И было Рождество

Когда Рей впервые говорит, что никогда не украшал ёлку, Тео насмешливо фыркает и просит в следующий раз лгать поубедительнее. Рей не улыбается и продолжает смотреть на него, и ухмылка Тео вянет. — Подожди, нет, — дрогнувшим от запоздалого смешка голосом произносит Галлагер и дёргает головой в отрицании. Из-за этого он на секунду теряет ориентацию в пространстве и судорожно вцепляется руками в край дивана. — Ну нет, ты не можешь. Или можешь? Они в Выручай-комнате: Тео лежит на диване, свесившись головой вниз и закинув длинные ноги на спинку, а Рей сидит на ворсистом ковре, в профиль развернувшись к Галлагеру. Рядом с бедром Розье покоится забытый учебник по трансфигурации, ради которой они, условно, и пришли. Учеба, скорее, стала обобщающим предлогом, чтобы они встречались по вечерам, и все же, Рей не нарушал своего обещания подтянуть Галлагера для Ж.А.Б.А., пусть Тео и начинал ныть уже через четыре абзаца. Рей позволял ему это только потому, что включение режима королевы драмы на языке Тео было равносильно жесту полного доверия, и этот факт все ещё бросал Розье в состояние абсолютной растерянности. Комнату создавал не Рей, а потому украшена она подстать приближающемуся празднику: с омелой под потолком, красными пледами на спинках диванов, камином из гостиной гриффов и небольшой ёлкой ближе к углу. Рей пару дней шутливо раздражался, но Тео тогда не обратил на это внимания. Тео сбрасывает ноги вниз, быстро переворачиваясь на живот. — Правда? — Ее украшали домовики, — пожимает плечами Рей, признося это так легко, будто бы сейчас не доводил Галлагера до пары микроинфарктов. — Всем этим занимались эльфы: ель, еда, украшения. Для них это никогда не было чем-то… праздничным. «Семейным», — беззвучно шевелит губами Тео, заполняя пропуск в словах Рея. Розье не смотрит на него, а потому не замечает, как на лицо Галлагера ложится тень. То, что Розье упорно избегает таких слов, как «дом» или «семья», когда дело касается его ближайших родственников, Тео замечает не сразу, но когда замечает, то едва не задыхается, судорожно перебирая в голове все моменты, когда он бестактно переспрашивал или пачками ронял «твои родители» или «в твоей семье». Чередой сложных телодвижений и демонстрацией потрясающей гибкости перекатившись на пол, Тео упирается руками в колени парня. Розье самую малость задыхается. — Ты можешь не есть тыкву на Хэллоуин, но нарядить ёлку на Рождество ты обязан, — серьезный тон портит широкая ухмылка, но Рей не обманывается: Тео взялся за дело основательно. В нем некоторое время борятся раздражение на барсучий энтузиазм и тепло от рук и близкого дыхания Тео. Побеждает последнее. — А над нами омела, — мастерски переводит тему Рей и растягивает губы в вызове, вплетая в шевелюру Галлагера пальцы и не позволяя взглянуть наверх. — Вообще-то, нет, но обязательно нужно повесить, — Галлагер позволяет ему уйти от разговора в тактическое отступление и первым тянется вперёд. Тео выпрямляется, становясь на колени, что позволяет Рею перетащить его к себе на бедра, но останавливает его, когда Розье запускает руку ему под свитер. — Ты не сможешь замять тему, — произносит Тео, на что Рей насмешливо вскидывает брови в безмолвном «проверим?» и прикусывает кожу у ключицы. Тео сдавленно выдыхает и вцепляется рукой в ткань его рубашки. — Я серьёзно. Я хочу нарядить с тобой ёлку. — Я тоже много чего хочу. Тео вздрагивает от прикосновения, но руку с себя спихивает. — Я хотел провести с тобой Рождество, — на выдохе признается он, с опаской встречаясь с Реем глазами. Розье замирает, и Тео ликует своей маленькой победе в игре «заткни Розье, не прибегая к проклятиям». Секунд двадцать, пока Рей не отмирает. — Это тупая идея, это твоя самая тупая идея из всех, которые ты когда-либо предлагал, а ты предлагал попросить русалку сплести тебе венок из водорослей. — Я думал, они как Ариэль, а не как мутировавшая в океанских отходах сельдь! — тут же вскидывается Тео, но быстро берет себя в руки. — Я серьёзно. — Я тоже. Повисает молчание. Первым сдается Розье, отводя взгляд в сторону. — У тебя есть семья, к которой ты можешь вернуться, не упускай этого. В Рождество Хогвартс превращается в склеп, в который кто-то случайно высыпал конфетти. Не оставайся здесь. Тео знал, что Рей не уезжает из замка на каникулах, но почему-то был уверен, что Розье нравится оставаться в Хогвартсе. Кому вообще может не нравиться зимний Хогвартс? Ну, справедливости ради, десять минут назад он думал, что Рождество тоже не может кому-то не нравиться, но вот, перед ним — или, скорее, под ним, — сидит живое доказательство, прячет взгляд и щекотно дышит в шею. — Остальные говорят, что в Рождество здесь круто, — случайно вылетает у Тео прежде, чем он осознает, насколько обесценивающе это звучит. Рей дёргает уголком рта и встречается с ним взглядом. — Не пятое Рождество подряд. Тео молчит, а Рей поспешно находит взглядом стену, жалея, что сболтнул лишнего. Галлагер слезает с его колен и встаёт, протягивая ему руку. — Ты не можешь говорить, что проводил Рождество в Хогвартсе, если ты его не проводил, — начинает Тео без улыбки. — Рождество — это не место. Рождество — это люди, которых ты считаешь семьёй. — И ты хочешь провести его со мной, — Рей даже не спрашивает — говорит, неуверенно, будто бы боясь спугнуть, и это, наверное, первый момент в истории их знакомства, когда Тео видит его настолько открытым и лишенным защиты. Один неверный жест или сказанное не вовремя слово — и он закроется, как моллюск в своей раковине, и шанс достать его оттуда представится очень нескоро. — Да, — коротко отвечает Тео, опасаясь, что иначе все испортит, и улыбается. Светло, так, как умеет только с Реем и мамой. Рей принимает руку. Они решают украсить ёлку синими и белыми игрушками — ну, по крайней мере, теми, которые они смогли найти среди кучи других цветов. Розье тошнило от зелёного и из чистого патриотизма — от красного тоже, а Тео не стремился проносить в их комнату цвета его факультета. В конечном итоге они сходятся на полукогтевранской тематике и приступают к самому процессу украшения. Пока Розье роется в огромном красном мешке, обнаружившимся под ёлкой, Тео возится у другого угла комнаты. Рей не видит, чем он там занимается, и понимает только тогда, когда в комнате начинает играть приглушенная музыка, а через пару секунд знакомый до глазозакатывательного рефлекса голос начинает петь об ужасной погоде на улице. Розье ржёт и круто оборачивается к Тео. Галлагер беззвучно подпевает и медленно пересекает комнату, на каждом шагу размахивая белой мишурой, шарфом накинутой на шею. — Ты мог выбрать любую песню, когда-либо написанную во всем мире, — протягивает Рей, кусая губы, чтобы сдержать смех. — Но из всех них ты выбрал let it snow. — Я не мог поступить иначе, — пропевает Тео и снимает с себя мишуру, чтобы перекинуть ее на шею Рея. Для этого Розье приходиться немного пригнуть голову. Мишура неприятно колет голую кожу, но поцелуй с Тео, потянувшим его на себя за ее концы, определенно того стоит. — Ёлка. Немного Фрэнка Синатра. Все остальное — потом, — строго произносит Тео, ловко отстраняясь от Рея. — Ты жесток, эй. Тео кидает ему ответную улыбку и приманивает рукой, подзывая к себе. В его раскрытой ладони — разноцветные круглые камешки, которые он неизвестно когда и откуда успел достать. Убедившись, что Розье смотрит, Галлагер бормочет что-то на латыни, и камни загораются мягким светом. — Что это? — с интересом спрашивает Рей, проходя ближе и забирая себе красный камешек. — Волшебные огоньки. Рей о них не слышал, но, вполне возможно, где-то уже видел, просто не обратил внимания. Тео подносит огонек к ближней к нему еловой ветке, и он взлетает, повисая в паре сантиметров над тем местом, где его оставляет пуффендуец. — Удобно, — оценивает Рей и подвешивает свой. Заканчивают украшать они под winter wonderland. Тео к этому времени обвешан мишурой не хуже, чем сама ёлка, а Рей сменил белый шарф на сломанную гирлянду. Они правда пытаются починить её половину вечера, но у них ничего не выходит. — Тебе нравится? — спрашивает Тео, и Розье передумывает отвечать колкостью, когда встречается с ним взглядом. Тео говорит не о ёлке. Рей чувствует себя счастливее, чем когда-либо, и это его почти пугает. Не должен один человек вызывать в нем такие эмоции, не может Рей испытывать к нему такое всепоглощающее чувство доверия, что ежесекундно скребёт в ребрах и от одного только взгляда сбивается с ритма пульс. — Да, — Рей улыбается и все же смотрит на ёлку. Проделанной работой он вполне гордится: да, в темноте ёлка смотрелась бы лучше, и игрушки не совсем подходят под ее размер, но какая, в общем-то, разница, если Тео смотрит на нее с таким детским восторгом в глазах, будто бы это — главная ёлка на центральной площади, а под ней вот-вот появятся подарки? Рею нравится такое Рождество.