Петербургская губерния — оборонительная линия РИА
В войне нет правды. Война - это обман. Так обманчиво испепеляя живую человеческую плоть, словно окружая ее ореолом неземного свечения, словно птицу—феникса, пламя объяло солдата с ног до головы. Он все же сумел выскочить из башенного люка, однако, на большее его не хватило. Одной ногой несчастный зацепился за кусок развороченой брони. Повисая, он забился в беспомощной агонии, но вскоре, так и не произнеся последнего, положенного умирающему слова, затих. «Интересно, - бесстрастно подумал Арчибальд, - что убило его раньше… болевой шок, или пламя, что за считанные секунды превратило парня в этот гротескный черный силуэт, который может лишь безвольно повиснуть из разинутого люка танка головою вниз, да снег сверлить пустыми незрячими глазницами?» Проклятие. Лейтенант Артур Арчибальд зиму ненавидел. Тем более, такую холодную. Сейчас бы бросить это студеное, леденящее душу пекло и отправиться в родную Британию. Организовать бы парней, да наведаться к стенам женской академии. Мэрил с подругами, предчувствуя какие-то неожиданные перемены в их банальной дамской повседневности, наверное, собрались бы дружно у огромного окна в восточном крыле пансиона… Он бы надел на себя тот самый алый мундир, что она так любила, и что создавал такой парадный, торжественный контраст с его светлыми, как спелая пшеница, волосами, и кожей, цвета слоновой кости, которая встречается лишь у людей благородных, не тронутых горем и грузом утрат… Мечты вмиг рассеялись, уступив мысли реальности. Пилот «Сазерленда» отогнал посторонние мысли и оглядел поле боя. Сомнений не было. Битва закончена. Снежные улицы Царского Села испещрены воронками от взрывов, усеяны битым кирпичом разрушенной старинной архитектуры и кровавым кружевом из рваных тел вражеских солдат. Островы догорающей техники лишь довершали удручающую картину абсолютной послевоенной пустоты. За все двадцать часов, когда шел бой, к русским ни разу не подошло подкрепление. Значит, можно уверенно сказать, что в остальных направлениях ситуация аналогична. План «Нордфорс» полностью себя оправдал. Говорят, его разработкой самолично занималась Ее Высочество, которая так ни разу и не вступила в битву за время всех операций северной кампании. Оно и понятно, что здешняя рыбка слишком мала для аппетитов амбициозной принцессы Корнелии. Однако, она не покинула передовую. Не столько из желания проконтролировать воплощение своего стратегического замысла, сколько в надежде, что в этой бескрайней снежной дыре найдется работа для ее профессионалов. Но, похоже, на этот раз, рыцарям Британской Ведьмы не суждено обнажить мечи. Вообще, удивительно, как столь слабый противник смог так долго управляться со столь обширными землями? Ведь как сказал бы... — Внимание войскам! — ожила командная частота рации, — всем силам, которые не заняты в зачистке, направляться в точку «Роза» для перегруппировки и техобслуживания, всем остальным - выполнять предписанные инструкции! Это неправильно. Голос из холодно поблескивающей металлической рации, казалось, принадлежал всей Британии, и, в то же время, не принадлежал никому. Лейтенант Арчибальд внезапно почувствовал себя слишком живым для этой долины смерти. — Вот и все, — Артур бросил последний взгляд на догорающие строения, — мы идем, опережая график. — Ты, я смотрю, совсем расслабился! — поддел Арчибальда голос из рации. Что ж, пускай пошутит, этот черт. С кем ему еще в этих краях-то шутить?! — Не моя вина, что они не умеют сражаться, — отмахнулся лейтенант, — из-за их расхлябанности я совсем потеряю форму. Может, это и есть их секретная стратегия - подождать, пока мы заплывем жирком… Как думаешь, Остин? — Не скажи, Арти! — весело возразил ему напарник, — например, вон тот танк, что ты уничтожил последним, почти залепил мне прямо в лобовую. Все грамотно рассчитал и выждал! Только скорость не учел… — И много их там было, таких "почти залепивших"? — надменно спросил Арчибальд, — по итогу никакого значения это не возымело. Ты жив, а он мертв - вот и все, что имеет значение. Ощущение контроля над собственной жизнью, пульса под собственной разгоряченной кожей, и пальцем, виртуозно скользящими по панели управления смертоносного найтмера, - вот они, постулаты выживания в битве. Остальное оставьте историкам, и тем, кто вовсе не знает, что есть война. — Ты, как всегда, прав, — хмыкнул Остин с досадой в голосе, — и прагматичен до цинизма. Остин искал в войне другое, совершенно не то, что Арчибальд. Такие разные в жизни, на поле боя они создавали нерушимый союз. — Что есть, то есть. Да только кто меня осудит? Все мертвы...***
Человекоподобные гиганты ровными рядами встали у доков ремонтного комплекса, где подле них тут же засуетились бригады инженеров, одетые в утепленные комбинезоны. Сидящий на ящике Артур взял протянутый Остином стакан с чаем и отхлебнул согревающую жидкость. Глоток Британии на чужой, дикой земле. Что может быть лучше? — Когда мы уже покинем эти студеные болота? — поежился товарищ, негодуя. — Как только русские запросят мира, — пожал плечами лейтенант, — и в наших силах ускорить этот процесс. — Ага, — недоверчиво буркнул Остин, — и нас с тобой оставят здесь в составе оккупационных сил. — Не трусь! — рассмеялся Арчибальд, — за наш маленький Блицкриг нам полагаются всевозможные блага! И почести, и отпуска… А начальство найдет кому стеречь капитулировавшую - смешно сказать -империю. — Внимание! — вновь ожила командная частота, — Всем военнослужащим переключиться на общую сеть для прослушивания правительственного сообщения. — Интересно, что же там?! - вскочил с места Остин. — Да я тебе и так скажу, — Артур даже не пошевелился, продолжая наслаждаться теплом "Фортнум энд Мэйсон" — Там классика, Остин, там классика!***
— Сегодня, двадцать третьего ноября две тысячи восемнадцатого года шестнадцать ноль ноль, — непринужденно вещал голос девушки диктора, — после заявления главы царского дома императора Мирослава Первого о сложении с себя правительственных полномочий и отречения от царского престола, временным правительством Российской империи был подписан акт о безоговорочной капитуляции Русской императорской армии. Всем военнослужащим РИА, а также гражданскому ополчению, надлежит выйти безоружными к ближайшему британскому... — Что я говорил? Даже текст почти дословно повторят тот, что оглашался в Японии и Европе. — Артур флегматично пожал плечами,— только название страны меняется. Жизнь становится скучной, словно повторяет все тот же сценарий. — О-о, потянулись, красавцы!.. — лениво протянул кто то из солдат. Арчибальд и Остин проследили за взглядом сослуживца. Со стороны дымящегося поселения, подгоняемые британскими солдатами, торопливо семенили фигуры в военной форме, показательно протягивающие руки к небу. — Это еще первые ласточки, - подхватил кто-то, - парни из сто второй передали, что у них под Петербургом еще больше народу сдалось. Их сейчас к нам направят. — Почему к нам? — вмешался в их разговор еще кто-то. — Ну, у них вроде еще какие-то недобитые цели остались, а на нашем направлении - чисто.***
Петербургская столичная армия была одним из самых престижных мест для службы, как для офицеров и аристократов, так и для рядовых солдат. Первым это позволяло укрепить свое положение, ведь офицеры ПСА постоянно контактировали с царской семьей, не говоря уже о прочих высших лицах государства. Простым солдатам такая перспектива также кардинально меняла жизнь. Служба в политическом эпицентре страны оставляла массу впечатлений в сердцах солдатов, прибывших из провинций, не говоря уже о ценных рекомендациях, что получали все, прошедшие здесь службу. После начала британского вторжения, это место так же осталось очень желанным. Столичная армия охраняла власть, и попасть сюда означало быть подальше от передовой, от смерти. Ведь власть всегда находится в арьергарде. Так все думали. Теперь эти все: кто поодиночке, кто разрозненными группами - собирали остатки своих нехитрых пожитков и направлялись в районы, указанные в документе британского ультиматума для того, чтобы сдаться. Ни одна пара глаз из текущего людского потока даже не посмотрела в сторону сиротливо обдуваемого морозным ветром командного пункта. Ни у кого из солдат не было не сведенных счетов с их былым хозяином, но и должным ему чем-либо никто себя чувствовать не желал. — Неужели больше никого? — молодой офицер выслушал доклад своего адъютанта и откинулся в кресле, устремив свой пустой взгляд в окно. Адъютант смотрит на своего командира немигающим взглядом. Он все такой же. С гордой осанкой и сосредоточенным взглядом. Ни одна черточка его породистого лица ни содрогается в выражении страха или хотя бы бессилия. Штабс-майор Былинский, хоть и был самым молодым командиром на северном фронте, однако, это отнюдь не делало его глупее или хуже остальных. Молодость - не грех, а привилегия. Уже в начале войны благородный юноша видел реальное положение дел и общий настрой в войсках. Но в глубине души он до последнего не желал принимать печальный факт, надеясь, что людей будет гораздо больше. «Чаял умом, да душа принимать не желала…»— иногда шептал потомственный военный сокрушенно. Изначально его решение было простым и прагматичным. Когда стало понятно, что столицу не удержать, он рассчитывал отпустить всех солдат, не желающих больше воевать, избавившись таким образом от обузы. И вместе с сохранившими верность отрядами прорываться через питерские леса, на соединение с Генералом. Но беспощадный доклад адъютанта, подобно бездушному вердикту министерских бюрократов, вынес жестокий для офицера приговор. Десять человек! ДЕСЯТЬ! Из выживших ста сорока семи! Вот и все, кто не пожелал сложить оружие. Десять самородков, что удалось отмыть от остальной грязной породы. Он посмотрел на адъютанта. И одиннадцатый - самый главный его бриллиант - это его адъютант. Но верность этой подарившей его жизни еще один вектор смысла девушки давно не вызывала сомнений. — Так точно, Ваше Благородие, — словно уподобляясь настроению цвета своих пепельных волос, хорунжий Анна Рысь была как всегда холодна и собрана, но внутри нее, неукротимо пылала тревога. Ведь сейчас решится вещь более важная для нее, чем для толпы трусливо разбежавшихся крыс, именовавших себя солдатами. В такт ее мыслям, заговорил командир, не отводя невидящего взгляда от окна и не меняя свой обреченный, но не сломленный вид. — Значится так, хорунжий! План остается тот же. Остатки подразделения, — штабс-майор, все-таки, поморщился при мысли о "подразделении" из десяти человек, — прорываются в лес по известному тебе маршруту, и объединяются с генералом. Этот план был оговорен с ним. Ты выйдешь под его командованием. Он тебя примет, не сомневайся. Былинский продолжил, остановив едва сорвавшийся с губ девушки вопрос: — Командиром группы прорыва назначаешься ты. — Но... Ваше! — девичий голос у все же дрогнул, — Вы... — Былинский резко поднялся с места и, подойдя вплотную, заглянул в глаза застывшей словно изваяние девушке. — Десять человек, Анна, десять! — как-то слишком торжественно прозвучал голос молодого офицера, — Я бездарный командир... он жестом остановил ее возражения,— все немногие - лишь исключение. Настоящий лидер должен сразу видеть своих подчиненных, а не быть патриотически настроенным романтиком, начитавшимся утопий о торжестве духа, который обязательно возгорится... Рысь на миг, казалось, потеряла былое самообладание, и в немом вопросе приоткрыла сухие губы. - Молчи и слушай, Аня! — офицер вовсе не кричал, но нотки его голоса давали девушке понять, что любые возражения с ее стороны будут для него самым тяжелым предательством. — Врослея на моих глазах, ты в совершенстве овладела всем, чему я тебя обучил. И лучше всего ты усвоила те мои знания, что я больше всего не хотел тебе давать. Но я их тебе дал, — командир достал из сумки по-парадному украшенную коробочку и извлек ее содержимое, — сколько бы я не корил себя, как наставник, я доволен. Тобой и твоими успехами. Дальше тянуть некуда. Он взял девушку за руку и мягко, но настойчиво вложил в ее ладонь что-то плоское. Анна скосила взгляд. Ее рука сжимала пару погон и пластину электронного удостоверения. — Петр Сер... — Былинский вперил в нее злобный взгляд, заставляя замолкнуть. — Поздравляю вас с присвоением очередного звания, штабс-ротмистр! Принимайте командование отрядом! Возьмите из ресурсов части все необходимое, все теперь здесь в вашем распоряжении. И выдвигайтесь на соединение с генералом! Все паникеры отныне уволены мной со службы и являются посторонними лицами. Если они будут препятствовать вашей группе, я разрешаю вам их расстрелять! Не подведите мое доверие! Выживете и сохраните людей! Резким рывком его молодые и сильные руки развернулии ее на сто восемьдесят градусов. - Выполнять! Серые глаза юноши посмотрели вслед прекрасному шлейфу пепельных волос, исчезнувших в створах командирского КП и он улыбнулся ностальгируещей, печальной улыбкой. А ведь то небесное-голубое платье прекрасно бы ей подошло. Вот бы увидеть Анну в нем на балу в Зимнем! Словно не она сама, а сила внутренней командирской воли управляла ее шагом, не позволяя ни обернуться, ни что-либо возразить. Эти несколько секунд, которые она покидала обитель своего, командира, наставника, друга... (Друга?) показались девушке вечностью… Контоль над собственным телом вернулся к Анне, только когда под ее ногами захрустел ноябрьский снег. Вокруг было пусто, все, кто мог, уже похватал все, что плохо лежит, и спешно удирал. За ее спиной осталась заветная дверь. Дверь в которую, она входила с докладами сотни раз. Дверь, в которую всей душой желала, но не смела вернуться. Пальцы до боли вцепились в острые края электронной регалии, пронзая кожу, до крови. Мгновения тянулось мучительно долго... И вот, наконец, за командирской дверью, салютом последней чести, грянул одинокий выстрел. Белый снег оросила пара алых слезинок.***
— Жратву грузи! Резче! — небритый солдат в распахнутой шинели волоком тащил армейский ранец, явно не являвшийся его собственностью. Поклажу подхватили двое его сослуживцев и побросали в короб вездехода. — На кой хрен столько, Толян? — удивился третий, высовываясь из кабины. — Чаехлебы припрутся, думаешь, за стол тебя усадят? Кинут в карцер да миску баланды нальют! Нам в любом случае по тайге шарахаться, пока все не устаканится! Спасибо скажи, что тарантас добыли. Эй... ты чего?! — третий дезертир кивнул Толяну, указывая на что-то за его спиной. Тот обернулся. Перед их троицей стояла девушка в офицерской форме с вызывающе новыми погонами Ротмистра. — Чего надо? — предводитель дезертиров с вызовом посмотрел на девицу. Ишь, зенками сверлит! Война проиграна, а она командира корчит из себя! Совсем сбрендила! — Солдат, вы готовите технику для столкновения с противником? — спросила девушка строгим голосом. Анна была готова отдавать приказы. Здесь и сейчас. Только бы не дрожали ее нежные руки, сжимающие пистолет, — возможно, у вас имеется поручение от кого-то из офицеров? — Ч... чего она городит? — дезертиры удивленно переглянулись, — Катись отсюда! — Значит, вы присваиваете себе армейское имущество? — Слышь, тебе че, жить надоело?! — Остынь, Богдаша! — осадил его Толян и с интересом уставился на Анну,— Ваша бродь умом тронулись, или не видят, что война проиграна, — его тон стал вкрадчивым, а глаза сверкнули угрозой, — и армии Царя нашего больше нет, как и армейского имущества. — Таким образом, вы хотите сказать, что сейчас вы отринули присягу и теперь вы посторонние лица, находящиеся на территории части и расхищающие ресурсы армии? — безапелляционно произнесла Рысь, разглядывая бывших солдат с презрением, словно тараканов. — Послушайте, Ваша бродь, — Толян принял поединок взглядов, при этом отдавая короткий жест сообщникам. Богдан и второй дезертир подались вперед, надвигаясь на девушку. В последний момент Толян еще одним коротким жестом остановил их и посмотрел на Анну более дипломатично, оглядывая ее с ног до головы, — или может, Ваш бродь, это самое… Присоединиться желаетес-с? Оба мародера довольно переглянулись, после слов предводителя. — Ну а что, сами подумайте, Ваша бродь. Чаехлебов взводами привечать придется. А нас всего трое, да и не чужие люди все-таки, речь родная, в конце-концов. Соглашайтесь, не обидим. — Последний раз приказываю, — на лице девушки не дрогнул не один мускул, — я приказываю вам, посторонним лицам, прекратить расхищение военной собственности и покинуть территорию части. — Безнадега… — вздохнул Толян, — нет времени, валить надо... Кончайте ее ,и рванули. Ждать не буду. Дезертиры вскинули автоматы, застывая в нерешительности. Слишком хороша была добыча, но желание выжить было сильнее и они щелкнули предохранителями. В тот же миг их черепа один за другим брызнули кровавыми мозговыми ошметками. Машинально пригнувшийся Толян поднял руки, не сводя злобного взгляда с девушки, возле которой из ниоткуда появились солдаты. Около дюжины. Двигались уверенно и без присущей остальным паники. Кто-то держал на прицеле его и кто-то следил за тылом. — Вот чего-то ты, Санька, спешишь так постоянно?! — седой, но еще крепкий солдат за шкирку вытаскивал из кабины водителя, — а кабы я не успел за тобой? — А куда тянуть-то было, Егорыч? — молодой парень с растрепанной рыжей шевелюрой и довольной ухмылкой держал на прицеле вожака мародеров. Быстрыми движениями он похватал автоматы дезертиров и отдал сослуживцам. — Это тебе не лисиц твоих по лесам выслеживать. Тут еще секунда и прихлопнули бы госпожу адъютанта... ой простите госпожу штаб-ротмистра, — он дурашливо хихикнул. — Ну, извиняйте, — проворчал старик,— мы акдемиев снайперских не кончали. У нас в Забайкалье по старинке учат... особенно лисиц, рыжих таких… — Не теряйте времени, — Анна прервала перепалку двух снайперов. Профессиональный дисскурс эти двое могли продолжать до бесконечности. Она посмотрела на арестованных, — десять секунд. Дезертиры поняли ее без лишних объяснений и бросились прочь, стремясь укрыться за ближайшим бараком. — Двигатель в порядке, бак полный! — здоровый двухметровый бугай высунулся из кабины и глянул на рыжего снайпера. — Саня, глянь, че там в кузове! — А в кузове у нас... все, как для нас... — паренек присвистнул, — Нехило они затарились! По-любому кого-то обчистили. А,может, и замочили даже. Эх, зря мы их отпустили... — Занимайте места в транспортном отсеке, — также монотонно оборвала его девушка. Обойдя технику, она скользнула в кабину, на соседнее с водителем место, и без лишних слов включила навигатор на панели. — Громов, направляемся в этот квадрат. — Есть! — ответил здоровяк. — Шутилин, займи турель! — Так точно, госпожа Ротмистр! — беспечно ответил рыжий снайпер, играючи, запрыгивая в кресло стрелка.***
— Ну, че теперь делать, Толян!? — выживший мародер растеряно смотрел то по сторонам, то на главаря. — Че-че, валить, как и планировали, — Толян даже не глянул в сторону сообщника, усердно размышляя о чем-то. — Пешкодралом?! — совсем разъярился подельник, — не, я все понимаю, но по тайге... — Не мороси, Витя! — раздраженно отмахнулся предводитель, — дай подумать. Как жить захочешь, то и пешком, и ползком побежишь. Где-то вдали в полный механический голос раздавались пулеметные трели. — Братцы-британцы! — закричал кто-то и изо всех углов кинулись врассыпную те из солдат, кто еще не покинул часть. — Че за байда, Толян!? — испуганно взвизгнул Виктор, — какого хрена чаехлебы бычат! Они же сами нам время дали, чтобы мы сдались! Короткий взмах заставил его упасть на землю и заткнуться. — Иди, сдавайся! Ну, че ты? Им побоку, ты че, не въезжаешь? Они победили все! Они теперь решения свои хоть десять раз на дню менять могут. Че ты им скажешь? — он схватил Виктора за отворот камуфлированого пуховика и рывком поднял на землю. — Да не, Толян, ты прав, — примирительно промямлил сообщник, — Но... но делать-то теперь, че? — В лес, по-любому, в лес, — спокойно произнес Толян и окинул подельника изучающим взглядом, а, затем, резко повернулся в сторону одиноко бегущего солдата и закричал. — Павлуха! Те че, жить надоело?! Дуй сюда живо! — Ребята, в-вы ..? — одиночкой оказался щупловатый солдатик, с лицом вчерашнего студента какой-то гимназии. — Так это… сдаваться надо! Наши же капитуляцию подписали! — А зачем, как думаешь? — Ну это... обменяют нас наверно! - выпалил студент с искренней надеждой в голосе. Да не оскудеет мир идиотами. Толян мысленно поздравил себя с удачной находкой. — На кого они нас обменяют, Павлух? Ты сам сказал, мы войну просрали! — продолжил обрабатывать паренька дезертир, — Кинут в сарай, да сдохнем мы там! Или впахивать отправят, в лагерь какой нибудь! — Да, но… - не унимался Паша. — Короче, мы с Витьком когти рвем, там, глядишь, к своим выйдем. Выбора все равно нет. Давай с нами! — Да, а... Ну, спасибо... а... — Давай! — воспользовавшись замешательством Павла, Толян легким толчком задал ему направление, попутно всовывая ему в руки один из тюков, — Мы своих не бросаем. Они бежали в сторону заснеженной опушки. Канонада за их спинами стала ближе и громче. Виктор поравнялся с вожаком и, кивнув в спину впереди бегущему Павлу, спросил: — Нахрена он нам сдался? — Не будь тупей, чем кажешься, Витя, — закатил глаза Толян, — Кто жратву и барахло тащить будет? — Реально! — улыбнулся прозорливости сообщника Виктор и прибавил ходу. — Да и сам он, чем не жратва? — задумчиво произнес Толян.