Падение

Гуанъяо изящным движением кисти вывел на бумаге последний иероглиф и, подняв уставшие от напряжения глаза, посмотрел перед собой, подпирая щеку рукой. В окна просачивались последние лучи алого заката, неся за собой звёздную ночь. В Цинхэ под вечер становилось совсем холодно, а ледяной горный ветер пробирал едва ли не до костей. После светлого и тёплого Ланьлина юноша хорошо почувствовал разницу в погоде, но быстро приноровился одеваться теплее или держать поближе меховую накидку. Работой Минцзюэ его сильно не загружал, отдавая либо что-то срочное, либо не слишком сложное. Но скучно омеге всё равно не было: свободное время он посвящал изучению на удивление не скудного разнообразия библиотеки Нечистой Юдоли, знакомству со слугами и адептами или выслушиванию нытья Второго господина Не. Последнее, по правде говоря, осуществлялось редко, потому что Глава ордена был крайне разгневан ужасной успеваемостью брата, так что Хуайсан на какое-то время был посажен под «домашний арест» один на один с учебниками. Посетителей, кроме слуг и учителей, к нему пускали редко. Все предметы искусства и красивые наряды были изъяты, но приказа выкинуть их от Чифэн-цзуня не поступило, благодаря этому Мэн Яо спрятал большую часть в своей комнате, надеясь, что супруг не будет шарить по шкафам. Остальное он каким-то чудом уговорил вернуть, чтобы младший господин не слишком расстроился и охотнее учился, надеясь в итоге получить свои «драгоценности». Не Хуайсан едва ли не на шею ему бросился за это, и как-то хитро косился с довольной улыбкой на лице, всем своим видом показывая «я был прав». Гуанъяо предпочитал делать вид, что не видит и не понимает, на что это он намекает. Примерно так прошла первая неделя замужества. Чувство непонятной тревоги и мучительное ожидание худшего постепенно отпустили, но мимо тренировочного поля без горькой тоски он пока что не мог проходить. Даже иногда позволял себе задержаться, наблюдая за тренировкой юных адептов. Цинхэ Не всегда славился своей дисциплиной и строгостью в обучении. И это Мэн Яо знал не понаслышке. Пусть все боевые действия уже давно завершились, и в быстром наборе войска не было такой уж острой нужды, но всё равно своих солдат орден готовил по-прежнему превосходно, без малейших поблажек. Возможно, прими юноша иной выбор в своё время, то был бы одним из этих самых парней, что получали нагоняй от старших адептов. Может быть, он нашёл бы наконец друзей, которым по правде плевать на его «низкое и недостойное» происхождение. Они бы не пытались при каждом удобном случае ткнуть Гуанъяо в это носом, надеясь задеть побольней. Может быть, он не запятнал бы свои руки по самые локти в крови своих врагов, просто неудобных особ и совершенно невинных людей. Ему бы не пришлось в тайне выполнять грязные, бесчестные и во всех смыслах неприятные поручения своего папаши, который, как выяснилось, только и мечтал избавиться от ненужного сына. Поняв такую простую и очевидную истину, омега хотел и плакать, и смеяться от своих же наивных мечтаний. Как-то теперь с трудом верилось, что ещё не так давно Мэн Яо готов был на всё ради признания Главы ордена Цзинь. При этом юноша почему-то упорно не видел вроде бы очевидного пренебрежения со стороны Гуанъшаня. Или просто прятал свои догадки за стеной надежды и веры в счастливое будущее? Гуанъяо обычно заранее продумывал свои действия, потому до этого времени необходимости анализировать ошибки у него не было. Но последняя неделя заставила на многое взглянуть с иной стороны. Что-то стало понятным, что-то нелепым, что-то только больше заставляло грустить и корить себя за глупости давно ушедших времён. Юноша чувствовал, как он сам вслед за своей судьбой неумолимо меняется. Снова… К лучшему или к худшему омега не знал, но теперь точно был решительно настроен вновь поспорить с жестокой судьбой. Почувствовав себя неуютно под чьим-то тяжёлым и пристальным взглядом, Мэн Яо повернул голову чуть влево. Юноша не представлял, насколько долго Не Минцзюэ так разглядывал его, но стоило их глазам встретиться, как Гуанъяо тут же приветливо улыбнулся, уводя свой взгляд в сторону. Это уже стало какой-то привычной ситуацией для него. В первый раз омега, кажется, даже покраснел, ведь Глава и не собирался переставать смотреть на него. Поначалу Мэн Яо пытался завести беседу, чтобы понять причину таких действий. Но Чифэн-цзунь не поддавался и на все вопросы отвечал либо быстрыми и короткими фразами, в которых крайне сложно было что-то распознать; либо как-то неоднозначно, но опять же таки юноша всё никак не мог понять старшего названного брата, а если начинал разбираться, то и вовсе тонул в странных и глупых догадках. — Я плохо выгляжу? — зная, что Глава не понимает намёки, Гуанъяо спросил прямо. В то время юноша из-за повышенной тревожности иногда видел кошмары, поэтому бессонная ночь наверняка оставила свои отпечатки на белоснежном лице. Минцзюэ был не из тех людей, что при первом взгляде на человека обращали внимание на внешность. Просто иных вариантов омега не нашёл, ведь в тёмных глазах Чифэн-цзуня не было неприязни, осуждения или настороженности. Зато было что-то необычное, невиданное и вообще не свойственное Первому брату. Это пугало и отталкивало, завораживало и интриговало одновременно. Но, слыша ответ, всё наваждение вмиг улетучивалось. — Как обычно, — бесстрастно сказанные два слова порождали в душе Мэн Яо больше сомнений и противоречий, чем расписанные на три свитка красивые и витиеватые тексты. «Как обычно плохо» или «как обычно хорошо»? Юноше непременно хотелось переспросить, но он держался только на одном честном слове. Возможно, всем своим взвинченным видом он выдавал себя, но Не Минцзюэ всё равно больше ничего не уточнял и только продолжал прожигать взглядом сидящую напротив фигуру. Гуанъяо тоже молчал, как можно ниже склоняя голову, в надежде скрыть смущённое лицо. Былое самообладание рядом с альфой с треском рвалось по швам. Но юноша просто не знал что с этим делать, ведь Минцзюэ, как будто, одним своим видом пресекал все попытки надеть старую маску отстранённости. *** Резко распахнувшаяся дверь помешала размышлениям Мэн Яо, заставив вытянуть спину от неожиданности. Напряжение и лёгкое раздражение Чифэн-цзуня легко читалось в резких и грубых движениях. Вполне обычное состояние для Главы ордена Не, но юноша приметил и мимолётное волнение. Но придавать этому большое значение Гуанъяо не стал, зная, что даже если спросит, мужчина ничего ему не скажет. Грузно плюхнувшись за свой рабочий стол, Минцзюэ принялся быстро что-то писать на чистом листе бумаги. Глядя на сосредоточенного альфу, Мэн Яо понял, что больше на сегодня поручений не будет и, собрав в одну стопку все финансовые отчёты, положил их на край стола Главы. — А-Яо, — юноша замер и медленно повернулся к мужчине лицом, мило улыбнувшись. К подобному обращению из уст Не Минцзюэ пришлось привыкать долго. Да ещё и оно хорошо напоминало о его «статусе» в ордене Цинхэ Не. — Слушаю, мой господин, — чуть склонив голову, он из-под бровей наблюдал, как альфа встаёт и проходит мимо него куда-то за спину. Ощущая чужое присутствие позади, остро захотелось повернуться. Или хотя бы краем глаза видеть, что будет делать мужчина. Несколько секунд бездействия казались для Мэн Яо мучительно долгими. Он успел приготовиться ко всему, «набросать» несколько планов побега, если ему сразу не свернут шею и… Ошибся во всех своих догадках. На широко распахнутые глаза упали длинные, густые локоны собственных волос. Удивлённо встрепенувшись, омега уже почти сделал шаг в сторону, но почувствовав, как большие ладони непривычно аккуратно гладили, пропускали сквозь пальцы тёмные пряди, чуть оттягивая, он застыл, не в силах даже вымолвить и слова. Почувствовав в опасной близости тягучий, терпкий запах альфы, Гуанъяо боялся, что бешено стучащее сердце выдаст всё его состояние. На миг показалось, что сделай он меньше чем полшага назад, то упрётся в крепкую грудь Не Минцзюэ. Каково в его объятиях? — пронеслось в мыслях юноши. Это было неправильно, непривычно, странно и… Приятно? Неосознанно довольная улыбка блаженно растянулась на посветлевшем лице. Ласка, граничащая с грубостью, необычным теплом отзывалась в груди Мэн Яо. Но всё же хотелось прекратить это, забыть и больше никогда не вспоминать. И наравне с этим — продлить этот момент, почувствовать руки Минцзюэ не только в волосах… Увлечённый смущающими мыслями, юноша уже и не слишком замечал, что именно делает альфа с его волосами. Отделив половину прядей, мужчина собрал их в высокий пучок и связал новой лентой. Тёмно-зелёный аксессуар намного лучше подходил Гуанъяо, чем золотой. Не Минцзюэ отошёл немного назад, довольно рассматривая свою работу. Не то чтобы он хотел стереть все воспоминания супруга о Клане Цзинь, но надеялся, что если на виду у А-Яо не будет ничего напоминающего про прошлую жизнь, то омега привыкнет ко всему быстрее. Глава видел, с каким грустным и задумчивым видом Мэн Яо проходил мимо тренировочного поля. В такие моменты хотелось очень медленно, с особой жестокостью придушить Гуанъшаня и себя заодно. Уйти в орден своего отца был выбор юноши, но Не Минцзюэ не раз жалел, что отпустил его. Почему А-Яо с таким рвением стремился попасть в Ланьлин Цзинь? Чего такого не было в Цинхэ Не? Хотя что-то подсказывает, что и сам Гуанъяо не смог бы ответить на этот вопрос. Тем не менее, сделанного не воротишь. Но, раз изменить прошлое не под силу никому, то остаётся только не сделать этих же ошибок в настоящем. Теперь любимый омега был рядом, но при этом очень далеко. Если бы кто-нибудь во время Аннигиляции Солнца сказал, что Чифэн-цзунь будет придумывать возможности развеселить кого-то, пусть это и дорогой сердцу человек, то Минцзюэ не задумываясь разрубил бы того несчастного безумца Ба Ся и забыл в первом же бою. Но себя саблей не зарубить. А жестокая судьба действительно продолжает зло издеваться над альфой, всячески измываясь над его чувствами к А-Яо. Как можно сблизиться с человеком, если нельзя даже подойти ближе удара на поражение?! Нельзя увидеть сонный, взъерошенный и рассеянный вид мужа, который только что проснулся. Нельзя прикоснуться к нежным розовым губам, вновь ощутить их вкус, почувствовать сладковатый аромат девственной кожи. Нельзя, ведь без сомнений сдерживаемая уже долгое время страсть вырвется, и тогда Не Минцзюэ точно сделает юноше больно. Нельзя ещё больше пугать Мэн Яо, он и без того при каждом приближении альфы готов сбежать подальше. И как после этого можно назвать их супругами? За всё время их брака это невинное прикосновение к волосам А-Яо стало всего-то вторым. Не Минцзюэ видел Гуанъяо каждый день, в любом помещении пытался найти его стройную фигуру, уловить запах своего омеги. Каждый день он позволял себе лишь смотреть и наблюдать, хотя всё естество мужчины полыхало от томного желания. Ещё чуть-чуть и без того скудное терпение Главы дало бы трещину. Как раз вовремя он заметил в волосах Мэн Яо золотую ленту, подходящую больше для одежды Клана Цзинь. Наверное это был первый и последний раз, когда Чифэн-цзунь обращал внимание на такую глупую и незначительную мелочь, но это стало его спасением хотя бы ненадолго. *** Гуанъяо уже второй день подряд чувствовал недомогание. К сожалению, это хорошо знакомое ощущение легко можно было распознать. Жизнь в Башне Кои научила юношу скрывать своё состояние при помощи снадобий и благовоний. Тем не менее, кто-то умудрился таки докопаться до неприятной истины. Но до неосмотрительной ошибки Мэн Яо сейчас не было никакого дела — появилась проблема поважнее. Теперь подавлять течку ему попросту нечем. Взять немного трав с собой не представилось возможности, где в Цинхэ можно найти всё необходимое он не знал, а рассказывать об этом ему никто не стал. Даже лекари в корректной форме дали «от ворот поворот». Омега прекрасно понимал почему. А ещё понимал, что банально боится того, что может произойти между ними с Не Минцзюэ. Затем ребёнок… Но в малыше как раз не было ничего такого. В борделе Мэн Яо приходилось няньчить детей, матери которых как-то раз были «неаккуратны» с клиентами. Он никогда не думал, что когда-то возьмёт на руки свою кровиночку, а когда решил стать заклинателем, так и вовсе забыл о своей природной способности к деторождению. Теперь придётся вспомнить… От этой мысли липкий мороз сковывал сердце и лёгкие, мешая сделать вдох. Что ему делать пять дней течки? Можно ли избежать необходимость близости между ним и Минцзюэ? Как поступит сам альфа? На все эти вопросы Мэн Яо вполне знал ответы, но в душе всё равно тлела надежда на иной исход. На третий день омега больше не мог подняться с кровати. Ноющие спазмы боли раз за разом выкручивали низ живота. Задыхаясь в всхлипах, стонах и слезах, юноша готов был залезть на стену, только бы это мучение кончилось… Лишь первая течка ощущалась примерно так же, последующие можно было легко скрыть. Но, возможно, именно потому что Мэн Яо раньше слишком «злоупотреблял» подавляющими травами, сейчас он мучается так сильно. Комкая дрожащими руками одеяло, выгибаясь в спине до хруста в позвоночнике, юноша ничего не замечал вокруг. Не заметил и так же, как оказался в комнате не один… *** Гуанъяо не явился в этот день к началу рабочего дня. Поскольку официально своим помощником Глава его не сделал, юноша мог и вовсе не приходить, потому мужчина удержался и не пошёл проверять состояние супруга. Не появился он и после обеда, а это совсем было не похоже на ответственного и трудолюбивого Мэн Яо. Может, лучше бы мужчина не ходил никуда, но странное, тревожное предчувствие чего-то плохого не давало покоя до последнего… Запах невинного течного омеги витал в воздухе ещё в коридоре возле комнаты Мэн Яо. Не Минцзюэ, едва почувствовав это, уже не принадлежал самому себе. Возбуждение захватило сознание в болезненно обжигающий плен. Всё терпение в миг рухнуло, ноги бездумно понесли альфу к желанной цели. Растрепанные волосы, прилипающие к мокрому лбу; покрасневшее лицо, с нахмуренными бровями и стиснутыми до бела губами; крепко зажмуренные глаза, сквозь которые просачивались капельки слезинок — Минцзюэ не мог оторвать взгляд от своего омеги. Не мог насмотреться на его, несмотря ни на что, красивый профиль. Руки же в этот момент как будто жили отдельно от всего остального тела. Нависнув над хрупким юношей, он бесцеремонно прижал его тонкие запястья над головой, пристраиваясь между стройных ног. Мэн Яо был не в состоянии даже понять, кто был перед ним, не то что оказывать хоть какое-то сопротивление. Он, чувствуя присутствие альфы, протяжно простонал и попытался прижаться к горячему телу Минцзюэ. Мужчина, не помня себя от скручивающего яйца возбуждения, одним движением разорвал промокшие от смазки и пота ночные одежды А-Яо и начал освобождать себя от ненужных тряпок. Но одной рукой это сделать оказалось трудно, потому пришлось ненадолго отпустить запястья омеги, на которых уже появились краснеющие следы пальцев. За несколько секунд, пока Глава скидывал с себя верхнее ханьфу и ослаблял завязки на штанах, юноша прильнул к его естеству и ещё через одежду потёрся носом и щекой о стремительно набухающий член. Не Минцзюэ, сдерживая низкий рык, развернул ничего не осознающего Мэн Яо к себе спиной, укладывая грудью на постель, а зад вынуждая приподнять. Анус омеги покраснел, чуть опух, а когда мужчина раздвигал ягодицы, подрагивал, обильнее истекая природной смазкой. Её было неожиданно много — густые прозрачные капли спадали на внутренние стороны бёдер, марая простыни. Минцзюэ осторожно, тщательно прислушиваясь к стонам возлюбленного, надавил на анальный вход пальцем. Тот скользнул охотно, попадая в обжигающий жаром плен. Расслабленные течкой и смазанные смазкой мышцы не подавали яростного сопротивления, стоило альфе добавить ещё два пальца. Без лишней стимуляции всё естество Не Минцзюэ уже пылало, требуя к себе внимания. Он понимал, что более у него нет времени… Подготовки должно хватить, чтобы не причинить супругу лишней боли. Мужчина, набрав в грудь побольше воздуха, попытался вставить член. Головка проникла легко, дальше же пришлось приложить чуть больше усердия. А-Яо оставался слишком узок, несмотря на старания Минцзюэ — орган альфы стискивало со всех сторон, балансируя на границе боли и удовольствия. Медленно погрузившись до основания, он сразу же подался обратно. Во второй раз стало несколько просторнее. Не будь у Гуанъяо сейчас течки, навряд ли всё вышло так легко. Юноша, продолжая срывать горло стонами нетерпения, выгибал спину чуть ли не до хруста в костях. Минцзюэ, крепко придерживая А-Яо за бока, начинал опасаться, что может в один момент не удержать омегу, из-за чего тот бездумно насадится, поранив себя. Не Минцзюэ, внимая крохам здравого смысла, пытался сначала не брать слишком быстрый темп, но контролировать себя становилось всё труднее и ускорялся он уже неосознанно. Грубые, рваные, нетерпеливые толчки нещадно таранили девственного юношу, но в ответ тот приглушенно сопел, закатывая глаза, изредка поскуливая и подставляя зад под движения. Уже через несколько минут тело А-Яо свело сладкой судорогой и он кончил первый раз, громко вскрикнув, едва не подавившись воздухом. Узел внутри него набух и альфа замер, ещё сильнее вдавливая ослабшего юношу в постель. Спустя примерно десять минут после сцепки всё повторилось вновь. И так раз за разом долгими часами, что складывались в дни. На четвёртые же сутки никто из них не мог даже пошевелиться. Сознание возвращалось медленно. Словно после глубокого и долгого сна. И первое, что ощутил Мэн Яо — неприятная пустота в душе…