~ℓo√ﻉ~
Игорь забирал его иногда в пятницу вечером, а иногда — в субботу с раннего утра: подъезжал к общаге, сбрасывал звонок на сотовый и терпеливо ждал, когда распахнется тяжелая деревянная дверь и покажется тощая долговязая фигурка, щеголяющая извечно драными джинсами, длинной и вытянутой толстовкой-худи и коротенькой кожаной курточкой, накинутой на хилые плечи. Вася хотел ему нравиться, Вася стал думать над этим и не придумал ничего лучше, чем не жрать и отращивать волосы. Игорь чертыхался, вез его в кафе откармливать, практически с боем заталкивал ему в рот еду, и к вечеру воскресенья мальчик-бедствие снова начинал потихоньку нормально питаться, но к следующей пятнице успевал заново поехать крышей и решить, что непременно разонравится, если перестанет греметь костями. — Ты же не девка! — ругал его Игорь. — Какого хуя ты-то не жрешь?! Ну, ешь давай! Нахуя мне нужен анорексик, который пяти шагов пройти не может без того, чтобы не задохнуться? — Я так и знал, что не нужен тебе! — тут же вспыхивал Вася, мигом превращаясь в озлобленного Василиска, и заверить его в обратном удавалось лишь с огромным трудом. Игорь водил его по магазинам, покупал шмотки, упаковывал, любовался результатом. Бесился, что любоваться будут и другие, имея на это аж пять дней в неделю против жалких двух, но наряжал все равно, в отчаянии вручая свое доверие в ненадежные юные ладони. Домой новоиспеченный студент наведываться даже и не думал, уверяя, что про него там никто не помнит, и это было Игорю только на руку: Вася поступал в его полное распоряжение на все выходные, вплоть до самого понедельника, когда Игорь скрепя сердце отвозил его с утра к воротам института. Там он притягивал его к себе, жадно целовал взасос, пока оба не начинали задыхаться от нехватки кислорода, и лишь тогда отпускал, провожая долгим тоскующим взглядом. Порой они не шли ни в какие кафе и моллы, а заскакивали в ближайший к дому мужчины супермаркет и закупали в нем продуктов сразу на два дня — чем полнее вступала в свои права бесприданница-осень, полоща водой разом сделавшиеся неуютными улицы, тем чаще хотелось закрыться от нее в каменном убежище, следить за сползающими по стеклу извилистыми струями, есть, спать, заниматься сексом, смотреть вместе фильмы, болтать ни о чем и обо всем на свете. А когда на город гигантской черной медузой спускалась ночь, обволакивая мокрой дымкой неонового шапито, они под мерный дождливый шелест незаметно погружались в дрему, греясь под одним на двоих одеялом.~ℓo√ﻉ~
Тараканов в голове у Васи водилось больше, чем на кухне студенческого общежития, а причуды его были разнообразны и навязчивой анорексией не ограничивались: к примеру, он часто просил купить ему кока-колу, старательно, хоть и без особого энтузиазма, ее пил, бутылку выкидывал, а крышку заботливо убирал в карман, и один раз Игорь это заметил. — Зачем тебе? — непонимающе спросил, протягивая руку, на что Вася понятливо выгреб из кармана и ссыпал ему в ладонь накопленное добро. — Хочу стакан, — бесхитростно признался он. — И шапку с шарфом. — Заметив легкое закономерное недоумение на лице Игоря — только вчера были загодя куплены к зиме новый шарф, шапка и перчатки, попытался растолковать: — Там их фирменный шарф, зеленый с красным… Если сейчас начну копить, к Новому году как раз соберу. На шарф, наверное, крышек не хватит, но на стакан должно хватить. — Любишь ты эту колу… — проворчал Игорь, сворачивая с тротуара на тоненькую ответвленную тропинку и подталкивая своего спутника в сторону придорожного магазинчика, задавленного между краснокирпичными исполинами новостроек. — Глушишь без остановки. — Терпеть не могу, — честно сообщил, еще пуще огорошив его, Вася. — Зубы вяжет и живот от нее болит. Просто хочу себе стакан. Что же мне, ее выливать? В среду вечером Игорь привез ему в общежитие целый ящик кока-колы. С вахтершей, как обычно, возникли некоторые трудности: она упрямо отказывалась верить, что кола может быть отдельно, сама по себе, без виски, ну или хотя бы — без водки. «Где бухло припрятал? — спрашивала она, окидывая старческим прищуром и изучая с головы до ног, словно бывалый инспектор ГИБДД — пойманного на трассе нарушителя. — Запрягли тебя студентики, таскаешь им пойло… А у меня здесь потом всё кверху дном, все туалеты облёваны и презервативы использованные повсюду валяются. И ведь не поймешь, как всё это протаскивают: девок и выпивку! Ни того, ни другого мимо меня отродясь не проносили!». Игорь только согласно кивал, предлагал откупорить любую бутылку на выбор, плеснуть в стакан и лично убедиться, что никакого мошенства в фокусе нет, и фокуса самого нет тоже, главное — крышку возвратить после пробы в целости и сохранности. Кое-как миновав пункт «таможенного» досмотра и разобравшись с местным сторожем, он поднялся по лестнице на памятный третий этаж, без предупреждения толкнул дверь — подозрения так до конца никуда и не делись, больная ревность подгладывала изнутри, и он не смог отказать себе в недостойном порыве поймать, хотя ловить — упаси боже — хотелось меньше всего: это был бы конец, всё осы́палось бы в тот же миг битым стеклом под ноги… Но застал он только приглушенный свет лампы над столом, студента-белку, устроившегося над развернутыми конспектами спиной к выходу, старательно грызущего гранит учебников и, судя по потрепанным уголкам и корешкам, достигшего в этом деле изрядных успехов, две пустующие койки друг против друга, и Васю — на третьей, той самой, подлатанной, слева у дальней стены: в наушниках, нога на ногу, глаза закрыты, присутствие отсутствует. — Так-то ты учишься, — беззлобно прорычал Игорь и с грохотом скинул ящик на пол, отчего «белка» за столом почти натурально подпрыгнула и в ужасе похватала свои учебники, а Вася — скинул наушники и чуть не свалился с кровати от неожиданности. — Блядь, ты чего творишь?! — обиженно взвыл он, тяжело дыша и хватаясь за грудь. — Перепугал, сука, до смерти… Я думал, что это вахтерша опять орать приперлась! — Почему она на вас орет? — с легким напряжением спросил Игорь, успев заразиться от старушенции-надсмотрщика недоверием ко всему вокруг и подпитывая это недоверие извечной и неизбывной ревностью чудовищной силы. — А я откуда знаю?! — рявкнул Вася. — Кто ее вообще, эту старую каргу, знает? Всё шастает по комнатам, вламывается, пытается в чем-то уличить… — Пьете здесь, значит? — предположил Игорь, начиная допрос, кошмарный по своей энергетике — бешеной, буквально сшибающей с ног. — Бухаешь вместе со всеми? А потом блюешь в туалетах и девок трахаешь? — Чего?.. — оторопел Вася, не ожидавший такого наезда прямо с порога, побледнел и схлынул от обиды с лица. Подобрался, настороженно выпрямился и уставился на Игоря своими василисковыми глазищами, обещающими медленную и холодную смерть. — Что я делаю?.. — Делаешь или не делаешь? — требовательно повторил Игорь, хоть и мучаясь от этого выжигающего взгляда, но не собираясь сдавать позиции. — Отвечай давай! — Ты что, совсем ебнулся?! — зашипел Вася, бессильно сжимая кулаки и униженно косясь на соседа по комнате, должного прекрасно понимать, что тут у них происходит за разборка такая — если не дурак, конечно, а дураком тот, судя всё по тем же очкам-конспектам-учебникам, ничуть не был. Можно было еще как-то извернуться и притвориться, что это папа, что папа приехал отчитывать нерадивого сынка, но тогда получалось, что папаша заделал сынулю лет этак в десять-двенадцать, и этот маленький факт ему родительского авторитета не прибавлял никоим образом. Да и кто бы в такое поверил в здравом-то уме. — Выйдем! — потребовал Вася, хватая пальцами-крючками Игоря за ворот куртки и вытаскивая за собой в коридор. В общаге было темно, тускло горели лампочки дневного света под потолком: половина из них давно уже изжила отмеренный срок и полудохло подмаргивала, другие гудели, создавая ощущение всеобъемлющего сюрреального гула. Вася протащил Игоря по всему коридору до самого его конца, распахнул дверцу и со злостью втолкнул в маленькое помещение, заходя следом и накрепко запирая за собой створку на защелку. Характерный щелчок подсказал Игорю, что оказались они в туалете, а глаза, через мгновение обвыкшиеся с темнотой, только подтвердили эту догадку. — Ты что, блядь, творишь?! — тут же набросился на него Вася-Василиск. — А если он кому-нибудь распиздит? Что я тогда делать буду? — Ты же у нас мальчик независимый, — недовольно напомнил ему Игорь. — Жить со мной не хочешь, и никто тебе, с твоих же слов, не указ. Как целоваться на глазах у сопливых малолеток, так ты можешь, а как отношения со мной строить — так сразу ни в какую? — Помолчав немного и нарвавшись на озлобленное, но молчаливое сопение принимающего его правоту мальчишки, он в раздрае добавил: — Думаешь, приятно — заходишь сюда, а тебе с порога рассказывают, как вы тут бухаете и девок ебете? — Да не делаю я такого! — взмолился Вася, не представляя, как доказать свою верность, когда никаких доказательств, кроме простой веры на ничего не значащее нынче слово, не было и быть не могло. — Другие, может, и делают… но я-то тут при чем? Почему ты меня винишь за всех? — Не за всех, — поправил Игорь. — За тебя одного. И не виню, а подозреваю — разные вещи, ясно? Если бы винил… Повисла тишина; было слышно, как медленно и невыносимо капает из крана вода, разбиваясь об стенки раковины и отражаясь от потолка и пола звонким эхом. — Если бы винил, ноги бы моей рядом с тобой больше не было, — глухо и подавленно закончил Игорь, сходя на бессильный шепот. — Но я не делал этого!.. — чуть не плача, повторил Вася дрогнувшими губами, крепче впиваясь пальцами в его куртку и почти надрывая даже такую плотную ткань. — Не делал я… ничего того, в чем ты меня подозреваешь! Зачем мне какие-то девки, у меня ты есть… Я тебя… люблю… Признание затихло между губами — как они оказались так близко друг к другу, когда успели? — и растаяло вместе с горячим дыханием, вырывающимся из их ртов и смешивающимся воедино. — Любишь, — полуутверждением-полувопросом повторил за ним Игорь, подбираясь еще ближе, еще теснее, и почти царапая его губы своими. — Если любишь, так поехали ко мне… Почему не хочешь? — но Вася только мотал головой, испуганно, часто и безмолвно, как рыба. — Черт… — прошипел Игорь, чувствуя, что точка невозврата пройдена, что сейчас он просто возьмет и отдерет его прямо в этом общажном туалете — быстро, отчаянно, зло, без предварительных ласк и пальцев в заднице. — Довел же ты меня, сволочь… Сам виноват. Он рывком дернул на себя безропотного Васю, даже не попытавшегося сопротивляться и только тихо охнувшего, когда его развернули и приложили грудью к стене. Насел, придавил, вжал еще плотнее, чуть не вминая лицом в кафель, ухватил рукой за край спортивных штанов и рывком дернул книзу вместе с бельем, оголяя белые тощие ягодицы. Вася что-то невнятно промычал и вместо того, чтобы сбежать от чинимого беспредела, только выпятил задницу, приподнимаясь на носочках и подставляясь под грубые ладони: сминающие, растягивающие половинки, торопливо подсаживающие, шуршащие одеждой и звенящие молнией. Игорь рылся в карманах трясущимися руками, искал презерватив, не находил; запоздало вспомнил, что не таскал их с собой между выходными за ненадобностью, и обреченно простонал, утыкаясь Васе покрытым испариной лбом в плечо. — Что случилось?! — переполошился тот, недовольно заерзал, так и не получив того, чего ждал. — Игорь, что?.. — Резинки с собой нет, — вымученно отозвался Игорь и добавил без особой надежды: — Если ты разрешишь… — Так давай без нее, — быстро предложил, уловив его несмелые чаяния, Вася. — Я не болею ничем. И ни с кем не трахался, клянусь. Кроме тебя. Возбуждение захлестнуло, зашкалило, накрыло удушливой волной. Рука тряслась от предвкушения, сбивчиво ощупывала, отыскивала горячее местечко, размазывала скудную слюну, которой при всем желании хватить на комфортное скольжение никак не могло. Потом туда уперся член, прошел, с трудом раздвигая туго сжатую плоть и обдирая ее — совсем не так гладко и легко, как было с презервативом. Ощущения оказались разрывающими, жалящими, яркими; между ними не осталось совсем ничего, даже клочка спасающего от жизненных бед латекса, и Вася чувствовал в себе член особенно остро, каждый толчок внутри, каждое нечаянное движение и чуть ли не форму головки. Ему казалось, что в него воткнули что-то горячее, раскаленное до невыносимого жара, и этот жар растекался от самого копчика и зудящей промежности до конечной точки, которой доставала чужая длина. — Больно, больно, блядь!.. — задавленным шепотом взвыл он, впервые попытавшись вырваться и куда-то сбежать, но Игорь только крепче вдавил его в стену, ухватил за шиворот, сминая в пятерне воротник вместе с капюшоном, и так безжалостно выебал, двигаясь быстро, часто и сильно, пока удовольствие в мозжечке не взорвалось сверхновой и не выплеснулось вместе с семенем в распаленное нутро. Как так получилось, что Вася от боли и сомнительного кайфа кончил тоже, никто из них не понял, но Игорь точно знал, что не дрочил ему, не сообразил от злости, а сам Вася божился, что не трогал себя — всё это время упирался ладонями в стену, чтобы не впечататься в нее пенисом и не подхватить чего-нибудь от здешней антисанитарии. — Сам же говорил, что рассадник СПИДа, — пристыженно напомнил он, пока Игорь отирал ему ноги и между ног обрывками туалетной бумаги. — Ты башкой не думаешь, а мне грязный кафель облизывать и обтираться об него хуем не хочется. Игорь извинялся, приходя понемногу в себя — ревность у него вся вышла вместе со спермой, мозги прочистились, и запоздало пришло понимание, что ведь, в сущности, бедный Вася ничего дурного не сделал, не подал повода для подозрений, ничем не нарушил доверия. — Прости, — коротко извинился он, чувствуя себя последним ублюдком, за просто так истязавшим мальчишку. — Ничего, — так же коротко ответил Вася. И признался, отворачиваясь, откручивая до упора кран и плеская ледяной водой в разомлевшее красное лицо: — Мне понравилось. Хоть и больно было. Они вернулись обратно в общажную комнату, как парочка воров: Игорь старался не встречаться взглядом даже с затылком прилежного студента-белки, не то что с глазами, а Вася постоянно подтягивал сползающие штаны и двигался как-то дергано, ломко, неровно — очевидно, больно ему действительно было, и не в шутку. — Чего еще тебе привезти? — спросил Игорь, не зная, как загладить свою вину и реабилитироваться в глазах мальчишки после всего, что учинил. — Нужно чего-нибудь? — Порошок привезите стиральный, — не оборачиваясь, неожиданно деловито подал голос из-за стола молчаливый студент. — Вася мне уже две пачки должен.~ℓo√ﻉ~
А в другой раз вышло хуже: он поймал Васю с сигаретой. Сигарета, конечно, сама по себе изменой не считалась, но факт самовольства и всякие прилагающиеся к нему последствия — потенциально считаться могли; Игорь, умудрившийся ящиком кока-колы невольно завоевать какое-то такое фундаментальное доверие вахтерши, что та его запомнила и пропускала без слов, снова объявился у них на пороге в самый неожиданный — и уже отнюдь не такой безобидный — момент, перепугав Васю до полусмерти. Вася, завидев его, чуть не вывалился с третьего этажа прямо в распахнутую форточку, ахнул, хватил разинутым ртом сквозняка, закашлялся и только чудом удержал равновесие. Он сидел на подоконнике, цепляясь пальцами за раму: протертые на коленках джинсы, которые всегда без исключений сводили Игоря с ума, распахнутая рубашка в синюю клетку, под рубашкой — темная футболка с вызывающим принтом, на запястьях — черные напульсники, прячущие под собой паутину въевшихся шрамов, поверх напульсников — браслеты-цепи, а в растопыренных пальцах — дымящая сигаретина. Игорь, леденисто зверея, подошел, выдернул ее у Васи из рук, смял прямо так, задавив тлеющий табак в подушечках и даже не заметив, как обжигает кожу, и очень весомо пообещал: — Уебу, если еще раз увижу, — сам он совсем недавно избавился от этой пагубной привычки и не хотел, чтобы из них двоих травился вот этот недоросль, только-только начавший жить. Васины губы дернулись, вывели что-то смутное похожее на «прости» — точь-в-точь как тогда, на лестничной клетке девятого этажа, когда он не придумал ничего лучше, чем поцеловать малознакомого постороннего мужика на глазах у приставучих девчонок. — Зачем куришь? — спросил Игорь, дыша яростью и с трудом удерживая ее в груди, чтобы не поддаться, не сдернуть Васю за шкирку с подоконника, не протащить через всю общую комнату, не выволочь в коридор и не избить там — преимущественно, конечно, по заду, но в таком состоянии за себя ручаться было сложно, и другим частям тела ненароком могло достаться тоже. — Думал, что успокоит… — испуганно промямлил Вася, подспудно угадывая, что сделал что-то не то, что-то натворил, но что именно — по лицу было видно, не понимал. — Мне сказали, что оно помогает… от нервов… вот я и… — Кто тебе сказал? — гаркнул Игорь, и в комнате — где, между прочим, помимо Васи в этот момент находились еще двое студентов, «белка» и раздолбай с правой ближней койки, — повисла гробовая тишина. Игорь чертыхнулся, понял, что негоже перекладывать сугубо Васину ответственность на возможных советчиков, и задал другой вопрос: — Какие у тебя нервы? — Плохо учусь… — всё так же еле разлепляя губы, пролепетал Вася. — Предупредили, что могут отчислить еще до сессии… Придется домой возвращаться… и в ПТУ какое-нибудь валить. — Ну, так а хуй ли ты не учишься?! — еще злее зарычал Игорь, окончательно теряя терпение. — Чем вообще ты тут занимаешься? — Я учусь, — чуть не плача, отозвался Вася, но видно было, что и сам он в слова свои не шибко верит. Игорь покосился на его кровать, вдруг резко выпустил Васю из-под морального гнета, сделал к ней пару шагов и подхватил смартфон, забытый на покрывале. — Давай, — велел он, протягивая Васе этот совершенный сборщик компромата, хранящий в нечищеной истории браузера все следы интернетных страниц и время их посещения. — Показывай, где и чему ты «учишься». Вася смотрел на него такими круглыми и диковатыми глазами, что Игорь на секунду заподозрил там что-нибудь сильно не то — измену, интрижку на сайте знакомств, шашни в соцсети… Его болезненно кольнуло, в передавленной груди совсем не осталось воздуха и снова захотелось схватить Васю за шиворот, вывести в коридор и там избить уже, к сожалению, не по заду, а прямо по лицу, но, вопреки его наихудшим ожиданиям, тот только виновато шмыгнул носом, послушно разблокировал трясущимися пальцами мобильник и действительно бесхитростно принялся демонстрировать мужчине все сайты, куда за последнее время успел наведаться. Убедившись в добровольности его намерений, Игорь отобрал смартфон и сам стал смотреть. Первым же делом обнаружив незакрытое приложение онлайн-кинотеатра, он сердито пригрозил: — Не буду тебе продлевать подписку на следующий месяц, — и пошел шерстить браузер. Как ни странно, соцсетей там почти и не было. Нет, время от времени они мелькали в длинном и практически не прерывающемся ни днем ни ночью списке ссылок, но не настолько часто, чтобы можно было углядеть в них причину академической прокрастинации, зато вот кое-чего другого — и отнюдь не такого безобидного — там хватало с избытком. Игорь пробегал ссылки глазами, хмурился, терялся, ощущал то злобу, то вину, то затаенную благодарность, то легкую — на всякий случай всегда готовую пустить в ход ежовые колючки — ревность. Добравшись в списке до запроса «Как правильно делать минет» и последующих десяти переходов на сайты с вариациями техник и исполнения — Вася, оказывается, учился очень прилежно, пускай и не тому, чему следовало бы в часы лекций, — он погасил экран мобильника и вернул его владельцу, вкладывая в замерзшие от страха руки. — Пойдем, — сказал он, приобнимая его за плечи и под неотрывными взглядами студентов-сожителей выводя из комнаты, — покурим. Они спустились по лестнице, миновали сонную вахтершу, развернувшую газетку в своем пыльном уголке, за небольшим столиком под канареечным пятном торшера с вязаным абажуром, явно принесенного из дома, и вышли на дождливый осенний воздух, горько и погранично пахнущий прелой листвой. На улице Игорь запоздало сообразил, что послушный Вася так и последовал за ним в чем был, стащил с себя куртку и накинул ему на зябнущие плечи. Сигареты он и правда купил в ближайшем магазинчике — дамские, тонкие, самые легкие из имевшихся в продаже, — и отвел Васю к своей машине, припаркованной на отшибе пустующей общажной парковки. Там они устроились, прислонившись к капоту; Игорь распаковал пачку, хрустко скомкав в горсти прозрачную обертку, оторвал верхний клочок золотистой фольги, вытащил две сигареты и протянул одну из них Васе. — При мне, — сказал он, — если уж очень хочется. Вася немного поколебался, покусал несмело губы, но сигарету принял. — Пойми ты, — продолжил Игорь, поджигая сигаретный кончик, затягиваясь и поднося зажигалку с пляшущим огоньком пламени, прикрытую ладонью от ветра, к Васиному лицу. — Я не к сигаретам ведь ревную. У меня нет проблем, если тебе так уж надо курить, нормально отношусь к этому, сам курил когда-то. Но меня прямо дерёт, когда я вижу, что ты всё это без меня… что всё это как-то мимо меня проходит, где-то еще и с кем-то еще. Я бы не ругал тебя так, если бы мы вместе жили и ты однажды объявил мне, что хочешь курить. Я, конечно, против этого, но, поверь, спокойнее бы принял, хоть и попытался бы отучить. А тут я прихожу, вижу тебя с этой сигаретой во рту, и меня такое накрывает… Не объяснить, наверное, даже толком, но мне от этой непричастности к твоей жизни хочется и самому сдохнуть, и тебя прикончить заодно… Вася покаянно молчал, только тискал пальцами сигарету до того, что истрепал весь фильтр, да затягивался время от времени — смущенно, воровато, быстро и неумело, — а потом подкашливал и слизывал с губ табачную горечь. — Займись учебой, — с нажимом посоветовал Игорь, хотя особой искренности в его совете не чувствовалось. Вася всё хмурился, щурил глаза в зыбкую темноту, пожравшую все звезды и голодно подмаргивающую у фонарей, разглядывал тлеющую сигарету, перекатывал и крошил ее. — Если тебя отчислят, — так и не дождавшись от него никакой реакции, снова произнес Игорь, тщательно взвешивая каждое слово, — ни в какое училище ты не пойдешь. Нахуй, этого еще только не хватало! Я и так еле терплю этот твой студенческий быт с сигаретами и придыхом блядства, а в ПТУ — будто не знаю! — будет еще хуже. — Хороший будущий столяр или сварщик не угадывался в Васе, хоть убей, и Игорь прекрасно понимал, что тот окончательно скатится по наклонной плоскости, угодив в это непритязательное учебное заведение. — Там вообще пиздец кромешный, а не учеба, — сказал он. — Поедешь ко мне, если выпрут, и будешь жить у меня. С учебой подумаем, может, курсы какие толковые лучше тебе возьмем… да хоть то же SEO, работать можно будет не выходя из дома. Что бы он ни говорил — ответом была только насупленная тишина, тяжелая как соединение ртути со свинцом; под конец Вася даже сигарету бросил, затоптал ее ботинками и запинал поглубже под машину. — Я не буду курить, — неожиданно пообещал он. — И учебой займусь. — Вот и славно, — подытожил Игорь, хотя на душе кошки скреблись и никакого облегчения от их разговора он не испытывал. — Давно уже прошу тебя взяться за ум.