Мой герой

      — Я всегда буду рядом, Жон.       Это не было ложью. Она была рядом с ним каждую ночь. Каждый раз, когда он отходил от группы, придумывая новые оправдания. Каждый раз, когда он не мог заснуть, думая о тех ужасах, с которыми столкнулся на пути к своей наивной мечте. Пирра всегда была рядом с ним.       Жон пристально посмотрел на знакомое лицо на экране своего свитка. Лицо с одним и тем же выражением каждое воспроизведение. С теми же словами, повторенными сотни раз. Он мог пересказать видео по памяти. Он знал каждую интонацию Пирры. Каждую паузу. Каждую эмоцию. Он мог увидеть все, просто закрыв глаза. Он мог воспроизвести видео в голове и проговорить слова самому себе.       Его руки отяжелели, и он медленно опустил Кроцеа Морс, пока лезвие меча не уперлось в камень. Жон оттачивал свое мастерство с древним мечом в его двуручной форме, и это выматывало его куда быстрее, чем тренировка с мечом и щитом. После произошедшего в Хейвене он понял, что должен стать лучше.       Он был рядом. Он держал ее на прицеле. Он ударил со всей силы, но промахнулся. Его выпад провалился, всего-лишь скребнув край маски Синдер. В тот миг он не мог поверить, что упустил свой шанс. Его сердце сдалось, когда он не услышал крик боли женщины, которую он ненавидел больше всего на свете. И за свою оплошность он заплатил. Все заплатили. Именно из-за его неудачи Вайсс оказалась на пороге смерти. И перешагнула бы его, если б не его проявление.       Его проявление. Он все еще с трудом верил в это. Спустя столько времени, он наконец обнаружил его. Сила способная помочь не только ему, но и окружающим. Он вырвал Вайсс из хватки неминуемой смерти и дал ей достаточно сил вызвать гримм-подобное существо чудовищной мощи. До встречи в Мистрале он видел небольших существ, призванных бывшей наследницей. И ни одно из них не могло сравниться в силе или размерах с тем, что она сотворила в пылу схватки. И все благодаря ему.       Эта мысль согрела его сердце. Это и вправду была командная работа. Академия Хейвен была спасена. Те же, кто хотел причинять страдания и вред окружающим, были отброшены. А одна… пожалуй самая важная из них, пала. Это принесло облегчение его сердцу, но все-таки он почувствовал укол горечи.       Он шагнул назад и, упершись в стену, опустился на камень в основании. Жон посмотрел на счастливое лицо девушки на экране, которую потерял из-за действий Синдер.       — Мы сделали это, Пирра, — прошептал он. — Мы не дали повториться падению Бикона в Хейвене, — он замолчал, прервав свои же слова на мгновение. — Но мы сделали это. Мы справились. Мы победили. И мы выпнули этих ублюдков в их нору, откуда они вылезли.       Лицо в его руках не ответило. Оно никогда не отвечало. Но общение с ней успокаивало. Приносило катарсис. Словно она еще была рядом. Словно рассказанные новости достигнут ее. Жон не знал, что происходит после смерти, но, узнав о магии, Богах, реинкарнации, надеялся, что Пирра как-то узнает, что произошло здесь в академии.       Было столько всего, что он желал рассказать Пирре лично. Но больше всего то, что сейчас произнесли его губы:        — Она мертва, — продолжил он. — Синдер мертва. Я не знаю деталей, меня там не было, но так сказала Янг. Должно быть ее мать... я рад, что она сделала это, но… я хотел сделать это сам.       Жон почувствовал тепло хлынувшее к его лицу, пока он говорил, и две дорожки слез пролегли на его щеках. Он вытер их рукавом.       — Я старался изо всех сил. Я старался. Но я все еще слишком слаб. Я был слишком слаб, чтобы одолеть ее. Прости, Пирра. Я хотел сам отомстить за тебя. Я сделал бы это без раздумий и сожалений. Но меня опередили. Наверное, мне не следует на это жаловаться, да? Важно что злая женщина теперь мертва. И она больше никому не сможет навредить.       Синдер, правда, успела забрать еще одну жизнь перед своей гибелью. Девушку, о которой он знал только имя — Вернал, погибшую от ее рук. Жон не знал, что он чувствует по этому поводу. Она сражалась против них в этой битве, но все же каким-то образом оказалась против Синдер в итоге. Делало ли это Вернал хорошей? Или это придавало лишь более светлый оттенок серого, чем чернота злобы Синдер.       — Ты бы гордилась мной. Я смог спасти кое-кого от ее рук. Это была Вайсс, — сквозь слезы он разразился скептическим смехом. — Можешь в это поверить? После всего, что случилось в Биконе, я спас ей жизнь. Из всех людей именно она смогла пробудить мое проявление. После всех тренировок и всего времени затраченного на попытки сделать это, она единственная смогла. Я не уверен, что теперь мы сможем оставить все по-прежнему. Если конечно не поговорим об этом.       Горе было сильнейшим мотиватором. Он знал по разговорам с Реном, что именно горе пробудило его проявление. Для Жона это оказались мысли и вполне реальная возможность потерять еще одного друга, чтобы, наконец, использовать свое проявление. И то, что ситуация была практически такой же, как и в Биконе, не покидало его.       — И… и это заставило меня задуматься. Что если бы ты не прогнала меня в ту ночь? — новый поток слез хлынул по его лицу, но, неожиданно для самого себя, он смог подавить их. — Что если бы ты не заперла меня в шкафчике, пытаясь защитить меня? Что если бы я был сильнее? Если бы у меня было проявление? Может быть я смог бы сделать что-нибудь. Может мы смогли бы сразиться с ней вдвоем, как команда. Может… может я смог бы спасти и тебя.       Жон закрыл глаза и почувствовал теплые капли, падающие на его ладони. Слишком много вопросов. Если бы он был сильнее, Пирра могла бы быть жива по сей день. Они бы вернулись все вместе, смеясь и празднуя сегодняшнюю победу. Но он не мог быть вместе с остальным внутри. У него нет на это времени. Он должен стать сильнее. Он должен продолжать тренироваться. Не только чтобы стать лучшим бойцом. Теперь необходимо отточить свое проявление. Он должен быть уверен, что не потеряет больше никого в этом полном зла мире.       — Забавно, — сказал он без тени улыбки. — Сейчас все собрались вместе. Было неплохо побыть какое-то время командой RNJR. Но потом вернулись Янг и Вайсс. А затем и Блейк. А еще Оскар и Кроу… и Озпин, — последнее имя он сказал куда более мрачным тоном. — И несмотря на то, что все здесь, мне все также одиноко. Я единственный без напарника. Черт, даже Кроу и Озпин в какой-то мере товарищи по оружию. Но как бы я не любил Нору и Рена, я все равно чувствую себя брошенным. Третьим лишним. Глупо, я знаю. Но это просто, что я чувствую.       Он снова откинулся на стену, по-прежнему не открывая глаз. Он обычно не отдавался эмоциям настолько при тренировках с Пиррой. Однако после всего, что случилось, как он мог оставаться спокойным? Как он мог не быть переполнен с сомнениями и сожалениями. Горечью и гневом? Надеждой на будущее?       После, казалось, вечной тишины из задумчивости его выдернули неожиданные звуки голоса:        — Ты не один, Жон.

***

      Вайсс совершенно точно не хотела вмешиваться в дела Жона. Она не хотела и подслушивать. Однако пока она шла по зданию в Мистрале, которое должно было стать их домом на ближайшие пару недель, она услышала его голос. Это показалось ей странным, ведь все остальные остались внутри, общаясь между собой. Она знала, что Жон извинился и ушел чуть ранее, но не особо над этим раздумывала.       Банальное любопытство заставило ее прислушаться у входа в дом. Затем она услышала его голос. Они должны были остаться личными. Остаться только для двоих. И она в это число не входила. Но она продолжала слушать. Она слышала, как Жон выплескивает все те жуткие и душераздирающие чувства, переполнявшие его в тот момент. И слышать это было действительно больно. Молодой парень переполненный сожалениями. Неопределенностью. Болью. Она могла понять его. Однажды подобные чувства испытывала и она.       Затем он сказал волшебные слова. Те, что она может примерить на себя, как никакие другие. Жон сказал Пирре, что он одинок. Несмотря на окружающих его друзей, он все равно одинок. Она вспомнила время перед поступлением в академию Бикон. У Вайсс было богатство. Слава. Слуги. Люди, лезущие из кожи вон, чтобы попытаться стать ее друзьями. Но она чувствовала себя самой одинокой на свете.       Именно поэтому она не может и не будет допускать, чтобы кто-либо другой испытал столь ужасные чувства, однажды уже пережитые ей.       — Ты не один, Жон, — сказала она, выходя из тени на освещенный дворик у дома.       Удивленные и вытаращенные глаза встретили ее. Жон сделал все возможное, пытаясь вытереть следы от слез, маскируя это, словно у него зачесались глаза. Она не купилась на такой обман. Никто не обманет человека, прорыдавшего большую часть своей жизни.       — Вайсс, — начал он осторожно. Пугливо. — И давно ты здесь?       Она понимала его смущение. Это было не лучшее время для разговора между ними. Не когда Жон потерял самообладание. Но его слова тронули ее сердце. Вайсс выросла в одиночестве. Это была жизнь, которую не должен был проживать никто.       — Достаточно, — неопределенно ответила она и сделала неуверенный шаг к нему. — Как ты, Жон?       Блондин тихо фыркнул.       — Я думаю, ты уже знаешь ответ.       Она знала. Но еще она хотела, чтобы он знал, что ей не все равно. Иногда правильно заданный вопрос куда важнее ответа.       Вайсс постояла там несколько секунд в окутавшей их тишине. У нее не было плана на этот разговор. Выйти к Жону и сказать ему, что он не одинок, было сделано импульсивно. Со всем остальным придется импровизировать.       Она, сделав еще шаг к нему, продолжила:        — И все же я считаю, что ты должен знать, что ты не один, у тебя есть все мы. Даже я.       Последние слова были очень важны. У них с Жоном были не самые лучшие отношения в прошлом. И в свете последних событий она хотела окончательно подтвердить, что не испытывает негативных чувств к нему.       — Я знаю, — улыбнулся он. Одной из привычных ей фальшивых улыбок. Другие могли бы поверить, но не она. Вайсс Шни в совершенстве владела искусством фальшивых улыбок. И то, что он изобразил ее так непринужденно, говорило о том, что он слишком часто прибегал к ней с момента падения Бикона.       Вайсс подошла еще ближе и теперь была достаточно близко как к нему, так и стене, и потому могла присесть рядом с ним. Теперь могла. На ее платье уже красовалась дыра от острия копья. Грязный каменный пол не сможет испортить его сильнее.       Усевшись в полуметре от него, Вайсс подтянула к себе ноги и расслаблено обхватила их руками. Она сосредоточилась на них и снова заговорила:        — Мне не представилось шанса сказать, что мне жаль, — тихо сказала она. — Пирра… Она была хорошей. Хорошей подругой.       — Да, — мрачно согласился он. — Лучшей. Спасибо, Вайсс.       — Если вдруг… тебе надо… понадобится поговорить об этом…       Боковым зрением она заметила, что Жон кивнул.       — Хорошо. Буду иметь в виду.       Он будет, но никогда не воспользуется. Люди привыкли страдать в одиночестве. Они не хотят становиться обузой другим. И после всего того, что Жон сказал Пирре, он очевидно считал себя бесполезным. Слабым. Он считает, что должен сделать больше. Он не придет делиться своими переживаниями ни с ней, ни с кем-либо еще.       И если она хочет обратного, то ей самой придется заставить его говорить.       — И еще мне не удавалось поблагодарить тебя за Руби, — она продолжала. Выслушав истории Норы о том, через что их команде пришлось пройти, она считала, что он заслужил ее благодарность. Они все заслужили. — Как та, кому пришлось терпеть ее почти целый учебный год, я считаю, что вы заслужили как мои благодарность, так и мои соболезнования за время проведенное с ней.       В ее голосе не было и тени юмора, что должно было помочь хоть немного, но развеселить Жона. И натянутая улыбка появилась на его губах.       — Ну, она не была настолько плохой.       Улыбка это хорошо. Улыбка связывает друзей. Она хотела показать Жону, что у него есть друзья. Что он не один. Что ему не нужно так корить себя.       — И все же. Моя бесконечная благодарность за то, что уберег ее, — она едва не добавила, что не знает, что будет делать без своего партнера, но вовремя поняла, что это возможно худшее, что она могла сказать в этой ситуации.       Он пожал плечами.       — Мы все это делали. Мы все берегли друг друга. Я… мы не могли позволить кому-либо погибнуть.       Вайсс уловила его оговорку. Он винил себя в смерти Пирры. Он бы винил себя и в ее смерти тоже. Он бы винил себя за каждого, кого потеряет. Как он и сказал Пирре, он не считает себя достаточно сильным.       Но он неправ. Он силен. Возможно он и не лучший боец, но он достиг многого после того полета с церемонии поступления. Ему пришлось преодолеть множество препятствий. Возможно он подавлен потерей своего партнера, но и она не сломила его. Он все еще с ними. Все еще готов сражаться. И он не остановится до своего последнего вздоха.       Жон заслуживал знать это.       — Ты сильно вырос, не так ли? — спросила она.       Он вновь пожал плечами.       — Не уверен. Некогда было заниматься этим последние пару месяцев. Но, может я уже дорос до двух метров?       Вайсс моргнула и на мгновение задумалась над тем, что он сказал. Хихикнув, она игриво толкнула его в плечо.       — Я имею в виду как личность, бестолочь.       — А, — внезапное осознание заставило его рассмеяться тоже. — Да. Может. Хотя в последнее время у нас было не так много возможности выбирать. Все время расти или умри.       И он вырос. Без шуток, Жон и вправду выглядел выше, чем обычно. Его доспех стал другим. Его меч. Красный кушак, что он носил на поясе. Но сильнее всего изменился он сам.       — Может быть ты вырос еще до этого, — призналась она. Оценивая произошедшее, она считала, что скорее всего права. Она просто не хотела признавать этого. Она колебалась даже сейчас.       — Что ты хочешь сказать?       Это казалось таким далеким, после всех произошедших событий. Однако Вайсс помнила все детали. Это значило для нее многое тогда. Память оставалась кристально чистой.       — Ночь танцев, — пояснила она. — Ты сказал Нептуну пойти и поговорить со мной.       — А, — сказал он, словно его схватили с поличным на месте преступления. — Я, эм-м…       — Все нормально, не отнекивайся, — она улыбнулась. — Он признался мне сам. Это… это значило так много для меня. Мне он действительно нравился тогда, и это было действительно больно, когда он отказался со мной танцевать, — Вайсс неловко поерзала. Ее старое «я» никогда бы не признало своих провалов, но что-то перемкнуло в ее сознании, когда она раскрылась Жону. — Я думаю, ты испытал нечто подобное, когда я отказала тебе. Особенно когда сделала это настолько резко.       Она надеялась, что затронув старые раны, она не заставит Жона чувствовать себя неуютно. Особенно потому, что в ту ночь он переоделся в платье и танцевал с Пиррой. Но все же она считала, что должна сбросить эту гору со своих плеч. Правда, далеко не последнюю.       К ее облегчению Жон ухмыльнулся.       — Ну, в свое оправдание скажу, что был немного настырным тогда, — Вайсс вопросительно подняла брови. Он рассмеялся. — Ладно, я был очень настырен. Был… глуп. Незрел.       Это так. Однако она сама была не лучше.       — Я должна признать, что со мной правда было тяжело в то время. И ничего удивительного в том, что мы прошлые принесли друг другу немало плохого.       Жон кивнул.       — Да. Ну и если быть откровенным до конца, то знай, все что я сказал тебе тогда было правдой. Я был без ума от тебя. Не от твоей фамилии, денег или чего еще. Мне нравилась только ты сама.       Она знала. Слишком хорошо знала. Знала с того самого мига, когда Жон спас ее своим проявлением.       Изучение ауры было одним из направлений в науке Атласа. Но было то, что все в мире знали точно. Аура — отражение души. Самое глубокое и самое личное что было в человеке.       Аура Жона укрепила ее. И это вернуло ее с порога смерти. Она пропитала и наполнила ее далеко за пределами материального. Сокровенные уголки души Жона соприкоснулись с ее. Это был впечатляющий и интимный опыт, не поддающийся описанию. Вайсс чувствовала, что стала лучше понимать юношу. Она поняла всю тяжесть ожиданий, что он взвалил на свои плечи из-за семейного наследия. Она поняла его чувства к ней. Прошлые и настоящие.       А еще слова, что он использовал в своей исповеди тронули ее. «Был». «Нравилась». Все в прошедшем времени. Значит ли это, что все его чувства к ней угасли?       Это было эгоистично, но ей хотелось знать, какое место она занимает в его жизни теперь.       — Но… больше нет? — спросила она.       — Ты всегда будешь особенной для меня, — объяснил он. — Как Рен и Нора. Руби, Янг и Блейк. Вы были моей семьей уже почти два года.       Вайсс заметила, что он не ответил на вопрос. Она попыталась снова.       — Но у тебя уже не осталось тех чувств, что были ко мне раньше.       Он медленно покачал головой. Огорченно.       — Нет. Думаю что уже нет.       Она понимала с чем это связано. Вайсс самой когда-то нравился Нептун, но теперь уже нет. Возможно это было связано с его привычкой флиртовать со всеми девушками вокруг. В конце концов это была всего-лишь юношеская влюбленность. Он выглядел круто. Очаровательно. Но это не было чем-то большим, чем влюбленность школьницы.       В любом случае, понимание этого не делает слова Жона менее болезненными. Знать то, что чьи-либо чувства к тебе угасли, ранило. Знать, что кто-либо разлюбил тебя, отрезвляло. Это значило, что что-то или кто-то изменились. И скорее всего не в лучшую сторону. Как сейчас. Вайсс знала, что изменилось в Жоне. Его истинное отношение к себе.       Она знала, как мало он ценит свою жизнь.       — Ясно, — неопределенно ответила она.       — Я не знаю. Начистоту, с тех пор… с того вечера я не часто задумывался о таких вещах, — его голос слабел с каждым произнесенным словом. — Я больше размышлял о таких вещах, как потеря. Сожаление, — он опустил голову, и слезы, что он безуспешно пытался скрыть от нее, снова заискрились в уголках его глаз. — Я думал о ненависти. О том, как я убью человека, оборвавшего жизнь Пирры. О том как я слаб и жалок, и о том, как я могу стать сильнее. Я думал о том, насколько испорчен этот мир, и о том, как люди вроде нас всегда страдают или погибают в нем. Так что, прости Вайсс, но нет. Я не хочу лгать тебе. Мои чувства к тебе были на последнем месте в моем списке.       Она ценила его честность. Она знала, что это глупо и инфантильно переживать о чем-то подобном, особенно когда у нее самой не было никаких ответных чувств. По правде говоря, она уже не была уверена, что именно чувствует к нему, когда он перестал быть назойливым.       Однако, знать, что кто-то хотел тебя, и что у кого-то были чувства к тебе, было приятно. Но он оставил их. Он двинулся дальше.       — Я понимаю, — сказала она. И она правда понимала. Она оставила Нептуна в прошлом точно также. Однако это не значит, что они не могут остаться друзьями. Тоже самое с Жоном. — Неважно насколько шаткими были наши отношения в прошлом, сейчас мы друзья. И, как твой друг, я обязана сказать тебе, что ты не один, а еще сказать тебе, что ты важен. Твоя жизнь важна. Я слышала твой диалог с Синдер и не хочу, чтобы ты так разбрасывался своей жизнью. Я уже потеряла одну семью. И не потеряю новую. Я понятно объяснила?       — Вайсс…       — Я понятно объяснила! — она закричала на него.       Ее тон застал его врасплох и на мгновение лишил дара речи. Но он оправился достаточно быстро и слабо кивнул в ответ.       — Да. Мне… мне все ясно.       Вайсс сурово кивнула, не прекращая колоть его голубые глаза льдинками своих.       — Хорошо. Тогда остается всего одна вещь, которую я хотела бы уладить прежде, чем мы закончим.       Жон вопросительно на нее посмотрел.       — Что-то еще?       Она почувствовала жар, приливший к ее лицу, от мыслей о том, что именно она собиралась сделать. К счастью, уже стало совсем темно, и он не мог увидеть, как сильно она покраснела.       — Я знаю то, что я собираюсь сделать, немного… слишком поздно, и ты куда больше бы оценил это в прошлом, но…       Она приблизилась к нему и чмокнула его в щеку. Это продолжалось лишь долю секунды, но ощущения от его лица на ее губах отдавались на ее кожу еще долго после.       Отстранившись, Вайсс не могла спокойно смотреть ему в глаза, но продолжила:        — Спасибо что спас меня, Жон.       Мгновением спустя она вскочила и сбежала. Она очень смутилась, а ее щеки горели сильнее, чем огненный прах ее бывшей компании. Ночное небо было действительным благословением после такого поступка.       Вайсс думала о том, что такой маленький поцелуй мог стать искрой, вновь разжегшей пламя чувств к ней. Хотя она спокойно восприняла то, что он больше не любил ее. Она не хотела пытаться заставить полюбить ее вновь.       Но все же… может быть, когда все закончится, может быть после того как они сокрушат Салем и ее приспешников, она даст ему шанс. Жон не такой уж и плохой парень. На самом деле, он один из лучших парней, которых она когда-либо встречала. Один из лучших людей вообще.       И она не против, чтобы он запал на нее снова.