Кохання

Ваня танцует на заправках, как сумасшедший, пока пистолет до краев заполняет бак, а Наташа смотрит на него — вся растрепанная и заспанная, кожа блестит на июльском солнце, — и сквозь смех умоляет прекратить пугать людей. Наташа его любит. Ваня ее — может быть. Об этом, правда, как-то не думается. Он укутывается полями подсолнухов, кружится в них волчком, лучится счастьем и зовет к себе в родные объятия. Наташе щекочет щеку сережка в его ухе, у Наташи щекочет где-то в районе желудка и заставляет думать, что внутри лапками скребут сотни бабочек. Это глупо — эти ассоциации — немного шаблонно, а должно быть по-особенному, чтобы не описать. — Я ее на море везу, а она еще возмущается. Ваня слизывает с подушечек пальцев сахарную пудру, — остатки масляного пончика, — Наташа указывает на его кончик носа, перепачканный в ней. Ваня скашивает глаза к переносице, немного удивленно, а потом смеется сам над собой. Ваня вообще часто смеется; это Наташа заметила. Бывает, всякие глупости говорит, мол, знаешь, я бы весь мир завоевал и заставил всех выращивать одну только картошку, — но это так, от скуки. — Вань, а дзе море, сухие водоросли, желеобразные медузы? — тихо спрашивает Наташа, кутаясь в грубый гостиничный плед. Ваня обвивает ее ногами и руками, прижимает к себе, словно большую гусеницу. — Через три тысячи километров, может быть, через сто, — отшучивается он. Ваня не знает, в какую периферию мира они попали, и считает, что знать, в общем-то, необязательно. В нем простираются просторы России, золотыми дорожками стелется пушистая пшеница, свежестью пахнет тайга, вихрем кружится колючий снег и в штормах беспокоятся океаны. Ваня одновременно везде и с ней, пахнет дорожным шампунем, зачем-то сверяется с навигатором, пьет крепкий кофе, оперевшись на бампер, и, так и не сумев себя перебороть, обязательно покупает на очередной заправке какой-нибудь шоколадный батончик. — Скажи, — говорит Наташа, кладя ноги на жесткую гальку, — ну зачем табе этот камень? Наташа такая миниатюрная, что ее можно принять за девочку. Она почти не загорает на солнце, прячась в тени навесов и скал. Ваня постоянно находит гальку с раскрасом яшмы, идеально круглую или овальную, узорчатую, как политую разноцветной глазурью, что растеклась по ее поверхности неровными линиями. — Красивый, — пожимает плечами Ваня. — Увезем его домой. А Наташа хочет сказать, что дом — вокруг. А Наташа забывает слова, когда повторяет про себя это «увезем». Мы увезем. Ваня захватывает ее губы своими, оставляет на щеке жаркий след от холодных пальцев, целует, вкладывая всю нежность, и отстраняется очень скоро. Ваня берет ее руку в свою и надевает на безымянный палец печенье в виде кольца. Да Ваня на ней женится, женится. Куда Ваня денется. Наташа ласково улыбнется и смахнет крошки печенья с его груди.