сказали, что застали меня врасплох. Я... ммм... не совсем готова появляться перед вами в настоящем виде. — Можете не переживать, миледи, — в голосе Васко слышится усмешка, — я не открою глаз до тех пор, пока вы мне не скажете. Она с осторожностью выходит из-за своего убежища. Капитан, верный своему слову, стоит с закрытыми глазами посреди комнаты. На его губах играет улыбка. Из-за отсутствия обуви шаги Беатрис почти не слышны; она прокрадывается к висящему камзолу, но останавливается, бросив взгляд на фигуру Васко. — Капитан, вы же умеете вязать узлы? — неожиданно вопрошает она, осененная безумной мыслью. — Вязать... узлы? — переспрашивает Васко. Беатрис, придерживая корсет, вновь бросает взгляд на спасительный камзол. — Значит, поможете затянуть мне корсет, — невозмутимо говорит она. — Но, как же... Она спешно встает перед ним, и Васко замолкает, лишь вдыхая воздух — аромат ее духов наверняка достиг носа. Беатрис сгорает от стыда, представляя, что капитан может коснуться ее обнаженной спины. Она не понимает, чего боится больше — своей неожиданной просьбы или его реакции. Но отступать некуда. Беатрис заводит руки за спину и касается его пальцев, Васко тут же сжимает ее ладони, и от его прикосновения ее обдает жаром. — У вас дрожат руки, капитан, — замечает она. — Как и у вас, — его мягкий голос раздается у самого уха. Беатрис вздрагивает. — Но как же я помогу вам, если у меня закрыты глаза? Вместо ответа она опускает его руки на шнуровку корсета. — На ощупь, конечно же, — произносит Беатрис, повернув голову в сторону зеркала. Васко стоит совсем рядом, чуть не касаясь губами ее затылка. — Леди де Сарде, вы избрали весьма оригинальный способ заинтриговать мужчину, — хрипло шепчет он и опускает ладонь под шнуровку, прямо на обнаженную спину. Беатрис хочет возмутиться, но пальцы Васко, едва пройдясь по паре позвонков, вызволяют из-под корсета один из шнуров, а затем тянут их на себя. — Что же, я попытаюсь исполнить вашу просьбу. Она вздыхает и сама закрывает глаза, отдаваясь во власть ощущений. Капитан действует не спеша; медленно развязывает узлы, подтягивает шнуровку, не забывая мимоходом коснуться спины. От каждого прикосновения его тонких пальцев по телу Беатрис бегут мурашки. «Васко хотел остаться со мной наедине», — бьется мысль в ее голове. Беатрис прекрасно понимала тогда, что он имел в виду, но вместо этого до сих пор старательно делает вид, что эта встреча — целомудренное свидание. Кого же она обманывает? — Надеюсь, вам удобно? — тихий голос Васко вырывает ее из размышлений. — Вы тяжело дышите, миледи. — Капитан... — выдыхает она и поворачивается к нему. Но Васко не отпускает ее, продолжая удерживать концы шнуровки намотанными на одну руку, а другой едва касаясь ее талии. За тот короткий миг времени, что она оказалась с ним друг против друга, капитан мгновенно меняется в лице. Беатрис была готова поклясться, что он выглядел совершенно иначе. Она успевает заметить плотно сжатые губы, широко вздымающуюся грудь, чувствует легкую дрожь в слегка согнутых пальцах за ее спиной... Но сейчас Васко лишь приподнимает голову, всем видом излучая напускную беспристрастность. — Да, леди де Сарде? — спрашивает он срывающимся, переходящим в хрип голосом. Они находятся настолько близко к друг другу, что Беатрис замечает, как неистово бьется жилка на открытой в вороте рубашки шее. Теперь она без украдки любуется им — прекрасно сложенным, недвижимым, словно мраморная статуя дворцовых палат — таким же возвышенным и отстраненным. Беатрис хочет нарушить эту отрешенность, и ей так хочется прикоснуться к нему, что кажется, что все нутро сворачивает тянущей истомой. Не в силах более совладать с болезненным искушением, она поднимает руку и касается перчаткой его щеки, где совсем недавно появилась новая татуировка. Васко реагирует мгновенно — отнимает руку от талии и накрывает ее пальцы своей ладонью. — Я не думала, что вы так мастерски управляетесь с корсетами, — шутит она, чувствуя, как пылает ее лицо. — В этом нет ничего сложного, — едва слышно отзывается он, переходя на шепот: — Примерно как ставить паруса — главное, не затянуть слишком сильно... Лицо его по-прежнему отстраненно, но пальцы растерянно поглаживают руку в перчатке. Внезапно шнуровка резко натягивается, отчего у Беатрис перехватывает дыхание. — Капитан, что вы делаете? — изумленно выдыхает она. Васко слегка хмурится. — Исполняю вашу просьбу, конечно же, — невозмутимо отвечает капитан, делая еще оборот шнуровки на руку. Еще не совсем туго, но вполне ощутимо. Беатрис инстинктивно ухватывается за его руку, заставляя разжать пальцы. Шнуровка тут же убегает, заставляя корсет угрожающе расправиться — теперь только крючки и тоненькие лямки удерживают его от того, чтобы сползти вниз. — Васко, откройте глаза, — просит она. Он повинуется, но тут же отводит взгляд, едва успевает оглядеть ее с ног до головы. — Это ли то, что мы хотим друг от друга? — голос Беатрис дрожит, но, когда капитан поднимает голову, прожигая ее взглядом, она чувствует себя полной решимости. В ответ Васко лишь слегка улыбается, а затем тянет за перчатку, обнажая руку, которой она по-прежнему касается его лица. Он сцепляет пальцы и прижимается губами к тонким костяшкам. — То, что я хочу от вас, миледи, — бормочет он, покрывая легкими поцелуями каждый из ее пальцев, — признаться честно, совершенно противоположно тому, о чем вы меня просите. Ее сердце бешено колотится, а сама Беатрис не может отвести зачарованного взгляда от капитана. Она кладет свободную руку ему на грудь и лишь тихо охает, когда его губы касаются тонкой венки на запястье. Васко отрывается от поцелуя и крепко сжимает ее ладонь. — Беатрис, — мягко говорит он, — если вы к чему-то не готовы, я не хочу настаивать. Вы уверены? — с этими словами он вновь оглядывает ее и тяжело сглатывает. Когда Васко вновь встречается с ней взглядом, Беатрис обдает жаром — не янтарь, а жидкий огонь плещется в его блестящих глазах. — Вы уверены? — хрипло переспрашивает Васко. — Быть со мной здесь, сейчас? Беатрис чувствует, как ее бьет мелкая дрожь. Боится ли она, изнывает от болезненного спазма, сдавившего грудь от его слов? Улыбнувшись, она отнимает руки — лишь для того, чтобы обвить шею Васко. Не дав ему опомниться, Беатрис приподнимается на цыпочки и прижимается лбом к его горящему лбу. — Больше, чем когда-либо, — шепчет она. Губы его слегка сухие и потрескавшиеся, но это лишь распаляет ее все больше. В ответ на робкий поцелуй Беатрис капитан отзывается с утроенным пылом, крепко обхватив ее за талию. — Одно лишь слово, — лихорадочно шепчет он, жадно прильнув к ее шее; Беатрис запрокидывает голову, едва держась на ослабевших ногах. Первый стон, сорвавшийся с ее губ, Васко запечатывает долгим поцелуем. Беатрис тянет на себя рубашку, и наконец пропускает под нее руки, с непередаваемым блаженством касаясь обнаженной спины капитана — безупречно гладкой и широкой. Она лишь сейчас осознает, насколько он силен. Беатрис прерывисто вздыхает, чувствуя, что земля полностью уходит из-под ног. — Только не отпускай меня... — молит она, вдруг ощутив, что руки Васко пропали с ее талии. Капитан отрывается от поцелуя, и в его затуманенном взгляде Беатрис уже предугадывает ответ. — Отпустить? — усмехается он, обдавая горячим дыханием ее губы. Его рука проскальзывает под корсет. — Нет, моя буря. До сегодняшнего рассвета даже не думай от меня куда-то деться. Удерживая ее за спину, он опускает свободную руку ниже, перебирая складки юбки и поглаживая ягодицы. Когда подол взметается вверх, а ночной воздух прохладным шлейфом окутывает открытую кожу, Беатрис вспоминает о забытых кружевах под кроватью. — Не то, что вы ожидали, да, капитан? — хихикает она, когда Васко, оторопев, неуверенно проводит рукой по внутренней поверхности бедра, пытаясь нащупать белье. Но тут же охает — тонкие пальцы дразняще касаются чувствительной плоти. — Леди де Сарде, как же вам не совестно? — с притворным укором шепчет он ей на ухо. Беатрис чувствует, как он улыбается, в то время как один из пальцев проникает внутрь. Из груди рвется сладостный стон, и она снова обмякает в его крепкой хватке. — А я и не леди, — выдыхает Беатрис, цепляясь ногтями в плечи капитана. — Не леди, — соглашается он и припадает губами к ложбинке между ее грудями, — а настоящая погибель. Пламя свечей вздрагивает, когда Васко мягко подталкивает ее к изножью кровати. Теперь, когда за спиной чувствуется опора, ей ничто не мешает стянуть треклятую рубашку и прижаться к его разгоряченному телу. Беатрис слегка касается губами скул, там, где волны татуировок начинают свой бег, запускает руки в волосы — ероша, сминая. Капитан не остается в долгу: целует глубоко и жадно, не забывая о сладостной пытке. Дыхание ее становится все более сбивчивым, а Беатрис вся трепещет, ощущая, как волна наслаждения накрывает ее с головой. — П-пожалуйста, — молит она. Еще миг, еще мгновение... Но крепкие руки с легкостью подхватывают ее словно пушинку и бережно опускают на шелковое покрывало постели. А вскоре на лицо Беатрис падает тень; Васко нависает над ней, и его ухмылка говорит красноречивее любых слов. — Моя буря что-то хотела сказать? — шепчет он и поддевает пальцами лямку корсета, стягивая ее с плеча. Опускает взгляд, жадно изучая ее — распростертую, беззащитную, как бы невзначай проводит ребром ладони меж ее ног, отчего она вздрагивает в мучительном нетерпении. — П-прошу, — выдыхает Беатрис, вцепившись ногтями в скользящее покрывало. — Как скажете, леди де Сарде, — ухмыляется он и опускается вниз. Беатрис теряет его из виду, но вскоре чувствует прикосновение горячих губ к бедру, а длинных пальцев — к изнывающему лону. Но касания его уже не трепетны, и темп ласки все нарастает с каждым мгновением. К прерывистому дыханию капитана, обжигающему нежную кожу, добавляется звук — такой одновременно сладостный и неприличный, что она не выдерживает. Его имя — самая отчаянная мольба; лишь его Беатрис самозабвенно шепчет, когда Васко наконец отстраняется от ее тела. Придя в себя, она осознает, что из одежды на ней остался лишь корсет. Васко, продолжая ее целовать, торопливо расстегивает оставшиеся крючки. — Снимайте его немедленно, — чуть ли не рычит он, дергая за шнуровку. Беатрис, дрожа от ночного воздуха, послушно приподнимается, стремясь помочь ему. Васко тут же сжимает ее в своих объятиях, а корсет наконец-то спадает с тела. С ним рвется и нитка — Беатрис вздрагивает, когда по голой спине рассыпаются жемчужины. — Какая досада, — шепчет Васко, небрежно скинув остатки украшения с постели. — Мне придется нырять за новым украшением для моей бури. — Досада, капитан, — шепчет Беатрис и обхватывает его за шею, — это то, что вы до сих пор одеты. В его глазах загорается азартный огонек; Беатрис снова оказывается на спине, а Васко встает на колени и мягко разводит ей ноги, гладя и сжимая свободной рукой грудь. Она зажмуривает глаза, вслушиваясь в шорох снимаемой одежды и ощущая дрожь во всем теле. Когда Васко оказывается над ней, а что-то твердое упирается в низ ее живота, страх одерживает верх. Беатрис инстинктивно хватается за его плечи, словно хочет оттолкнуть его от себя. — Прости, — сдавленно шепчет она, но Васко лишь улыбается и припадает губами к ее шее, а его рука вновь скользит вниз, заставляя ее дрожать уже совершенно по-другому. Он ласково шепчет какие-то слова, смысл которых, наверняка, понятен только навтам; вычерчивает пальцами и языком узоры на теле, пока она не расслабляется и начинает ласкать его с ответной горячностью. — Всего лишь раз, моя буря, я сделаю тебе больно, — тихо говорит Васко, и Беатрис закрывает глаза, едва слышно вздохнув. Мгновение острой боли пронизывает ее тело. Беатрис ахает, но капитан лишь крепче прижимает ее, не давая выскользнуть из рук. Она широко распахивает глаза, осознав, что боль ушла также стремительно, как возникла. — Это все? — выдыхает она, с тревогой рассматривая его. Но тут же успокаивается — глаза Васко непривычно блестят, а на лице застыло выражение ошалелого восторга. — О-о-о, нет, — стонет он и запечатлевает на ее губах долгий и нежный поцелуй. Затем Васко снова подается вперед, а у Беатрис перехватывает дыхание. — Я говорил, что до рассвета ты никуда от меня не денешься... Васко не торопится, все также мягко прижимая ее своим телом. Через отголоски едва заметной боли Беатрис начинает ощущать что-то новое, несравнимое с удовольствием, которое приносили язык и пальцы. Она запрокидывает голову, подставляя шею под его поцелуи, гладит лицо и грудь, чуть царапает ногтями напряженную спину. И даже слегка стонет, когда Васко вторгается в нее нарочито медленно и нежно, отчего у Беатрис начинает кружиться голова. Его распущенные волосы щекочут шею, а запах сводит с ума. Беатрис словно видит перед собой берег, о который бьются приливные волны; лодку, привязанную к причалу — так тянущееся, горько-сладкое удовольствие разливается по телу, пока шелк сбитых простыней скользит по взмокшей коже. Васко шепчет ей на ухо что-то безумное; она вспыхивает и тут же проваливается в пропасть, тая под его ласками как воск уже давно погасших свечей. Когда он в исступлении шепчет ее имя, начиная двигаться все яростнее и быстрее, Беатрис едва сдерживает стон. Ощущение того, что она вызывает в нем такое желание, пьянит и возвышает, прогоняя боль и страх — все то, что осталось за порогом этой ночи. Вскоре Васко зарывается лицом в ее волосы и протяжно стонет, пока семя стекает по ее животу. Они не могут насытиться друг другом даже после того, когда рассеянный луч восходящего солнца пробивается сквозь спешно задернутые портьеры; не близостью — но ласками, разговорами и откровениями. К утру Беатрис дремлет, пока Васко неторопливо водит пальцем по ее метке. Наконец, он не выдерживает: — Моя буря, ты помнишь то стихотворение, которое я тебе читал? — Конечно помню, — отзывается Беатрис, слегка сощурившись — рассветный луч падает прямо на лицо. Васко ловит ее взгляд и опускает глаза. — У стихотворения есть продолжение, — тихо говорит он, замерев на мгновение, а затем прижимает ее к себе. — И я хотел бы услышать твой ответ.