Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
13 Нравится 4 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
«Новый день мы встречаем, чтобы сделать его таким, Как сейчас сотворим…» Гефестион очень любил ходить с отцом на торжище. Маме это, правда, не нравилось, но отец всегда умел успокоить ее ласковыми словами, обещаниями не задерживаться и - частенько - привезенными подарками. Вообще, у них в семье не было принято повышать голос. Гефестион никогда не видел, чтобы мама ругалась на отца, а отец кричал на его кузенов, что жили с ними под одной крышей, управляющего, их учителей или даже рабов. Рабов у них было не много, всего десять, что для такого большого поместья считалось почти что дурным тоном. Впрочем, как уже начинал понимать мальчик, дурным тоном в Пелле считалось все, что не было похоже на то, что происходит во дворце или в семье уважаемого всеми полководца Антипатра. Гефестион знать не знал, кто это такой, но, если отец говорит, что кого-то нужно уважать - лучше послушаться. А то мало ли что. Честно сказать, Тион даже не представлял, как может выглядеть его отец в гневе. Ему хватало того, что пару раз он замечал, как темнели ясные серые отцовские глаза, как немного опускались уголки его губ и как отец, качая головой, тяжело вздыхал: - Ты так огорчил меня, Гефестион. В такие минуты он называл сына полным именем, и мальчику это определенно не нравилось. Нет, ему нравилось его имя, оно выгодно отделяло его от тех, с кем ему доводилось играть или общаться. Когда на один город приходится по пятнадцать Гекторов, Никаноров или Полидевков, ты довольно быстро начинаешь осознавать свою уникальность. Но слышать от отца мягкое, какое-то сокровенное "Тион" было определенно приятнее. За всеми этими мыслями сын посла Афин в Пелле не заметил, что отец уже вывел на двор заседланную лошадь и выжидательно смотрел, когда единственное чадо вынырнет из глубин собственного сознания и займет, наконец, свое место. - О чем ты задумался, сын мой? - Никаких тебе "сынок" или другой подобной ерунды. Конечно, он мог соврать, сказать, что думал над уроком Эврилоха или стихами Гомера, но к чему? Врать - низко. Врать отцу - еще и грешно. - Я думал над тем, что мама опять огорчится, - мальчик качнулся с пятки на носок, заложив руки за спину. Длинные каштаново-рыжие кудри, на этот раз не собранные ни в одну из мудреных, принятых в Афинах причесок, густой волной качнулись вдоль тощих лопаток. - А еще над тем, что мне нравится мое имя. - Вот как? - Аминтор едва заметно усмехнулся в бороду. - Ну, насчет матери, полагаю, беспокоиться стоит мне. - Почему? - Что, почему? - он устроил сына перед собой на седле поудобнее и разобрал повод. - Почему мама расстраивается из-за того, что в город уезжаю я, а беспокоиться должен ты? Это мне стоит подумать, что сделать, чтобы она не огорчалась. - Твоя мама перестанет огорчаться только тогда, когда ты будешь находиться рядом с ней целыми днями. И месяцами. Но ты же не думаешь, что достойный эллин не вылазит из гинекея и все время держится за материнскую столу? Мальчик помотал головой и звонко чихнул. Праксис, великолепный вороной его отца, недовольно прянул ушами на звук и фыркнул. - Вот, даже Праксис с тобой согласен, отец. Верно? Ой! - Ты не болтал бы, а держался получше. Прикусишь язык - не сможешь ответить урок. Или в этом и состоял твой коварный план? - Вовсе нет, отец! Я просто подумал, что если Платон прав, то у него, - кивнув на макушку коня, - тоже есть душа. И, когда придет его срок, он тоже отправится в Аид? А потом, смогу ли я найти его там? А если нет? И почему Платон утверждает это столь яростно, что даже писал... - Нет, нет и нет. Никакого Платона! - Но, отец! - Что я тебе говорил? Хочешь навлечь на нас царский гнев? Как будто и без того мало забот. - А, может быть, их было бы меньше, если бы ты рассказывал мне хоть чуточку! - Гефестион... "Упс!" Мальчишка понял, что чуть было не перешел черту и сердито (ну отец ведь не прав! Он точно не прав!) замолчал. И молчал всю дорогу до города, пока, наконец, не начал обращать внимание на растущие то тут, то там растения. Аминтор иногда поправлял мальчика, сдержанно объясняя ошибки. Он любил, когда сын отвечал урок вот так, показывая свои знания по существу, а не тыкая пером в пергамент. А еще Гефестион любил город. Так открыто и явно, как способен семилетний мальчишка. Не замечая нищих и попрошаек, не зная о карманниках и о том, как отчаявшиеся после очередной кампании солдаты, не получавшие жалования, в долг пропивали македонскую казну в тавернах. Он не знал о конокрадах и наемниках, что толпой валили в Пеллу из окрестных селений. Он видел лишь яркие краски, белые стены царского дворца. Высоких мужчин, затянутых в блестящие панцири и алые плащи царской стражи. Женщин, прекрасных как богини из стихов, и улицы, уходящие немного вниз, под уклон к мелководной и холодной речке. В общем все, что положено видеть семилетнему мальчишке, который привык жить в некоторой глуши (по его, мальчишки, разумеется, мнению) и считать, что все вокруг определенно должны быть добры, вежливы и чтить богов. А еще Гефестион любил мечтать. Порой он пытался представить, что было бы, если бы они с семьей жили в Пелле? Что изменилось бы в его жизни или в жизни отца? Может быть, мама не плакала бы так часто или не была бы такой мнительной? Может быть, у него были бы другие друзья? Или подруги? Хотя нет, с девчонками говорить не о чем. Они только и норовят заплести ему косички, таскать с кухни сладости и щебетать о своих нарядах для кукол. Нет, определенно, никаких глупых девчонок. Хммм... А умные девчонки бывают, интересно? Вот мама умная. Но мама это мама, она не девчонка. Мальчик честно покивал на слова отца, подтвердил, что все понял и никуда пока не пойдет (значит у отца снова дела, в которые его не посвящают) и обязательно посторожит коня. В такие минуты, потому что заняться было нечем, Тион начинал про себя вспоминать стихи или воображать, что он самый настоящий Тесей, который совершает какой-нибудь подвиг. Конечно, в целых семь лет это уже совершенно не дело, он ведь уже взрослый. Но... Если он никому об этом не скажет, то никто и не узнает, верно? Мальчик поудобнее оперся на коновязь, наблюдая за тем, как Праксис как раз решил проверить ее на прочность. И зря. «Перегрызть повод было бы куда проще и практичнее» - подумал Тион, и тут в него с разбегу кто-то врезался. Буркнул на ходу "ой, прости!" и понесся дальше. Гефестион мрачно поднялся, отряхивая коленки, хотел было уже высказать незадачливому дураку все, что он о нем думает, как рядом с ним опустился на одно колено загорелый юноша лет семнадцати с темными и пронзительно-серьезными глазами. - Не ушибся? - Говорил он без малейшего акцента. Идеально четко, выверенно и почти строго. Гефестион уже знал, что так говорят только солдаты. Причем не абы какие. - Нет. - Он разглядывал незнакомца с легкой опаской, пытаясь понять, чем, собственно, вызвал такой бурный интерес. - Погоди, я заставлю этого шалопая извиниться. Никуда не уходи. Можно было бы сказать, что он и так никуда не пойдет, потому что отец так велел, но это было бы совсем не по-взрослому, поэтому мальчик просто кивнул и еще раз, совсем незаметно, потер коленку, на которой обещал возникнуть потрясающей красоты, увы, совершенно не героический синяк. Нет, это, в самом деле, совершенно, абсолютно никуда не годится. Что делают другие мальчишки в его возрасте? Давайте-ка подумаем. Лазают по деревьям, дерутся, стреляются недозрелыми грушами из рогаток, таскают с кухни мед и сырое тесто, - и огребают за это, конечно! - падают с лошади... А он? А он стоит, по уши в пыли и полыхает щеками как розы у матери на грядках. Разве ж это дело? Нет, совершенно ничего героического. Надо бы придумать историю... А, да, врать нехорошо. Точно. И есть хочется. - Ты извини. - Мальчишка, что толкнул его, остановился напротив и, склонив голову, смотрел так, как будто не был уверен в том, что его простят. - Я тебя не заметил, вот ты и... - Как можно не заметить человека, пробегая мимо него? Глаз у тебя что ли нет? А если бы я лбом ударился? Ты вообще знаешь, что случается, если человек ударяется головой? - Н... Нет. А что? - Кажется, он совершенно не обиделся на эту вспышку. - А ты знаешь? А расскажешь? Тот юноша, что пообещал, что добьется извинений, стоял, посмеиваясь, и гладил бок Праксиса. - Что, пить хочешь? Жарко тебе? Бросил тебя хозяин, да? - Никого мой отец не бросал! - запальчиво возразил Гефестион. Ну что вот они? Совсем глупые, что ли?... - А где твой отец? - Тут же сменив тон уточнили у Тиона. - Почему ты один? Это небезопасно. Мальчик слышал это слово далеко не впервые, но задумался только сейчас. - Так что, ты простил меня? И расскажешь, что там с головой? Темноволосый воин хмыкнул. - Соглашайся. Не каждого эта заноза так пытает. И потом... Время обеденное. Так, давайте-ка, юноши, отойдем вон туда и купим вам по доброй кружке яблочного сока и лепешке. - Но мне отец сказал... - Пошли! Он на тебя не рассердится. - Светловолосый мальчишка потянул Тиона за тощий локоть. - Идем же, ну! Идем! Пришлось согласиться, хотя и с некоторой опаской. Но, в конце-концов, это хотя бы отдаленно начинало напоминать приключение. И если он потом получит, то так тому и быть. Сок оказался потрясающе холодным, сладким и вообще всячески вкусным. К тому же сидели они так, что коновязь, в общем-то, было видно. Гефестион болтал ногой, не совсем дотягиваясь до земли с лавки, на которой они сидели, но все равно успел отметить, что он, похоже, еще выше мальчишки. А как его звать-то? Ой. Неловко выходит. Лепешка обожгла рот, в попытке одновременно прожевать и спросить выигрывая неравное сражение, пришлось прибегнуть к помощи богов. То есть яблочного сока. Судя по всему, в лагере напротив, шла такая же внутренняя борьба. Светловолосый еще и сыром перемазался, урча как котенок, и спешно, хотя вовсе не смущенно, собирая раскаленную начинку кончиком пальца, шипя, но, определенно не собираясь отступать перед превосходящими силами сырного противника. - Горячо же! Не спешите так! Никто не отнимает. - Вкусно! - Тион зажмурился, сделал несколько больших глотков, успокаивая пожар в желудке и решился наконец уточнить. - Тебя как зовут? Это твой брат? Ты откуда? И чего так бегал? Тоже любишь лепешки с сыром? Вопросы сыпались из него как фасолины из порвавшегося мешка. - Не, - помотал с набитым ртом светловолосый, тоже потянувшись к кружке. - Не брат. Дядя. Точнее не совсем... В общем, сложно это, я привык так считать. Уф. Ага, люблю, а что? Наверное, сто штук могу съесть, но больше десяти не получается. Проверял. То есть вот и хочется, и не могу. Сразу такое чувство, что еще одну съем и кааак лопну! Он фыркнул и отбросил с лица непослушную золотую завитушку. - А чего у тебя такие волосы длинные? Неудобно же. Как ты в гимнасии занимаешься? Или... тебе рано еще? А, ты, наверное, не македонец? Ой, - он явно вспомнил о том, что задали еще вопрос. - Лесандр. Вообще Александр конечно, но так проще. - Тион, - Гефестион кивнул и снова отпил сока, невольно подражая манере своего собеседника. - Вообще Гефестион конечно, но... - Так проще? - Фыркнув и пытаясь не смеяться. - Так почему ты один? Даже я не хожу один, а я ничего не боюсь. - Отец скоро вернется. У него дела. Совсем ничего? Так не бывает. Все чего-нибудь боятся. Просто ты, наверное, еще не знаешь. Гефестион заметил, как мальчик напротив него помрачнел. - Извини. Я обидел тебя? - Нет. Просто... Ты очень умный. У тебя есть друзья? - Здесь, в городе? - Тион задумался. - Нет. - Теперь есть. Ты мой друг. Ого! И... И всё? Вот так просто? Ты мой друг и всё? А как же молнии Зевса, всякие высокопарные клятвы и прочая чушь из легенд? Впрочем, он сам понял, что это именно чушь. Ничто не может быть искреннее простых слов. Ну, друг так друг, согласимся. - Здорово. Значит и ты мой друг. - Именно. Так что там с головой человека? - Ну смотри, - Гефестион набрал воздуха, чтобы прочитать настоящую лекцию о том, что может быть, как... - Гефестион! Боги, Клит, я уже думал, что-то случилось. - Твой сын, господин? А я все думаю, кого мне мальчик так напоминает. - Где там твой сын, дружище, показывай! Ух, глаза-то какие! И что за ямочки на щеках. Разобьет сотню сердец, сотню, я тебе говорю. Девок будешь от дома гонять только так! - Государь, да ну что ты вот... - Отец, - Александр поднялся и склонил голову. - Хайре, - Тион поднял голову, отложил лепешку, но встать не пожелал. Его отец не попросил встать? Ну и все, перед чужими еще расшаркиваться. Александр удивленно распахнул глаза, темноволосый юноша, которого назвали Клитом, прикусил губу, незнакомый Тиону мужчина в черном, шитом золотом богатом плаще сперва нахмурился непонимающе, а потом расхохотался, запрокидывая голову. - Познакомились, значит? Александр, словно котенок, льнул к своему отцу и пару раз толкнулся золотистой макушкой в широкую мозолистую ладонь. - Ага. Я... Я торопился на лошадей посмотреть и толкнул его случайно. А Клит сказал, вернись и извинись, а то не порядок. Я вернулся. А потом мы пошли сюда, ели лепешки и... Отец, можно мы его оставим? Гефестиону показалось, что последнее было вообще произнесено чуть ли не в одно слово. - Ну что за вопросы, юноша? Ты же говоришь о живом человеке! - На этот раз Клит возмутился не на шутку. Наверное, Александру стоило смутиться, но он определенно этого не сделал. Вскинул голову, упрямо сжал губы и уставился в синющие глаза напротив. - Оставайся. Пожалуйста. Это звучало совсем иначе. Не приказом, но так, что противиться не хотелось. - В самом деле, дружище, заглянул бы хотя бы на ужин. Обещаю, все в пределах... допустимого. Для подрастающего поколения. - Богов побойся, у меня жена. - Переживаниями твоей супруги можно устелить дорогу отсюда до Фив и еще дважды. Иногда женщинам нужно отдохнуть от нас. Вот увидишь, еще спасибо тебе скажет. Позовет подруг и перемоет тебе все кости. И не только тебе, уверен. - Только если ты просишь, Филипп. - Могу и приказать. Но тебе не стану, по старой дружбе. Гефестион слушал разговор вполуха. И почти не ощутил, как его руку сжала чужая рука. - Пойдем! Я покажу тебе наш дворец! Идем же! Ну, быстрее! Уже в спину мальчишкам неслось, что Тион слишком быстро растет, что оттого у него слишком слабое сердце, что им не стоит так бегать и что вот только попадись они... Но для семилетнего синеглазого афинянина это уже ничего не значило. Впереди у него маячили белые колонны царского дворца. И дружба, которую он, словно солнце на знамени Македонии, пронесет через всю жизнь. Но пока, конечно, он об этом совсем ничего не знал.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.