Душка

— Смотри, чего нашёл! — радостно проверещал Энджел, ужом проскальзывая между пыльных полок. Аластор, не поворачиваясь, мягко на ходу отцепил от себя тонкую руку и перехватил запястье другой. Книга упала и раскрылась ровно посередине. — Гримуар, — определил радиодемон. — Зачем тебе гримуар, бабочка? — Я не… Тут сказано, что мы призываемся, — мимолётное возмущение проскользнуло и спряталось за подрагиванием узких губ. Аластор вопросительно склонил голову к плечу. — Ну призываемся! Можем ходить по земле, если какой-нибудь человечишка спляшет, там, на могиле, или свечки под нужные полоумные крики пожжёт… Ал, дружище, ты же обладаешь безграничной властью или около того! Радируй им призвать нас! Погуляем, совратим пару душ, — от удовольствия он зажмурился и зашёлся в хохоте возбуждённого предвкушения. Аластор внимательно смерил постояльца взглядом — вверх, вниз, вверх. Идеально-дежурная улыбка против пустой бравады. — Н-неа. — О, душечка, до чего ты скучный! Ну и на что тебе непомерная сила, если ты ей не делишься? Невидимая волна обдала его томным жаром — так что ноги подкосились — и в следующую же секунду вымочила до нитки. — Сучье племя! Кровь! Не отстирывается! — Сегодня я, пожалуй, чересчур занят для таких выходок. Можешь обратиться к Чарли. Бывай, мотылёк! — Да пошёл… Угх! До новых встреч, папочка! — чуть не закипая, прощебетал Энджел сквозь частокол улыбки.

* * *

— А сейчас можно? — помахал гримуаром Энджел на следующее утро. — Н-неа.

* * *

— А сейча-ааас? Аластор рассмеялся и скользнул в тень, щурясь в ответ неприкрытой поволоке во взгляде порнозвезды.

8 8 8

— О повелитель всея преисподней и… — Да отправляйся, льстец, — махнул Аластор своим микрофоном-тростью, и Энджел Даст исчез. Искали его три дня, а на четвёртый Ниффти нашла его над камином в самом тёплом местечке отеля. Что с ним было и где он пропадал, попыталась вызнать только сердобольная Чарли, но Энджел немногословно отнекивался и аккуратно сбегал в уединённые комнаты. А Аластор, обладающий тонким слухом, смеялся где-то под отелем, слушая, как тошнит нагловатого юношу собственной шерстью, и размышляя о том, какого же цвета был обращённый в дворовую кошку охотник до чужой натуры.