Падаем

Тоска. Демон не до конца понимает, что за чувство поселилось где-то внутри, словно в грудной клетке кто-то осторожно, постепенно надувает воздушный шарик. Ещё немного и он лопнет, с хрустом ломая ребра, превращая все в отвратительное кровавое месиво. Энджел не сталкивался с подобным ранее, может быть, разве что, при жизни, но он не уверен. То было слишком давно. А сейчас он сидит, понурив плечи, и с несвойственной ему тоской глядит в окно одной из комнат отеля. Остаться ему позволила Чарли, несмотря на нарушение уговора и, про себя демон в который раз отметил, что девчонка, будучи дочерью самого Люцифера, слишком добра и до безумия наивна. Может быть, она и сама в глубине души понимает, что изменить это адское местечко не выйдет, хотя бы потому, что превратить ад в рай априори невозможно. Это чертовски глупо, но за участие в этой безумной затее Энджел получил крышу над головой, так что его, в принципе, все устраивает. Его не волнует, что в итоге станет с отелем, Энджела вообще мало что волнует, помимо собственной репутации, что может быть запятнана благодаря идиотской мечте Шарлотты, которую она решила воплотить в жизнь во что бы то ни стало. Но этого не случится, у демона все под контролем. Почти все. Разве что чертов Радио Демон, что с недавних пор поселился в соседней комнате. Так близко, что Энджел частенько замолкает и прислушивается, задержав дыхание, к любым звукам за стенкой. Вот это он перестал контролировать. Себя в присутствии Аластора. Сложно держать себя в руках и Энджел сам понимает, что на него это совсем не похоже. Осознает, что после появления Аластора, он начал вести себя как дурак, как чертова влюбленная школьница. Но он не влюблен, нет, что вы. Разве демон способен на подобную ерунду? Чушь собачья. В Аду не место подобным чувствам, для этого существует Рай, вот там, пожалуйста, люби себе на здоровье, радуйся взаимности и прочей сопливой ерунде. А Энджел живёт здесь, в преисподней, потому и думать должен забыть о чем-то подобном. У его сказки счастливого конца быть не может и он это прекрасно понимает. Даст вообще ни о чем не жалеет. Ни о прошлом, ни о настоящем. Возможно, будь он в прошлой жизни хоть чуточку лучше, то его бы ожидал совершенно другой конец, только вот, что было, то прошло. Сомнения в конечном счёте он заглушает наркотиками, так что они давно не терзают его мысли. Не скребут черепную коробку, как раньше. Энджел живёт. Так, будто все отлично. У него есть все, что нужно. Внимание, деньги, секс, только от чего-то в последние дни этого всего стало чертовски мало, а пустота внутри разрастается, намереваясь в конечном счёте поглотить демона целиком, схватить холодными когтистыми лапами. Тоска. Да, это точно она. Энджел ощущает ее снова и снова, даже сейчас, когда дверь соседней комнаты с протяжным скрипом отворяется. Аластор вернулся. Что с ним в конце-концов стало. Куда подевался прежний Энджел Даст с вечно мелькающей на губах довольной ухмылкой и дерзким нравом. Энджел, который с радостью кувыркался в машинах с левыми водителями ради лёгких денег. Энджел, которому на все и всех глубоко плевать. Да ничего от него не осталось. Этот образ вдребезги разбился, раскрошился по мелким осколочкам, а виной всему проклятый демон, смахивающий на клубничного сутенёра, с раздражающей широченной улыбкой и игнорирующий любые попытки Энджела обратить на себя внимание. Как же раздражает. Ещё никогда прежде ему не приходилось добиваться чего-то, тем более внимания. И тут появляется этот гребаный Радио Демон, весь из себя такой неприступный, гордый и переворачивает все с ног на голову, меняет привычный ему, Энджелу ход вещей. Сейчас именно Даст тот, кто унижается, бегает, треплет себе нервы и это все вообще неправильно. Так быть не должно. Энджел, насупившись, отходит от окна вглубь комнаты, полностью отдавая себе отчёт в том, что вся эта ситуация чересчур абсурдна. Пора бы прекратить этот спектакль, да вот только не выходит. Этот демон из головы его дурной не выходит, засел там окончательно, как заноза. — Да катись ты к черту. — В конечном счёте не выдерживает, пинает ногой старенькую тумбочку. Стекло тут же разлетается по полу, мелкая крошка забивается меж половиц, а Даст лишь растерянно хлопает глазами. Снова сорвался. Он только надеется, что ваза была обычной дешевкой, купленной где-нибудь на распродаже по огромной скидке. Чарли то, может и не будет злиться, но вот Вэгги точно в покое не оставит, будет всю оставшуюся вечность носом тыкать, да смотреть со всей ненавистью. Не то что бы демон ее боялся, ни разу, просто не хочет себе жизнь усложнять. Да и лишаться крыши над головой тоже. Снова скрип в коридоре, но Даст на этот раз не обращает внимание, опускается на колени. Пораниться демон не боится, сгребает осколки в кучу, бесстрастно разглядывая капельки свежей крови на стекле, и горько ухмыляется. Порой в голову прокрадываются навязчивые мысли о том, а зачем ему, собственно, это все. Отель. Чарли с ее нелепыми идеями. Аластор. Собирай вещи, да вали к чертям, любой к себе возьмёт, стоит только попросить. Пора бы прекратить все, да только сил не хватает, Энджел никогда не чувствовал себя столь беспомощным, как сейчас. Тряпка. Казалось бы, чего сложного, но вот чужой образ покоя не даёт, везде преследует, живот каждый раз сводит, стоит Аластору попасть в поле зрения. Это сводит с ума. Скрип половиц. Стук в дверь. Ненавистный механический голос с помехами от которого Энджел так и замирает с окровавленным осколком в руке, а когда оборачивается, на гостя преданно смотрит. А во взгляде отчаяние читается, любой бы заметил, даже дурак. Но только не Аластор, что, как обычно, широко улыбается. Энджелу кажется, что он никогда не поймет. Не заметит. Продолжит игнорировать, как всегда. Поднимается на ватных ногах, изо всех сил старается скрыть дрожь в коленях, но осколок так и не выпускает из ладони. Смотрит прямо в глаза, вопросительно. Хочет спросить, на кой черт он припёрся, послать думает, но язык не поворачивается. А смысл. Аластор снова отмахнется, в шутку бросит что-нибудь колкое, это уже пройденный этап. С ним нельзя нормально поговорить. По крайней мере только Энджела он игнорирует. — Кажется у тебя проблемы, мой женоподобный дружок? — Даст хочет ответить что-нибудь, что угодно, но не молчать. Хочет ткнуть пальцем в грудь этого демона и наконец вдолбить в его голову, что это именно он проблема. Что из-за него, кретина, Энджел стал таким. Стекло сильней впивается кожу, отдавая лёгким жжением, которое в принципе можно было игнорировать, не замечать. Да оно ничто по сравнению с образовавшейся в груди пустотой от которой с каждым разом хочется застрелиться, наглотался таблеток, да что угодно сделать, лишь бы прекратить эту пытку. Энджелу не нравится это новое, отвратительное, липкое чувство беспомощности и растерянности, из раза в раз бьющее по мозгам с новой силой. Сейчас бы остановиться на секунду, набрать полные лёгкие свежего воздуха и просто закрыть глаза. И плевать, что этот поезд болезнетворной реальности, от которой Даст бегал всю свою жизнь, набрав скорость, превратит его в пыль. В мокрое место. И так ничего уже не осталось, куда хуже то. Он устал. Но в конечном счёте, вместо ответа Энджел рассеянно пожимает плечами, опускает глаза и назад отступает. Да и чего он может сказать, когда в голове лишь бессвязные мысли, все рваными кусками, да обрывками. — Очень любопытно, — Аластор как-то задумчиво щурится, склонив голову набок. Наблюдает. Даст окончательно теряется, с трудом заставляет себя стоять на ногах смирно, хотя сознание отчаянно требует сбежать, броситься прочь. Это уже на зависимость походит, похлеще наркотика, и демон не спешит лечиться. Не ищет лекарство. Позволяет медленно себя убивать, травить. — похоже, тебя всё-таки что-то терзает. Даже глазки совсем потухли, до чего же печально, а я и не думал, что ты можешь быть столь серьёзен и обеспокоен. Какая жалость. Что ж, Энджел может понять, он и сам себя всерьез уже воспринимать не может, чего уж говорить о существе вроде Аластора. — Зачем пришел? Если не с кем поговорить, то советую уйти, потому что я занят и… мне сейчас совсем не до тебя. — С трудом выдавливает Даст, да на стекло под ногами глядит. Спрятаться хочется, оказаться в любом месте и в любое время, но не здесь и сейчас, не в этой комнате, не рядом с этим демоном. — Ой да брось, не делай такое лицо, тебе не идёт. Разве я не могу навестить друга? — Энджел хмурится. Аластору ли называть его другом, они даже не хорошие знакомые, так с чего бы. Снова говорит, что в голову взбредёт, лишь бы развлечь себя любимого, глядя на реакцию собеседника. — Ты разбил вазу. Короткий смешок, хотя Дасту ни разу не весело, и руки безвольно опускаются вдоль тела. Что за черт. — С каких пор мы стали друзьями? — И что Дасту меньше всего хотелось услышать в ответ — смех. Даже не так, просто хихиканье, что ощущается словно тысячи мелких осколков под кожей. Больно. Неприятно. — Да ладно тебе, — И шаг вперёд, прямо к Энджелу, смотрит сверху вниз, почти вплотную, а у того уже колени подкашиваются голова кругом идёт. Окно бы открыть, да только тело не слушается. Какого черта он стал такой тряпкой. Он перестал быть собой, когда на пороге отеля появился Радио Демон, именно в тот момент, когда получил отказ. Да, то предложение было ничем иным, как шуткой, вот только от чего-то в сердце обида поселилась. — С тебя будто маску сорвали за которой ты годами прятался, друг мой. — И пальцами по щеке мажет, невесомо, едва ощутимо, так, что голова кругом и живот сводить. Близко. Слишком близко. Опасно. — Очень любопытно. Любопытно видеть настоящую сторону, твоя жизнь, твои эмоции и чувства как на ладони, так легко прочесть. Интересно. Подаётся вперёд, глаза в глаза и Энджел теряется в чужих, дыхание задерживает и просто вглядывается, улавливая собственное отражение. Секунда, две, три и демон отстраняется с довольной, хитрой улыбкой, а Энджел вовсе не пытается успокоить дрожь во всем теле, не шевелится, ощущая обжигающий холод вокруг, когда Аластор бесшумно направляется к двери. — Ну, ещё увидимся, Энджел. — Бросает через плечо продолжительный взгляд, и от Энджела не укрывается азартный огонек от которого по коже мурашки.