it is time to face the truth

      Она такая… такая… он бы в жизни не нашёл нужных слов чтобы описать её. Невероятная. Он искренне счастлив знать её столько лет. Знать её такой, всегда преданной, сильной и надёжной. Он всё ещё верным псом таскается за ней, по прежнему, как и в старшей школе, опекает, оберегает. Всё ещё идёт за ней по пятам, мрачным демоном возвышаясь над каждым кто смеет встать на её пути. Впивается взглядом в точёные черты лица, жадно ловит каждый взгляд, жест в свою сторону. И лишь изредка позволяет себе надломленно выдохнуть. Когда сил стоять рядом не остаётся совсем. Когда быть рядом с ней, такой сильной, не дающей слабины, такой уверенной в каждом своём действии, больше невозможно оставаться собой. Когда её сила, правдивость, верность сокрушают, заставляя безвольно рухнуть на колени. Давят своей жестокостью. Лишь тогда он позволяет себе сделать пару надломленных вздохов, лишь тогда позволяет себе, сгорбившись, перетерпеть бурю внутри. Он, готовый ради неё броситься во все омуты бесов, готовый ради неё выстоять, вытерпеть, лишь тогда ломается. Ломается на минуты, по ощущениям затягивающиеся в бесконечность.       Иногда, он уверен, она просто не позволяет быть себе слабее рядом с ним. Заботливая, добрая, она до дрожи боится подарить ему обманчивую надежду. И ведь права. Пусть станет она хоть на миг слабее, хоть на миг пусть упадёт железная стена, и тогда он вымахнет, вырастит и станет особенным. Хоть на миг, хоть на мгновение… ему бы хватило. Правда. Но она все ещё сдавливает сердце в железные тиски своим ровным, обманчиво-дружелюбным тоном. Дружеским взглядом. Непоколебимой выдержкой. Её ровная, нейтральная благодарность вырезает внутри остатки крохотной надежды. Она обрывает любой порыв на корню, не позволяя, не давая даже возможности быть рядом. И в такие моменты он словно бессильный ворон, кружится, не в силах ни дать, ни взять. Давится собственным клокотом в груди, так и не позволяя вырваться наружу ни звуку. Ю правда пытается вырваться. И когда ночи напролёт проходят в агонии, когда, наконец, сердце позволяет расставить всё по своим местам. Она снова сбивает с толку. И этот круг замыкается, давит петлей на шее, затягиваясь в тугой узел. Потому что он бежит, рвётся к ней стоит ей посмотреть чуть дольше обычного, коснуться чуть нежнее привычного. Он похож на приёмник, настроенный лишь на одну волну. На Её волну. Ноя приучился распознавать с небывалой точностью любые помехи, любое отклонение от нормы. И однажды, он улавливает. Он знает её так хорошо, что любой взгляд аквамариновых глаз сможет расшифровать как нужно. Он знает её так хорошо, что чувствует, как всеми силами борется она, чтобы не ослабиться, чтобы не дать слабину перед ним. Из жалости. И это заставляет рычать в бессилии, в извращённых чувствах ненавидеть себя всё больше. Потому что он пал так далеко, так низко, что готов быть принятым даже из жалости. Потому что сил сопротивляться больше нет. Сил оставаться на плаву тоже нет. Всё чего ему хочется, это — она. Всё что он ищет, жаждет, в чём нуждается — всё в ней. И потому, когда она пишет сообщение о том, что ждёт его у себя дома, в квартирке недалеко от университета, его трясёт. Трясёт так сильно, что ему приходится присесть на корточках и с силой выдохнуть, распугивая прохожих студентов. Зрачки расширяются так сильно, что он чувствует себя зверем, загнанным в угол. И всё равно идёт.       Дверь распахивается сразу, едва он заламывает руку для звонка. Она ждёт. Пропускает его внутрь. В ноздри тут же ударяет запах какао. Её любимый напиток. Она идёт на кухню, он молча следует за ней. Забыв о дыхании, он с потаённым восторгом наблюдает за тем, как она разливает какао по кружкам. Её тонкие, изящные пальцы бегло размешивают напиток, скользят в нервной дрожи по ручке фарфоровой кружки. Дёргают рукав толстовки. — Ты нервничаешь? — собственный голос слышится Ю будто бы издалека. Киёка едва заметно кивает, когда он подходит чуть ближе. Она улавливает его парфюм. Что-то пьянящее. Разум тут же отключается, потому что быть самой собой рядом с чувствами такой силы и величины — невозможно. Его пристальный взгляд заставляет её отпрянуть назад. Глупо отрицать свою симпатию, но ещё глупее думать, что это навсегда. Иной раз, Киёка действительно недоумевает, что он, Нишиноя Ю, забыл с ней рядом? Помани он пальцем, любая бы не задумываясь отдалась. Все эти жадные взгляды направленные на него, его нетипичное поведение, характер, внешность — всё это создаёт такую палитру, что она сама едва борется с собой, лишь бы не сдаться на милость. Она всё ещё поражается, каждый раз наблюдая за его игрой. Её охватывает дрожь, когда его привычно жёлтые глаза пигментируют в захватывающий тёмный цвет каштана. Когда его добродушный взгляд превращается во взгляд хищника. И сейчас, когда его глаза становятся именно такими, когда воздух между ними искрит, её так же трясёт. Логика, самоконтроль — всё отступает к чёрту. Между ними лишь голые эмоции, неприкрытое желание и первобытные инстинкты. Ю первым тянет её за руку, осторожно и нежно, к себе. Целует неторопливо, запечатывая вкус её губ у себя в голове. На ощупь доходит с ней до гостиной, в которой расположился небольшой диван, и присаживается. Киёка пару мгновений мнётся, но затем садится сверху. Застывает, смотря прямо ему в глаза. И неожиданно ахает, когда он накидывается на неё в сумасшедшем порыве. Ю запрещает себе думать, рассуждать, вопрошать и прочее по списку. Он отдаётся во власть инстинктов и лишь изредка контролирует себя, чтобы не навредить. Горячий язык обводит ласково за ухом, проводит вдоль мочки и скользит ровно по бьющейся жилке к ключицам. Стянув толстовку, он жадно водит взглядом по её телу, вырисовывая свой абсолют красоты в голове. Руки дрожат, тело мелко потряхивает. Сознание на грани отчаяния и желанного вожделения. Она невесомо касается его лица, заставляя оторваться от ключиц, заглядывает в глаза и смотрит пару мгновений. Желание течёт по венам. Такое сильное, осязаемое. И у него срывает крышу, когда Киёка, смотря ему в глаза, чуть трётся об него. Он жадно выцеловывает, кусает и вылизывает каждый доступный участок кожи. Вдыхает чуть сладковатый запах и негромко рычит, когда она обхватывает его руками, заставляя прижаться плотнее. — Ноя-кун… — сладко всхлипывает Киёка, когда Ноя стягивает с неё остатки белья и вбирает в рот затвердевший сосок. Её холодные пальцы стягивают с него толстовку и майку. Она жадно оглаживает его торс, широкую грудь. С потаённым восторгом наблюдает за его руками, на которых виднеется россыпь вздутых вен. Скользит по его смуглому телу жадным взглядом. Крепкие руки поудобнее перехватывают её ниже талии, насаживая на себя, едва она помогает ему приспустить штаны. Он входит резко, наполняя её и сам задыхаясь от восторга. Дикая мысль бьющаяся в сознании, — кто был у неё первым, — заставляет сделать очередное резкое движение. Киёка впервые стонет, ухватившись за его плечи, она запрокидывает голову в блаженстве. И все прочие мысли выбивает из головы. Обещание самому себе: не думать, не размышлять. Он берёт своё. Пусть и таким образом. Толчки все глубже, резче. Он держит её будто бы на весу своими руками, полностью контролируя чужой ритм и движения. Чувствует скорое приближение разрядки, замедляется, выходит. Аквамариновые глаза смотрят туманным, вопрошающим взглядом. Её молчаливое недовольство тут же сменяется удивлением, когда он заставляет её повернуться к нему спиной, облокотившись об невысокий деревянный стол. Она задыхается восторженным полукриком когда он входит во всю длину, не заминаясь на дешевые ласки. Они оба знают, это их первый и последний раз. Они оба знают как и почему пришли к этому. Они оба знают, нет смысла ложно смущаться. Ведь это их первый и последний секс. Обхватив её ниже талии, Ноя насаживает Киёку на себя вплотную, рыча и довлея. Её иссиня-чёрные волосы мелкими прядями ниспадают на спину. Острые лопатки плавно перекатываются при каждом толчке. Она держится за стол, но тут же привстаёт, ластясь спиной к нему. И он слышит этот тихий, сладкий стон. Вдыхает её запах, кусает раскрасневшиеся губы, сжимает одной рукой потяжелевшую грудь, другой прижимает тонкое тело к своему торсу, и двигается, двигается. Двигается затаившись и моля: лишь бы этот миг длился вечно. Сжав его так сильно, до белых пятен в глазах, она стонет громко, подрагивая всем телом, и кончает, затылком уперевшись ему в плечо.       И ничто не будет напоминать им о произошедшем.

***

      И он не знает, стоять или начать падать. Рю скидывает её фотографию, на которой она счастливо улыбается. Он даже и не сразу различает в зеркальном отражении глянцевого окна силуэт Ушиджимы-сана, который и фотографирует улыбающуюся Киёку.