Сказка

      Кажется, совсем обычная история, их миллионы, детали разнятся в зависимости от изощрённости фантазии сказителя… У многих из них нет автора — они были придуманный народами и рассказанная для того чтобы уберечь детей… Всё очень просто: есть принцесса и ее рыцарь, есть чары на одном или на обоих, есть поистине бесчеловечные злодеи. И сила любви рыцаря и принцессы, побеждающая всех врагов и всё видимое зло. — Табаса-тян, не отвлекайся! — Извини, Мио-тян. Задумалась. У принцессы… Но для этой принцессы сказочные законы не работали. Враги, насмехающиеся и ненавидящие ее родственники были, а вот принцев поблизости не наблюдалось. А главное — королевство принцессы было дном Океана. Миром, где нет места людям. — Она была водной богиней? — Нет, она… — Была русалкой? — С длиннющим чешуйчатым хвостом. Да, принцесса была русалкой. И хотя могла дышать воздухом, путь к людям был для неё закрыт. Как, впрочем, для любого существа из иного мира. Ибо каждый принадлежит той Вселенной, где родился, и в чужом мире места ему попросту не найдётся. — Она была счастлива? — Не знаю, Мио-тян. Русалочка тоже не знала. И не задумывалась. Просто была собой — одинокой, тихой, отрешённой и скучной даже для людей, хотя люди не видят русалок. Но однажды, поднявшись на поверхность, русалочка попала в бурю. И буря её погубила. * * * — Корабль трещал, скрипели мачты, матросы страшно кричали. Волны били русалочку в лицо, но… …она смотрела на рыцаря. На рыцаря с синими, как водоворот, глазами, захваченного этим адом. Русалочка глядела, не понимая, как кошмар и тьма посмели заполучить нечто столь волшебное. Тогда струны её судьбы лопнули, как рассечённые магией ветра. — Ей было страшно? — Конечно. На берегу, куда вода принесла русалку и человека, стоял дом богатого дворянина. Русалочка верила, что принца спасут там — у неё же не было дара исцелять людей. Она знала, что их мирам не суждено соприкоснуться, и уплыла прежде, чем её заметили. — Как — уплыла?! Но не забыла же?.. — Нет, разумеется. Никогда. Нельзя забыть то, что поселяется в твоих снах. Место русалочки было в Океане, рядом с родственниками, в королевстве, которое защищала некогда её семья. Но рядом с рыцарем смысл теряло всё. Она желала одного — быть рядом с ним. Слышать его голос. Видеть улыбку. Растворяться в его глазах. И цена была неважна. — И что? Что потребовал Бремир в уплату?! Что? Самое простое. Что выдало бы тайну русалочки, самый большой её секрет. Секрет, способный разрушить предсказанное, предрешённое счастье рыцаря. Ибо ещё до появления в жизни русалочки он был связан с другой. * * * — Но как, Табаса-тян? Как тогда русалочка всё рассказала бы принцу? Она же столько вытерпела ради него… Превратилась в человека, сносила ужасную боль при каждом шаге… и не могла рассказать ему ничего?! Даже что спасла его?! — Мио-тян, зачем плакать? Не стоит жалеть об утраченном и невозвратимом. Особенно если взамен утраченного ты получил нечто куда более ценное. За право быть рядом с рыцарем русалочка, помимо нескончаемой ежеминутной боли, заплатила всего-навсего возможностью сказать ему, кем он стал в её жизни. — Она была рядом. Знала о нём всё. Все его тайны. Он доверял ей как себе. И не нуждался в словах — её глаза говорили за неё. Она стала его другом. Могла защищать, могла умереть за него. — А он — догадывался? Табаса-тян, догадывался? Кто знает. Этот рыцарь, позже ставший принцем был очень, очень умён, как положено будущему королю. Но у существ из разных миров не может быть одной судьбы. И когда он обрёл наконец предначертанную, возлюбленную принцессу Хауса— русалочка поняла, что у её чувств нет будущего. * * * — Уснула? Табаса осторожно вытащила ладонь из-под щеки розоволосой девочки. — Уснула. В полумраке комнаты черноволосый юноша наклоняется над малышкой. — Спасибо, Табаса-тян. Луиза очень переживала. — Не стоит. Сон — лучшее лекарство от детских болезней, тем более таких несерьёзных. Сильные пальцы перебирают розовые пряди. — Знаешь, когда я… однажды увидел снон о судьбе Халкении… очень боялся не узнать Принцессу в реальности, перепутать, как тот рыцарь. В детстве в «Русалочке» я больше всего не любил финал. — Не думаю, что русалочка бросилась в воду и стала морской пеной. — Правда? — По-прежнему глядя на спящего ребёнка, осторожно садится на край кровати — совсем рядом. — Что же тогда? — Вероятно, осталась со ставшим принцем рыцарем и принцессой. Была посвящена во все их секреты. Помогала. Как… близкий друг. — Осталась… — Радужки блестят в свете уличного фонаря снаружи. — Но их улыбки были для неё больнее каждого шага? — Нет. Она была счастлива… потому что был счастлив рыцарь. Голубые водовороты глаз — очень близко, почти у самого лица. — Думаешь? — Уверена. — И никто никогда не догадался? Не увидел её слёз? Девушка улыбнулась. — Русалки повелевают водой. Она заморозила себя до последней слезинки. И потом, она же не могла говорить. — Верно… И так продолжалось… сколько? — Думаю, она видела, как рыцарь сначала стал принцем, а потом королём. — Сказка, растянутая на целую жизнь… сказка со скверным финалом. Спящая девочка рядом с ними негромко посапывает. — Табаса-тян… — Да? — Ты замечательно рассказываешь сказки. В полумраке румянец незаметен. — Благодарю, Сайто-сан. — У тебя чудесный голос. Не продавай его… ни за каких рыцарей. — А за королей? Пальцы, касающиеся выбившихся из-за уха волос, неожиданно тёплые и нежные.