Падение

Почему А-Яо внезапно потерял сознание, лекарь — бета почтительного возраста — смог определить быстро. После озвученной причины Не Минцзюэ готов был отдать всё что угодно, только бы с Мэн Яо и крохотным малышом внутри супруга было всё в порядке. Срок был небольшой, потому омега ещё и сам не знал о зарождающейся в нём жизни. Тем более и альфа не смог почувствовать пока что незначительные изменения в запахе А-Яо. Но если бы смог… Всё было бы совершенно иначе. Спустя полчаса мучительного ожидания лекарь вышел из покоев Гуанъяо. Хмурое, озадаченное лицо беты не внушало ничего хорошего, но всё же он объявил, что сейчас жизни будущего наследника ничего не угрожает. Но облегчённо выдохнуть Минцзюэ не позволили — убедительным тоном лекарь заверил, что, если будущий папа будет и впредь подвергаться подобному стрессу, то нет смысла надеяться на появление на свет здорового ребёнка или вовсе на его рождение. Мэн Яо, по словам целителя, пострадал не так сильно, как казалось на первый взгляд, но при беременности подобные увечья стоит залечивать сразу, потому около недели омеге придётся принимать лекарства и пользоваться мазями. Скорейшему выздоровлению способствовал ещё полный покой и хороший отдых, поэтому, чтобы омега смог как следует выспаться, пара глотков снотворного не повредили. Спустя около двух часов он должен проснуться, а до этого момента никому не стоило беспокоить юношу. Как и в ближайшее время, пока шок от пережитого не пройдёт. Выслушивая рекомендации лекаря, Не Минцзюэ думал лишь о том, что супруг теперь его к себе никогда не подпустит, значит, наверняка альфа не сможет помочь ему выздороветь. Когда целитель вновь зашёл внутрь, чтобы присмотреть за спящим омегой, мужчина смог случайно увидеть любимого. Рассудок Минцзюэ почти что помутился только от одного едва заметного взгляда на образ бледного супруга, лежащего без единого движения на белоснежных простынях, которые сейчас по цвету почти не отличались от его кожи. Что теперь могучий Чифэн-цзунь скажет любимому омеге после этого? Даже для себя самого он не в силах придумать хоть какое-то оправдание своему поступку, для мужа — тем более. Что вообще так сильно взбесило Не Минцзюэ, раз мужчина сотворил такое, не моргнув и глазом? А-Яо не сделал ничего плохого. Он всегда почтительно относился к старшим братьям, потому неудивительно, что юноша занял беседой гостя, пока Глава ордена не мог подойти. А Лань Сичэнь — самый яркий пример благородства всего мира заклинателей — никогда не согрешит с омегой, тем более замужним. Теперь всё казалось до абсурда понятным и простым, но, в силу вспыльчивого и порывистого характера, Не Минцзюэ сначала сделал, не удосужившись даже выслушать хотя бы одного из братьев. Но… Почему его супруг так тепло и искренне улыбался Лань Хуаню? Таким радостным и весёлым Минцзюэ никогда не видел Третьего брата. А наверняка сейчас и вовсе не дождётся самой притворной и лживой полуулыбки юноши. Возможен ли самый ничтожный шанс, что омега простит обиду мужа? Хотя, как и думал мужчина не так давно, третьей попытки у него не будет. Но сокрушаться сейчас смысла совершенно нет. Жгучая ненависть к самому себе, рвущая в клочья душу, не угаснет. Вернуть всё назад невозможно, как бы сильно этого не хотелось. И понял это альфа только когда переступил точку невозврата. Ранее решительному и прямолинейному Чифэн-цзуню не приходилось так сожалеть о своих словах и поступках, поэтому новое чувство вины определённо не понравилось мужчине. *** «Это лишь ужасный сон» — первая промелькнувшая мысль в голове Мэн Яо. Она на какое-то жалкое мгновение даровала ему редкое чувство облегчения и спокойствия, но туманная пелена сна рассеялась слишком быстро. Ноющая и тянущая боль в пояснице этому поспособствовали и юноша, надеясь хоть чуточку облегчить свои страдания, попытался сменить положение и перевернуться на спину или живот. Но лучше бы он этого не делал — всё тело моментально пронзили тысячи стрел, заставляя замереть на месте и едва не поперхнуться воздухом. На глазах выступили слезы, крупная дрожь сотрясала хрупкого омегу снова и снова, горький ком из страха, тоски, отчаяния, безысходности и отвращения встал где-то в горле, перекрывая жизненно важный кислород. Боль в теле, само собой, причиняла ни в чём не повинному юноше немало болезненных ощущений, но этого как будто было недостаточно — что-то внутри с каждым ударом сердца всё сильнее билось о рёбра, собираясь сломать кости и вырваться наружу. Пытаясь прекратить это, Гуанъяо острыми ноготками впился в нежную кожу груди. Саднящие царапины, медленно появляющиеся на новых багровых синяках, ничуть не остановили его, а наоборот, подтолкнули продолжить — маленькие кровоточащие ранки отвлекали от всего остального. «Почему?.. — юноша сам себе задавал вопрос, надеясь осознать ответ. — Почему он… так поступил со мной? — сжимаясь в комочек всё сильнее, Мэн Яо почти безуспешно пытался сдерживать судорожные вздохи и всхлипы. — За что? Что я сделал не так?» Ради развлечения, удовольствия или по какой-то иной прихоти? Но, если честно, Гуанъяо уже были безразличны любые «причины». Хотелось просто избавиться от боли. И от кандалов, коими стала та злосчастная алая лента в Храме Предков. И после этого люди удивляются, что омеги скрывают свою природную сущность? Хотя какое им дело, что будут творить с безответными юношами и девушками, которым не повезло? Наверняка Мэн Яо так и продолжил бы царапать себя и дальше, размышляя над ничтожностью своего существования, но чья-то небольшая, хотя при этом сильная рука осторожным движением остановила омегу. Он в ужасе широко распахнул глаза и, резко дёрнувшись, отскочил в другой конец кровати. Если бы не деревянные бортик, то юноша тотчас же слетел на пол, травмируя и без того натерпевшееся тело. Но, вопреки всем страхам Гуанъяо, перед ним оказался лишь престарелый мужчина и, судя по деревянной чашке, от который исходил резкий травяной запах, лекарь. Опустошенность в душе наступила неожиданно и накрыла с головой. Что-то внутри бесповоротно оборвалось, подобно натянутой струне гуциня, и с грохотом рухнуло вниз. Чувство омерзения к самой своей сущности в миг вытеснило всю душевную боль. Все мысли каким-то образом испарились. Однако, не стоило забывать, что он лишь игрушка в руках сильного альфы. А в его случае, этим альфой стал названный старший брат, которым юноша совсем недавно искренне восхищался. Тем не менее, в Не Минцзюэ Гуанъяо не разочаровался. Мужчина не зря носил грозный титул Чифэн-цзунь, его боялись даже собственные члены семьи, а про иных заклинателей и говорить не стоит. И Мэн Яо не по наслышке знал тяжёлый, буйный и вспыльчивый нрав Главы Не. Знал, потому всеми силами старался не гневить мужа, не перечить ему, даже лишний раз не попадаться на глаза. Но Не Минцзюэ всё равно на что-то разозлился и грязно воспользовался беспомощностью слабого омеги перед таким противником. Сколько ещё теперь юноше придётся вытерпеть подобных истязаний? От одной мысли сердце болезненно сжалось, пропуская удар. Воспоминания прошлой ночи яркими картинками пронеслись перед глазами. В ушах отчётливо звучали едкие слова Не Минцзюэ. Оскорбление, плевки в спину, презрительные взгляды… Всё это было неотъемлемой частью жизни юного заклинателя. Он смог научиться терпеть все обиды и молчать, продолжая держать на спокойном лице «приветливую» улыбку. Он смог научиться прятать собственные мысли, чувства и эмоции где-то очень-очень глубоко в душе даже от себя самого, не то что от окружающих. Но сейчас эти умения, как и боевые навыки, развитые упорными тренировками в течение долгих лет, оказались бесполезны. Не Минцзюэ может с ним сделать всё что угодно и никто не посмеет и слова сказать в защиту. Даже Лань Хуань… Заботливый и добрый Второй старший брат уже никогда не поможет, не защитит от вспыльчивого Дагэ. Из-за долгого пребывания в полусидячем положении ноги и поясница заныли с удвоенной силой, омега безвольно откинулся на подушки, забывая о том, что не один. Тихий смешок сорвался с сухих, искусанных до крови губ — он никогда не был таким беспомощным, никчёмным и жалким, как сейчас. От собственного безвыходного положения хотелось смеяться. Так глупо стать чьим-то пленником только потому, что от рождения был не альфой. Чем дольше Гуанъяо размышлял о плачевных судьбах некоторых омег, тем больше ему хотелось хохотать в голос. И он так, скорее всего, не сдержался бы, но каждый нервный смешок отдавался острыми уколами боли ниже спины. Постепенно порыв «веселья» тоже сошёл на «нет», оставив после себя ощущение холодного одиночества. Внезапно притихший Мэн Яо заставил целителя насторожиться — вдруг это «затишье» перед более сильной бурей. Но всё же больше молодой господин не издал и звука, безвольно уставившись перед собой ничем не выражающим взглядом. Пусть юный омега и был на вид хрупок, но, если присмотреться, производил впечатление сильного духом человека — за свою жизнь старый бета лечил много людей и мог с уверенностью сказать это — но всё же беспощадный поворот судьбы сумел сбить юношу с толку. Чтобы прийти в себя ему понадобится время, но теперь Мэн Яо предстоит думать не только о себе — если будущий папа не будет уделять должное внимание своему образу жизни, то пострадает в первую очередь крошечная жизнь внутри него. Но как бы не был силён инстинкт омеги, а себя перебороть довольно сложно. Спокойным, тихим, почти ласковым голосом лекарь напомнил о своём присутствии, позвав юношу по имени. Как и ожидалось, он никак не отреагировал, кажется, даже моргать перестал. Силой впихивать лекарства в пациента целитель, само собой, не собирался, потому продолжил невесомо говорить о всём подряд, не забывая аккуратно уговаривать молодого господина выпить настойку. Странная и монотонная беседа всё же заставила омегу поднять глаза на оппонента, но всё же казалось, что Гуанъяо и не старался слушать его, пребывая где-то очень далеко отсюда. Через полчаса остывшая чаша с целебной жидкостью каким-то образом оказалась в ослабших руках Мэн Яо. Рассеянным и затуманенным взглядом он всматривался в этот сосуд, пока в пустом сознании не мелькнула мысль, что терпкий, чуть горьковатый запах трав кажется ему смутно знакомым. Наклонив голову в бок, из-за чего длинные спутанные волосы соскользнули с плеч за спину, юноша залпом выпил настойку, оставившую во рту после себя сладко-горькое послевкусие, тоже немного знакомое. С этой мыслью омега не расставался, пока не заснул из-за действий каких-то трав. *** Не Хуайсан уже около десяти минут сидел перед кроватью Мэн Яо, не переставая вглядываться в черты бледного лица. За последние несколько дней это первый раз, когда Второму господину позволили увидеться с другом. Точнее посидеть возле его кровати и уговорить принять лекарство. Это была начальная часть плана, вторая заключалась в том, чтобы незаметно для старшего брата вывести Гуанъяо на улицу. Почему «незаметно» главный лекарь не объяснил, но «Незнайка» и сам понял, что между молодыми супругами что-то нехорошее произошло. И это «что-то» очень сильно волновало Не Хуайсана, ведь оно смогло изменить всю обстановку в их семье за один жалкий день. Но выведать информацию пока что было не у кого, единственное, что сказал старый целитель: — Молодому господину Не сейчас ни в коем случае нельзя нервничать, волноваться и переживать! В его положении главное спокойствие и отдых, — «тонкий» намёк понял бы даже самый глупый бездарь, потому Хуайсан едва ли не захлопал в ладоши из-за счастливой новости о скором прибавлении в семье, но всё почему-то оказалось не так радужно, как должно было быть. Рождение ребёнка очень радостное событие, но Мэн Яо лежал на постели ни живой ни мёртвый и в основном только спал, а старший брат уже который день подряд не вылезает из собраний, ночных охот и вежливых визитов в соседние Кланы. Вся ситуация была невероятно странной и совсем не сходилась с той, что сложилась с первого дня переезда Гуанъяо в Цинхэ. Омега на кровати едва слышно вздохнул, нахмурив тонкие брови. Не Хуайсан тут же оказался возле его головы, готовый в случае чего помочь. Веки Мэн Яо медленно поднялись. В затуманенных сном глазах друга младший Не смог разглядеть… ничего. Прежнего огонька жизни больше не было во взгляде старшего омеги. Ненормальное безразличие холодной стеной, как будто, отгородило Гуанъяо от всего и всех. Или он сам отгородился? Так или иначе, но Не Хуайсана это не слабо напугало, желание разобраться во всём стало только сильнее. Но показывать свои волнения ни в коем случае нельзя перед беременным омегой, поэтому юноша мягко улыбнулся, протягивая чашу с лекарством перед собой. — Доброе утро, Яо-гэ*! — спустя несколько секунд неловкой паузы, сонный юноша сообразил кто перед ним и не задумываясь принял сосуд с жидкостью. За последние дни это стало слишком привычно для него. Ещё ни разу Гуанъяо так и не просыпался один, не было и утра, чтобы он первым делом не выпивал горькое снадобье. Если бы ему в этот раз подсунули яд, Мэн Яо не заметил бы это. Не Хуайсан поспешил дать указания слугам, чтобы те принесли завтрак в покои супруга Главы ордена. Надеясь, что хоть какое-то оживление сможет утешить разбитого юношу, Второй господин Не сразу приступил к выполнению «плана» и, пока искал гребень и ленту для волос, как будто, просто так после трапезы предложил Гуанъяо сходить на прогулку. И отреагировал старший омега… никак. Сидящий на постели Мэн Яо лишь отстранённо пожал плечами, отводя пустой взгляд на стену. Второй раз за это утро сердце Не Хуайсана тревожно пропустило удар, но он вновь взял себя в руки и за запястье потянул юношу к себе, заставляя вылезти из тёплой кровати. Гуанъяо, словно безвольная кукла, повиновался действиям, не моргнув и глазом. Хуайсан, усадив друга перед собой за стол, принялся распутывать длинные спутанные после сна пряди. Хоть младший Не и старался делать всё аккуратно, чтобы случайно не дёрнуть А-Яо за волосы, много времени это всё равно не заняло и через пары минут локоны с висков уже были убраны в тугой пучок, крепко затянутый лентой. — Яо-гэ, тебе нужно переодеться, — Не Хуайсан отвёл юношу за ширму, где комплект тёмно-зелёных одежд дожидался своего хозяина, но всё же помочь ему не осмелился. Но, к счастью, Гуанъяо не стал стоять, словно статуя, а просто принялся одеваться, не заботясь, смотрит на него кто-то или нет. Смущённый Хуайсан облегчённо выдохнул и достал из рукава своего ханьфу веер. С любимым аксессуаром в руках юноше становилось спокойнее, было за чем спрятать эмоции. Пока Мэн Яо не торопился с одеждой, Второй господин Не внимательно оглядел комнату, неодобрительно хмурясь — всё помещение как будто вторило своему хозяину, храня мрачную, подавленную атмосферу; кругом, несмотря на то, что уже было утро, царил гнетущий полумрак, только больше ухудшая обстановку. Мягкий стук в дверь отвлёк Не Хуайсана от размышлений. Три служанки принесли подносы с едой, быстро накрыли на стол и, поклонившись господам, поспешили удалиться. Гуанъяо уже наконец закончил с одеждой и молча стоял возле Хуайсана, опустив взгляд в пол. К сожалению, старший омега ел неохотно, в основном только ковыряя палочками в тарелке. Похоже и все дни до этого аппетитом он тоже не отличался — Не Хуайсан только сейчас заметил, насколько супруг брата похудел: щёки впали, из-за этого заострились скулы, а если ещё сильнее приглядеться, можно было понять, что ханьфу на плечах сидело не так хорошо, как раньше. — Может Яо-гэ хочет что-то другое? — в ответ юноша отрицательно мотнул головой. Но, если от риса с тушёными овощами он отказался, то чая выпил много, а Хуайсан, радуясь хотя бы этому, с удовольствием подливал в фарфоровую пиалу травяной напиток. После завтрака (если можно это так назвать) юноши пошли в сад — точнее Не Хуайсан за рукав всюду тащил за собой молчаливого юношу. День на удачу выдался тёплым и солнечным, но до благоухания природы старшему омеге тоже не было дела. Он в первые несколько минут даже не мог поднять взгляд — отвыкшие от яркого света глаза сильно болели и слезились. Поскольку ослабшее тело Гуанъяо пока что с трудом выдерживало нагрузки, юношам вскоре пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Случайно или специально, но Хуайсан привёл их к уже хорошо знакомой беседке. Внутри уже ждали заранее подготовленная бумага, краски и кисти. — Может Яо-гэ хочет нарисовать что-нибудь? — держа в руках пустой лист, глаза Мэн Яо на секунду вспыхнули какой-то горькой печалью, но и она попала под лёд беспощадного безразличия. Когда Не Хуайсан уже собирался в душе печально вздохнуть, Гуанъяо нерешительно, словно его могли ударить за это, взял изящную кисть и, пододвинув к себе краски, принялся раздумывать над композицией будущей картины. Мешать и отвлекать Мэн Яо, подглядывая через плечо за его работой, младший господин не собирался, потому, пряча за раскрытым веером плохо скрываемую улыбку, перевёл взгляд на тропинку. Юноша едва сдержал испуганный вскрик, когда на другом конце сада увидел старшего брата. Гуанъяо не мог увидеть его, потому что, во-первых, сосредоточился на своей работе, а во-вторых, сидел к Не Минцзюэ спиной. Почему супруги не должны были встречаться из скомканных объяснений целителя Хуайсан так и не понял, но проверять последствия конечно же не хотел. Сглотнув застрявший в горле ком, младший Не внимательно продолжал смотреть за действиями Дагэ. Но мужчина так и не шелохнулся ни через пять минут, ни через десять. Что творилось с ним, Не Хуайсан не представлял, но почему-то стоило Мэн Яо выйти из своей комнаты, как и Глава ордена сразу же нашёл время, чтобы неизвестно сколько времени смотреть на него. С самого утра каждая минута была наполнена чем-то странным и необычным, что же будет с ними к вечеру Не Хуайсан боялся представить.