Хочешь, расскажу тебе историю, мой друг?
О том, как бабочку полюбил паук.
Конец уже известен наперёд:
Рано или поздно один другого убьёт.
Эта история произошла… Хотя, неважно, где и когда она произошла. Никто не помнил уже не то, что время и место — никто не помнил даже сюжета. Те, кто видели это, давно мертвы, а кому они рассказывали либо не поверили, либо не помнили.
А я помню. И я расскажу…
Что-то не так в этой в картине:
Бабочка бьётся в паутине.
Паук смеётся, предвкушая.
Мне жаль их, но я не мешаю.
Случилось это (только не смейтесь!)… в старом, сухом пне.
Я понимаю, что звучит не так чтобы интересно, но сначала дослушайте, хорошо?
Пень тот был трухлявый, очень древний, и вся сердцевина его превратилась в пыль. Пыль эта лежала на самом-самом дне, так глубоко, что всем заглянувшим внутрь казалось, будто внутри ничего и не было. Если, конечно, они могли разглядеть что-то за паутиной.
Паутина на нём было прочной, качественно сделанной и мгновенно лепилась к рукам и одежде. А в том старом пне жил как раз таки Паук. Да не какой-то там мелкий паучишка, плетущий нечто несуразное только для того, чтобы мухи да мотыльки клеились. Он был самым, что ни на есть, царём Пауков среди мелких Паучков, намного меньше и слабее его самого. Там, конечно, были и сильные, но никто не смел идти против него. Паук был могуч, статен и довольно красив.
Наверняка тебе, мой дорогой читатель, интересно — как это, «красивый паук»? Ты считаешь пауков ужасными и гадкими существами? Тебе сложно представить такого паука?
Хорошо. С кем не бывает.
Только ты не задумывался, как видят друг друга букашки и насекомые? Как они видят всё вокруг?
Они видят всё так же, как и мы, но по-своему. А если они видят друг друга в виде людей? Как бы выглядели герои рассказа, будучи людьми в своём маленьком мире — небольшом, разваливающемся пне?
Тогда Паук — это прекрасный мужчина, невероятно харизматичный. Он был высок и худ, как прирожденный аристократ. Лицо его было вытянутым, а череп — высоким. Под глазами виднелись едва заметные морщинки и круги, а глаза были светло-серыми, почти белыми, словно у человека с выжженной сетчаткой глаза. Невидящие глаза, но он видел. Видел всё, и даже больше.
Волосы Паук любил длинные, и носил такие же. Пряди были как у седого старика — серовато-белыми, но всё же ближе к серому. Длиной они были ниже пояса, боковые красиво свисали, а концы их, дабы не мешать хозяину в разных делах, были убраны назад.
У Паука, как у любого паука, было четыре руки и две ноги. Он прекрасно владел всеми парами рук, мог делать невиданное множество дел одновременно. Кожа его была неприятного цвета — как пепел и пыль в пепельнице одного из моих создателей. Да и одежду Паук носил серую, но она была темнее. На лбу у Паука, прямо над длинным носом с горбинкой, был символ пауков. Он не кто-то там, он — паук.
Плотоядный хищник, которого все паучки из пня уважали. Никто не желал идти против него.
— Что там с паутиной? — лениво протянул правитель пня, сидя на своём троне. — Я даже отсюда чувствую её колебания. Неужели обед подоспел?
— Сэр, не поверите, кто попался в сети! — выдохнул мелкий паучишка.
— Ведите, — просто махнул нижней левой лапой Паук и упёр худую щеку на верхнюю левую, ожидая. Нижние лапы сцепились в замок, а что-то внутри…
— Нет, помогите! — послышалось сверху. Подняв брови и ещё сильнее удлинив лицо, Паук посмотрел наверх — на своё творение.
В нём, неистово теребя плащом-крыльями (что было бы, будь у него крылья?..), старалось выбраться пёстрое существо. Он никак не мог разобраться, кто именно будет деликатесом, но в том, что это он самый, правитель не сомневался.
Вот верёвки были накинуты, связывая лапки насекомого.
— Пожалуйста, отпустите меня! — молило оно, хотя, это даже она. Голос был таким… высоким и мелодичным, что на мгновение Паук забыл обо всём, кроме этого голоса. Ему не терпелось разобраться с обедом.
— Попрыгала, давай, — рыкнул Паучище, что был грубой силой во всём пеньке. Паучище был сильнее всех и однажды смог придушить целого богомола! Но во время драки он был ранен в подбородок, где теперь находился уродливый бледно-серый шрам, который Паучище закрывал повязкой. — Надо тебя повелителю показать.
Паук засмеялся. Ему нравились мольбы разных букашек о пощаде. Он любил их страх.
Колкий, как стальная игла и холодный, словно лёд, смех разлился по обиталищу пауков — такому же серому и холодному замку. Всё ближе и ближе слышался учащённый трепет крыльев.
— Умоляю, не надо…
— Повелитель, — Паучище швырнул бедное созданьице на холодный, словно бетон, пол из уплотнившейся пыли и мелких камушков, которые были всунуты и уравнены для украшения и крепкой, уверенной походки. Яркий, словно огонь, плащ-крылья неестественно бодро встрепенулся и разметался по полу пестрыми волнами. Верёвки только добавляли неудобств. — У нас кое-кто необычный. Настоящая бабочка.
— Бабочка, говоришь?.. — заинтересованный Паук, оперевшись на все четыре лапы, посмотрел на ту, что уже сидела на коленях перед его троном. Бабочка подняла глаза, полные слёз и страха.
Она так невинна и так красива,
А он так давно мечтал быть счастливым.
И паук осторожно, чтобы не поцарапать
Бабочки коснуться пытается лапой.
Бабочка действительно была прекрасна. Она вся была такой светлой, такой чистой и невинной, что один только вид здесь заставлял сморщиться от столь резкого контраста.
У Бабочки были очень живые глаза. Они были большими, оранжево-розовыми, как и волосы. Волосы её были густыми и воздушными, они словно летали все время, вне зависимости от движений хозяйки и были очень длинными — длиннее, чем у Паука.
Милое личико было округлым, с пухлыми щёчками и вздернутым носиком. Кожа у неё бледно-жёлтого оттенка, была без единого пятнышка или царапинки, а платье… Оно было простым, но чудесным — полностью закрывало босые ноги, было без рукавов и на широких лямках. Разрезы по бокам начинались от самой талии и шли выше, чтобы одежда не стесняла движений. На рукавах были длинные манжеты от запястий до локтей, такого же цвета, как и платье — жёлтые, словно луч солнца снаружи.
А на лбу у Бабочки была метка — круглое солнышко с тремя лучиками. Знак бабочек.
Она выглядела совсем ещё ребёнком, не тронутым и не видевшим никаких бед и печалей…
Паук еле сдерживал себя от судорожного аханья — настолько она была прекрасной. Медленно встав, повелитель паучьего царства подошёл к Бабочке. Та смотрела, не сдерживая испуга.
— Не надо… Не убивайте… — едва слышно пролепетала она, и Пауку этот лепет был мелодичнее и приятнее пения молодого Скворца, что весной часто прилетал и садился на пень, напевая свои трели. Это необычное создание казалось сном, иллюзией и ничем больше.
Он никогда не видел бабочек прежде
так близко. Невольно Паук протянул одну лапку к чудесному созданию, очень осторожно, боясь навредить ей своими когтями.
— Я не трону тебя, — прошептал он еле слышно. В тишине царства было сложно говорить так, чтобы никто не слышал, но он привык. Бабочка отшатнулась. В её глазах, вместе со страхом, было и любопытство, и слепая вера на спасение, и то, чему Паук не мог найти описания. — Обещаю, никто тебя не тронет… — паук протянул лапу уже ладонью наверх, призывая, ещё не приказывая. — Идём, я проведу тебя в твои покои…
Хочешь, расскажу тебе историю, мой друг?
О том, как бабочку полюбил паук.
Конец уже известен наперёд:
Рано или поздно один другого убьёт.
Паук отвёл Бабочку в одну из лучших комнат, что были в его дворце-пне. Заранее распорядившись, чтобы на столе были фрукты, кувшин с водой, кубок и тёплая (насколько это возможно) постель, он начал идти по коридорам, хрустя частичками пыли и стуча обувью по камням.
— Не нужна ли тебе одежда потеплее? — стараясь говорить отрешенно произнёс правитель. Бабочка вздрогнула, уцепившись за воротник плаща и заворачиваясь в него.
— Не стоит, — печально произнесла она. — Ты… Ты и другие пауки… Не будете меня есть?
Бабочка посмотрела на Паука. Хоть он и красив, и приятен (если закрыть глаза на заточение), она не смела даже грезить подобному ему. Он — паук, а она — бабочка. Они враги, разные виды.
— Нет, — ответил сипло паук. — Ты — первая бабочка, попавшая к нам. Не уж-то ты хочешь быть съеденной?
— Нет-нет…
— Тогда не задавай глупых вопросов! — отрезал паук.
Когда они остановились около входа в комнату, насекомое вздрогнуло. Ей явно было холодно, но она упорно не желала признаваться.
— Вот твои покои, — паук открыл дверь и пропустил бабочку внутрь.
— Почему ты хочешь, чтобы я осталась? Почему нельзя просто меня отпустить?
— Потому что ни одно насекомое ещё не уходило отсюда живым, — сказал Паук и, развернувшись, вышел.
Бабочка тут же подошла к окну. Оно было серым, запыленным и не открывалось, а свет лился таким же серым, как и всё остальное. Она печально вздохнула и провела ладонью по стеклу. Оно стало чуточку светлее, но серый свет был таким же серым.
А Паук тем временем спрятался и молча слушал, наблюдал. Ему было очень жаль Бабочку — такому светлому созданию не жить в этом сером обиталище кровожадных пауков! Но он не мог её отпустить — она стала для него чем-то…
Она была нужна.
А когда он услышал очень тихий всхлип…
Ему хотелось умереть. Его сердце, его чёрное паучье сердце билось часто-часто, дыхание перехватывало, а голова кружилась. Ему хотелось касаться бабочки, разговаривать с ней, находиться рядом. Он не хотел её слёз и поэтому от первого же всхлипа поежился, обхватывая себя руками.
Он что… влюбился?
Что-то не так в этом аккорде.
Бабочка привязана, будто на корде.
Смотрит во все его глаза, грустна и покорна.
И он вроде бы счастлив, но как-то спорно.
Бабочка начала изучать дворец Паука. Она никак не могла привыкнуть к тому, как тут всё устроено.
Как только она услышала звук, похожий на тот, что издавала натягиваемая верёвка, она подняла голову вверх, утирая солёные капли — плакала она часто. Увидев знакомую фигуру (и такую ненавистную, и такую… красивую? Нет, последнее — это чушь), она ахнула. Паук, собственной персоной, плел паутину.
Сначала он прошёл к дырке, сделанной бабочкой. Она была неаккуратно и некрасиво заштопана остальными пауками, живущими здесь. Именно этот звук, который издавала натянутая до предела паутинка, и привлёк её внимание. Он оттянул длинные рукава своих четырёх рук, где были дырочки для большого пальца — рукава явно были сделаны впритык и очень плотно держались на запястьях. И позже Бабочка поняла, зачем они были так сделаны.
Осторожно балансируя на тонких нитях, Паук с невероятной точностью и грацией начал оттягивать одну паутинку, явно ненужную. Она, освобожденная от места натяжения, оттянулась и образовала щель, сквозь которую был виден свет, такой яркий и чистый свет… А ещё голубое небо, кусочек облаков и упавший на пень листочек.
Бабочка, как завороженная, смотрела на то, как паук плел паутину. Осторожно прикреплял липкую ленточку, выходящую из запястий, делал её плотнее, скатывая вместе сразу две, осторожно цеплялся ногами и верхними руками за липкие нити, дабы не порвать их и не упасть, и тянул. Тянул паутину дальше, к концу дырки, и закреплял уже там. Соединял две ниточки, переплетал их так, что получались очень красивые плетёные узоры, а когда заканчивал, то просто перегрызал паутину острыми зубами.
И вот, сделав уже половину, одна из паутинок слишком сильно расшаталась и Паук начал падать. Насекомое прикрыло рот руками в немом ужасе (или счастье — ведь тот, который пленил её, мог…), едва сдерживая вздох, но Паук крепко уцепился руками за белые и липкие нити, буквально балансируя на грани и свисая вниз.
— Чёрт, лишь бы не упасть, — проговорил он, раскачиваясь на нити. Краем глаза правитель заметил смотрящую на него бабочку, и от этого он чуть не расцепил руки. Затем он ловко забросил ноги на другую нить паутины и так и повис в перевернутом виде. Затем он, как ни бывало, продолжил плести затейливые узоры паутины. А Бабочка, у которой чуть сердечко не выскочило, продолжала на него смотреть и думала: « — А если бы расшибся?..»
***
— Можно? — Паук постучался в покои пленницы, пытающейся сплести хоть что-то из нитей, найденных в замке. Ей очень понравилось то, как плел паук свою паутину. Это было… чудо. — Что ты делаешь?
— Я… Х-хочу сплести… Что-нибудь к-красивое, — мгновенно покраснев, произнесла та.
— Что конкретно? Может…
— Зачем ты хочешь мне помочь? — Бабочка не понимала его. Если она пленница, то почему к ней не относились подобающе?
— Просто я разбираюсь в плетении лучше любого из пауков во всем дворце, — пожал плечами правитель пня. Он еле сдерживал неожиданный порыв нежности и заботы и старался вести себя отстранённо. — Если желаешь, я могу научить тебя плести что угодно — от простого узора в клетку до сложных комбинаций и рисунков. Только если ты желаешь этого.
— Если тебе… не сложно, — запнулась Бабочка. Она подвинулась на кровати, отодвинула края пышных и лёгких крыльев и указала ладонью на место рядом с собой. Когда Паук сел, она передала ему деревянный, искусно сделанный кружок с торчащими гвоздиками и нити, снова яркого цвета — красного. Хотя он казался тусклым по сравнению с её красивым оттенком волос…
— Держи сама, — паук улыбнулся уголком своих губ, невольно показав острые, как бритва, зубы. Насекомое вздрогнуло, но вида не подало. — Я буду вести твои руки, так ты быстрее научишься. Что именно ты хочешь сплести?
— Давай, наверное, паука, — неловко ответила она с полуулыбкой, вновь взяв нити и кружок. От её полуулыбки Паук готов был на всё. Действительно на всё. — Я же в паучьем царстве, так что…
— Как пожелаешь, — протянул правитель, и Бабочка хотела слушать этот тон, если это было бы возможно, как можно дольше. Осторожно, чтобы не повредить нежную кожу бабочки, мягкую как шёлк и нежную, словно самый прекрасный цветок, он начал вести руки бабочки, подавать нити и наставлять. — Эту нить надо туда… А эту нет, не сюда, чуть левее…
— А что ты хотел спросить? — неожиданно спросила она. Она спросила так тихо, будто у стен были уши и они слышали малейшее движение. Паук на время забылся, вдыхая запах густых волос Бабочки, так что ответил не сразу.
— Расскажи, пожалуйста, каково иметь крылья? Как это — летать?..
***
Дни шли за днями, а Бабочка никак не могла привыкнуть к тёмному месту. Ей были чужды эти стены, этот тусклый свет, пыльный воздух, полный запахов древесины, холодные серые лица пауков, такие хищные…
Единственный, кто к ней относился хорошо и к кому она была расположена — это правитель пауков. Тот, кто пленил её, и тот, который толком и не держал её, предоставляя свободу прохождения по дворцу.
Каждый день она ходила по замку, по холодным коридорам, закутавшись в плащ, и лила горькие слёзы. Бабочка хотела туда, на свободу, вольно расправить крылья и лететь туда, куда ей хотелось.
Паук же не отводил от неё глаз ни на секунду, следя за ней, бесшумно прячась за колоннами и в дверных проёмах. Она, когда замечала его, смело смотрела в его серые, словно невидящие глаза, и даже не пыталась больше скрывать слёз и обиды. Некоторые вечера, которые они проводили за плетением, хоть и сблизили их, но она всё равно хотела выбраться отсюда. И, когда она так смотрела на Паука, у него самого слезы наворачивались на глаза. Такое чистое создание не должно быть здесь, не должно плакать и печалиться. Он решил — раз ей не мил этот пень, раз ей нужна свобода — она будет на свободе. Он отпустит её, если она так хочет…
Ведь она так невинна и так красива…
И заслужила право быть счастливой.
И паук нерешительно ослабил путы.
Бабочка вспорхнула в ту же минуту…
— Бабочка, — позвал её Паук подходя к резной двери. Это раньше была довольно крупная щель, но ещё его дед решил, что стоит её закрыть. Эта дверь не открывалась, по крайней мере, он этого не помнил.
Сердце насекомого ёкнуло, а глаза расширились. Он что, правда…
Сняв замок, паук что есть сил толкнул её. Та с громким скрипом открылась, впуская в серое помещение яркий солнечный свет. Паук невольно сощурился от него, привыкая. Он никогда не любил свет, особенно такой яркий, поэтому плел паутину либо рано утром, либо после захода солнца. Бабочка была… Счастлива? Печальна?
Она была очень рада.
— Если хочешь — улетай, — произнёс Паук. — Я не хочу делать тебе больно…
Бабочка неверяще подошла к распахнутой двери. Она сначала посмотрела на на яркий свет, совсем не щурясь. Вдохнула чистый, прозрачный воздух, который был ей так необходим.
— Спасибо, — сказала Бабочка, широко улыбнувшись. Паук тоже невольно улыбнулся, глядя на неё. Главное — она счастлива. Она заслужила счастье. — Огромное спасибо!
Поддавшись порыву радости, она крепко обняла Паука, бормоча неясные, совсем неразборчивые слова благодарности. Паук положил свои руки на её спину, прижимая к себе ближе. Ему хотелось остановить время, сделать так, чтобы этот миг длился вечно. И не важно, что он паук, а она бабочка.
Он теперь был уверен в том, что любил её.
— Я обязательно отблагодарю тебя, — прошептала Бабочка и взмахнула крыльями, расправляя их и поднимая облако пыли. Бросив последний взгляд на Паука, она устремилась вверх, в бескрайнее небо, но что-то не хотело улетать. Она слишком привязалась к правителю своего дворца, к тому, кто… заботился?
А Паук невольно упал на колени перед дверью. На глаза наворачивались слёзы. Он так не хотел отпускать её, он хотел держать Бабочку как можно ближе к себе и никогда не отпускать, но он понимал, что тогда она была бы несчастна. Он смог перебороть себя и свой безграничный эгоизм. Он смог отпустить, потому что любил.
А она обещала отблагодарить его. Обещала вернуться…
Но дни шли за днями, а бабочки всё не было. Паук каждый день и каждую ночь ждал и надеялся, что она прилетит. Он стоял около резной двери, сторожил её и не закрывал — вдруг она прилетит? Но её не было.
— Повелитель, поешьте, — проговорил Паучишка, протягивая первому лапку пойманной в паутину мухи. — Вы не ели несколько дней и не плетёте паутину.
— Оставь меня, — сказал Паук. Вокруг его глаз пролегли глубокие морщины. — Она должна вернуться. Она обещала…
Но её не было.
Ряды пауков, населявших пень, потихоньку редели — все уходили, глядя на печального правителя, что грёзил бабочкой и они не понимали его. А он уже не мог отвечать им, что надежда — самая сильная вещь в мире.
Он будет ждать, пока не умрёт.
Но неделя сменяла другую, а Бабочки было не видно. Каждый день проливая слезы, паук становился все более тощим и больным. Он уже не мог не то что плести паутину — ему было тяжело даже пошевелиться лишний раз.
Но Бабочка всё не летела. Она же обещала…
А когда она прилетела, и не с пустыми руками…
Она искала крылья для Паука. Она видела, как тот завороженно смотрел на её плащ и как не сводил взгляда с неё, когда она вылетела из пня, что сама поняла, чего он хотел. Долго же она искала нужный летучий материал серого цвета и делала сами крылья, расписывая плетёными узорами. И когда она прилетела с крыльями, она увидела лишь изнеможенное тело Паука, лежащее около входа. Что-то внутри неё оборвалось, когда она подлетела к нему и посмотрела на уже не двигающегося… Друга ли, врага ли?..
А около него она увидела тот самый кружок, на котором был изображён плетёный красный паук. Тот самый, что он помог ей сплести. Значит, он ждал её. Но не дождался.
И со смертью Паука умер не он один. Умерла и Бабочка, которая не могла уже без него, и погибло будущее. То, которое они могли бы построить вместе…
Хочешь расскажу тебе историю о том, как
Бабочка убила паука?..
