Семейное

Блюбелл сидит на подоконнике, очищая от корочки апельсин, очень жёсткий, но тёплый, ещё хранящий отпечатки чужих ладоней. Закуро нервно ёрзает за праздничным столом, крутит сигарету, подносит к губам, всё время представляя, как затянется ей и пошлёт всё это торжество к чёрту. Он сидит на раздаче апельсинов, откуда Бьякуран строго приказал не отходить, чтобы снабжать каждого нуждающегося. Закуро злится, уныло косится на бутылку с коньяком и ещё грустнее на шампанское. Кикё рядом с ним сияет. Кокетничает, шутит, болтает даже с немыми, вызывая поощрительные взгляды Бьякурана. Даже Дейзи надел сегодня свой самый нелепый и отвратительный костюм: на дворе занималась рождественская ночь. Блюбелл не может справиться с апельсином, с хитрецой пуляя его обратно на стол, чтобы он попал точно в тарелку Закуро и вывел его из себя. И он выводит: Урагану и повод не нужен, чтобы сорваться, выплеснуть свою злость бесконтрольным потоком на окружающих. Закуро громко ругается, порываясь уйти с раздачи апельсинов, Бьякуран с рассеянной улыбкой покачивает головой. А Блюбелл, эта девочка-колокольчик, смеётся звонко, почти беззлобно, прячась за большой подушкой в виде акулы. Кикё примирительно улыбается, накладывая всем в тарелки салат и побольше счастливых историй. Закуро так и не встанет со своего стула, потому что вообще-то ведь Рождество, а оно нужно для всей семьи. И когда Бьякуран провозгласит тост, пожелая себе мировое господство и совсем немного личного счастья, они поддержат его, поднимая в воздух бокалы с шампанским уже нетвёрдыми жестами. До полуночи остаётся минут пятнадцать, Блюбелл вертится нетерпеливо, чтобы рассмотреть, где же тот обещанный снег, который Бьякуран должен был принести из другого мира. Она смотрит на него и уже почти спрашивает, но Босс улыбается так простодушно и многообещающе, что она решает не портить погоду в доме своими вопросами. Дейзи рассказывает мрачные истории о рождественских духах, что особенно часто забирают людей в эти переходные ночи. Он зажигает чёрные свечи, поправляет бордовый галстук, а Блюбелл с удивлением думает, как это: уйти перед Рождеством, не увидев свет нового дня. Она тоже надела своё самое чёрное платье, подвела глаза тёмным карандашом и покрасила ногти лаком под ехидные смешки Закуро: «Ты что, вырядилась на Хэллоуин?». Блюбелл показывает язык, перебирая в руке бокал с шампанским, размышляя, как эти пузырьки оказываются внутри. Она уже немного пьяна: девочке-из-приличной-семьи нигде до этого не наливали. Торикабуто вяло клубится над столом, не снимая маски и плаща, и кажется, будто под ними и нет ничего: равнодушная пустота носит эти доспехи. Но ей это не мешает со смехом просить его подлить ещё. Какая разница, что внутри у человека, если он может держать бутылку и быть с тобой в канун особенных праздников. Бьякуран отвечает на бесконечные сообщения, поступающие ему из всех концов света. Блюбелл рассеянно думает, что там непременно должно быть сообщение от Ирие Шоичи, потому что как может иначе поступить тот, кто так долго принимал любовь Бьякурана. Босс выглядит немного рассеянным: то ли общение с рыжим не задалось, то ли снег из другого мира не завезли. - Эй, - девочка-праздник машет полупустым бокалом, - Бьякуран. Он поднимает на неё глаза, жестом показывая, какая она пройдоха без уважения, комплексов и изъянов. А Блюбелл знает, что ей так можно. Знает, и пользуется, хитрая маленькая сирена. Потому что они - семья, собирающаяся под одной крышей. - Всё решится. Если ты честно ждёшь, обязательно сбудется, - девочка доверительно кивает, а потом залпом опустошает бокал. Перед самым боем курантов в воздухе звенит негромкий хлопок. После настоящий белый снег, появившийся из ниоткуда, застилает землю мягким пушистым ковром. - Превосходно, Бьякуран-сама, точно в срок, - Кикё с восторженным уважением наблюдает за падающими снежинками, пока Блюбелл едва не сваливается с подоконника от восторга. Она так весела и пьяна, что наблюдать это теперь, будто побывать в Париже: увидеть и умереть. Дейзи сдержано говорит о тех, кто замёрз в снегу и никогда оттуда не вышел. Закуро, равнодушно-холодный хранитель бушующих ветров, нервно дёргает плечами, отгораживаясь невидимой стеной. Он бурчит что-то про детские игры, глупые смешки и полувопросительно предлагает наконец-то напиться. А Блюбелл подходит к нему, эта девочка хитрый трикстер, обнимает за плечи так крепко-крепко, что откуда-то сразу идёт тепло. Её волосы пахнут морскими волнами, а на линиях рук можно прочесть карту затонувших сокровищ. Она делится этим так просто, будто это естественней, чем дышать. И тогда, это странно, но правда, бушующий Ураган затихает. Накрывает её цепкие руки своей тёплой жёсткой ладонью, держит мало: чуть больше положенного. Отпускает, сурово отчитывает, что не стоит тут нежности разводить, а она уже бежит к следующему, чтобы одарить его теплом и мечтами о будущем дне. Блюбелл заплетает волосы Кикё, делая из них причудливые узелки, ловит ладонями снег Бьякурана и поправляет галстук Дейзи. Кто-то уже ведёт обратный отсчёт, и девочка хватается за шампанское, провозглашая тост новой эпохе. Поднимая бокалы, каждый думает о своих желаниях, но для Блюбелл это неважно. Вокруг светятся огни, площадь перед домом застилает снег, а на стерильно-белых невыразительных стенах болтаются рождественские венки, которые они с Закуро наперегонки вешали, бегая по коридорам. В комнате так тепло-тепло, то ли от камина, то ли от испепеляющих взглядов, которые он адресует разбойнице, показывающей ему язык. И когда в воздухе грянет нестройное «десять, одиннадцать, двенадцать», Блюбелл пожелает только того, чтобы это не заканчивалось. Пусть милостивые боги направят немного своей рождественской магии, исполнят желание девочки, только-только обретшей семью. Бой курантов стихает, и радостные выкрики смешиваются с шуршанием снега, звоном бокалов, треском камина. И никто в этой какофонии не успеет разобрать, как в сообщениях Бьякурана мелькнёт лаконичное поздравление, набранное чужой нетрезвой рукой.