Однажды, ты знаешь - глаза закрой; Минуты, взлетай же, и я с тобой! Однажды ты скажешь, что не солгу - Что без тебя я больше не смогу.
- Возьми зонт, пожалуйста, там дождь. - Марио выходит в окно смотрит, поплотнее в плед кутается, зевок сдерживает, на Игоря, который в супермаркет собирается, взгляд переводит. - Да какой дождь? Капает чуть! - Акинфеев только беспечно рукой машет, кроссовки зашнуровывая. - Тем более тут рядом. - Ну хоть кепку надень. - Фернандес последнюю попытку предпринимает, но заранее понимает, что ничего не выйдет, Игорь ведь иногда упрямей барана, чаще в мелочах каких-то, и особенно сейчас, после вчерашнего обидного "братского" проигрыша. - Я быстро! Что тебе купить? - Игорь вновь отмахивается, как будто супергерой спешит мир спасти, а ему "кепку надень". - Мандаринок? - Марио улыбается, ближе подходит, в щеку ласково целует, все-таки он обожает эти редкие дни, когда они предоставлены только себе, никуда не нужно, никаких дел, никаких встреч. Последнее время эти дни они, как настоящие отшельники, проводят исключительно за стенами своей квартиры. Даром, что все время вместе, практически, а времени друг с другом им не хватает катастрофически. - Не скучай. - Игорь улыбается только и за дверь спешит, а Марио только в плед поплотнее кутается, как-то машинально к окну идет, во двор смотрит, замечает Акинфеева, что через минуту из подъезда выходит, улыбается только. Но тут же хмурится, ведь не успевает его муж за углом скрыться, как вместо унылого покрапывания, дождь превращается в самый настоящий ливень.. - Ну, Игорь... - Марио вздыхает только, поначалу даже думает позвонить ему, обратно вернуться позвать, но понимает, что это совершенно бесполезно, остается только ждать и потренироваться устранить со своего лица самое раздражающее некоторых выражение "ну я же говорил". Игорь возвращается спустя полчаса, мокрый полностью, с двумя большими пакетами и самым независимым видом. - Ставь на пол и раздевайся! Спорю, что у тебя даже трусы мокрые! - Фернандес, наконец, из пледа выпутывается, отбирает у Акинфеева пакеты и смотрит так, что тот даже не пытается спорить. Бразилец ворчит про себя, пакеты на кухню затаскивает, тут же чайник ставит, чтобы хотя бы горячим чаем его согреть после такой прогулки, беспокоится, конечно же, вот и кто из них двоих еще больший оболтус? По кухне уже заманчиво плывет мятный пар от двух чашек с чаем, когда Игорь возвращается. - Не заскучал? - улыбается мягко, подходит на два шага ближе и в теплые крепкие объятия заключает, губами виска касается и Марио, только собравшийся возмутиться его босым ногам, сдается, льнет ближе и затихает в его руках. И шевелиться не хочется, его тепло коконом окутывает, запах родной окружает, так и можно поверить, что они только вдвоем, в своем крохотном защищенном мире. Теплую уютную тишину нарушает только совершенно прозаичное требовательное бурчание в животе. Игорь голову поднимает, смеется тихо. - Ну хоть кто-то из нас помнит о том, что иногда нужно есть. - в нос своего бразильца целует ласково, отпускает с некоторой неохотой. - Сейчас я что-нибудь приготовлю. Чего бы тебе хотелось на обед? - Я видел, что ты лапшу купил... ее хочу! - Марио задумывается всего на мгновение, улыбается с легким лукавством и некоторым даже предвкушением. - С курицей или креветками? - конечно же Игорь прекрасно знает, что его чудо кудрявое любит вкусную еду, хотя и иногда переживает на пустом месте и старается себя ограничить, памятуя об истории столетней давности о его проблемах с весом. Акинфеев все еще никак не может убедить его, что переживать об этом сейчас не стоит совершенно. - С креветками. - Марио Игоря в висок целует, свою чашку с чаем берет и устраивается с ней на подоконнике с видом крайнего нетерпения на мордашке. Игорь, впрочем, не мешкает, и в магазин же бегал, под дождем мок для того, чтобы чудо свое накормить. Он находит особую прелесть во всех этих рутинных хлопотах, ему удовольствие доставляет вот так готовить в выходной, отвлекаться на забавные комментарии со стороны подоконника, шутливо замахиваться полотенцем на особо удачные замечания. - Ой, помидорка! - и оглянуться не успевает, как половина заботливо нарезанных томатов для соуса куда-то с тарелки исчезают, а Марио уже на столе сидит, большой палец облизывает и взглядом таким хитрюще-невинным стреляет, что сложно становиться сдержаться и продолжить готовку. - Ты не помогаешь. - с нарочитым вздохом проговаривает, хотя откровенно говоря, ему так безумно нравится все это ребячество, вся эта налетающая иногда детскость, искренность несдержанная, что фонтаном искрит, и особо греет осознание, что Марио такой только с ним, настоящий. - Я знаю. - совершенно очаровательно нахально звучит в ответ. Кто-то совершенно точно знает, что ему можно все, вот совсем все и пользуется этим вовсю. словно в отместку за все то время, что боялся лишнее слово сказать, или сделать что-то не так, из-за собственной, в общем, мнительности. Игорь стоически заканчивает готовить обед, понимает, что если продолжит поддаваться на все эти провокации, то так они голодными и до ужина останутся, так уже бывало несколько раз, правда никто не жаловался. - Садись уже, нетерпеливый ты мой! - улыбается ласково, притворно глаза закатывает, когда его бразилец пытается сунуть любопытный нос в кастрюлю, ведомый заманчивым запахом. - Но так вкуснее! - Марио щурится только хитро, вилку у Игоря отбирает, из кастрюли есть принимается. Акинфеев поначалу даже возмутиться хочет "Марио, ну что ты как ребенок?", "Марио, дай накрыть на стол по-человечески!" и все в таком же духе, но потом мысль пришла неожиданная "а почему, собственно, нельзя?". Фернандес с таким удовольствием уплетает пасту, и правда уже как ребенок перемазанный в соусе и выглядит таким счастливым... - Подвинься. - Игорь, видом "это не ты победил, а я согласился" легонько его бедром толкает, рядом устраивается и уже через минуту понимает, что так ведь и правда, вкуснее. - Кажется, я объелся. - Марио хмурится с притворным страданием, укоризненно глядя на опустевшую кастрюльку. - Ну да, ты же обжора и поросенок. - Игорь только фыркает, осторожно салфеткой остатки соуса со щеки своего мужа вытирает, в ладони лицо ловит с улыбкой. Но Марио вдруг хмурится, серьезнеет, руки его обхватывает, в глаза всматривается. Не успевает Игорь ничего просить, как узкая прохладная ладонь ложится ему на лоб. - Игорь! У тебя температура! - Марио чуть на месте не подпрыгивает, не дает своему капитану ничего возразить, на мгновение, на всякий случай жмется губами ко лбу, качает головой. - Не говори глупостей! Откуда у меня температура? - Игорь привычно уходит в глухую несознанку, иногда первым порывом у него - слабость свою спрятать, совсем как раньше, это как наработанный годами уловный рефлекс, от которого чертовски сложно избавиться. Но Марио со всем этим знаком, не раз и не два приходилось ему пробираться, сквозь эти колючие дебри. Потому безапеляционно в спальню Игоря тащит, не слушает никаких возражений. - В кровать, быстро! - командует на полном серьезе, Игорь смотрит на него и что-то спорить совсем не хочет, на самом деле он действительно неважно себя чувствует, но последний час даже мысль эту отгонял, убеждая самого себя, что ему это только кажется, просто немного голова болит. - Подожди! - Фернандес вспоминает об одной важной вещи, в шкаф ныряет, достает пару теплых пушистых ярких носков, когда-то ему Игорем в шутку подаренных. - Надень! - сует их капитану и деловито удаляется в сторону кухни, но почти сразу возвращается с градусником, молча дожидается пока Игорь носки надевает, сует ему термометр. Марио беспокойство одолевает, он за Игоря всегда переживает больше, чем за что либо еще, больше, чем за себя, потому что как никто другой в этом мире знает, насколько Игорь, при всей своей воле, несгибаемости и силе, может быть уязвим, так что сейчас беспокойство вызывает даже самая банальная простуда. Градусник пищит и предательски показывает "38,1". - Мне кажется, он сломался. - Игорь вздыхает, но пытается все в шутку перевести, потому что вот сейчас только заболеть не хватало, когда впереди такой плотный график матчей на ближайшие две недели. - Это не он сломался, это ты упрямец непослушный! - Фернандес такой шутки понимать и принимать не собирается, взглядом только возмущенным сверкает. - Ложись в кровать немедленно! Я тебя лечить буду. И если до завтра температура не спадет, я вызову врача и даже не подумаю слушать твои возражения! - помогает своему капитану в кровати устроится, заботливо в одеяло по шею его кутает, осматривает придирчиво творение своих рук. - Что ты за чудовище и куда подевался мой добрый и ласковый Марио? - Акинфеев только ворчит притворно, хотя в глубине души понимает, что и правда сам виноват, нечего было выпендриваться, но кто же знал, что именно в этот раз прилетит. - Кончился. Это была пробная версия. - бразилец только глаза закатывает, на кухню снова возвращается, аптечку открывает в надежде, что все необходимое у них есть и не придется бежать в аптеку. Старается не суетиться, а то ведь хочется поторопиться, все сделать побыстрее, как будто это поможет. - И чем ты меня собрался кормить? - Игорь храбрится через силу, за эти десять минут он и правда понял, что чувствует себя отвратительно, появилась боль в горле и какая-то противная слабость во всем теле. - Не знаю, там было написано "стрихнин" на баночке. - Марио фыркает, на тумбочку ставит чашку с травяным чаем, пузырек со спреем для горла и несколько блистеров с таблетками, помогает Игорю сесть на кровати. - Я всегда знал, что ты меня любишь. - капитан пытается смеяться, но его в кашле тут же скручивает. - Сейчас я тебя не люблю. И больного целовать не буду. Сам виноват. - в ответ только ворчание, но вразрез с этим, заботливые руки осторожно придерживают, чтобы удобнее было таблетки выпить, поддерживают чашку, помогают горло забрызгать. И Игорь расслабляется, отдается этим руками без оглядки. Чем больше времени проходит, тем легче, проще вот так позволить вести, отдать управление в чужие (родные) руки и знать, что уж точно будет даже лучше, чем если бы он сделал все самостоятельно. - Марио! Что ты делаешь, заразишься! - Акинфеев протестовать пытается, когда Фернандес, после того, как его снова в кровать укладывает, сам под одеяло ныряет, попутно выключая ночник, прижимается к нему, обхватывая со всех сторон. - Такой взрослый, а не знает, что простуда не заразна. Смешной. - Марио почти мурлычет, целует его горячо, вопреки собственным недавним заявлениям. - Это тебе за то, что лекарство было горьким. - будто бы нужны какие-то оправдания. Игорь горячий как печка, ему раскрыться хочется, но не настолько сильно, чтобы не льнуть к своему мальчишке, желая теснее прижаться всем телом, как к спасению какому. Еще один поцелуй с привкусом чая и горьковатым послевкусием от таблеток. И это лучшее лекарство.Много слов в голове о тебе и назад. Солнце медленное отражалось в глазах. Не проси, я пойду, пусть пугает темнота; За тобой, за черту – и останусь навсегда.