В этом сером городе кто не знает формулу яда? Посмотри на улицу — никакого яда не надо. Ну и что из этого, выходи, а кто не рискует? Ничего ужасного — это просто вьюга лютует! «Формула» Zorge
— А жена Луганского — следователь, — сразу же сообщают Андрею, когда узнают, чьё дело он ведёт. — В Питере о Швецовой легенды слагают. Красивая баба! Ноги от ушей, да и вообще… И вообще, как вскоре оказывается, железный характер. Вкупе с блестящим интеллектом и чувством превосходства. Но Мурашов всё же помнит их первый телефонный разговор, испуг и растерянность в её голосе — кто? как? почему? — поэтому и не поддаётся, когда она приезжает к нему на следующий день после задержания супруга. Внешность, регалии… Ну что вы, в самом-то деле, Мария Сергеевна, вздумали мундиром и званием подполковника юстиции следователя со стажем смущать? В Москве, чай, свои подполковники имеются. И полковники тоже. Закон для всех должен быть одинаков. Уж он, Андрей Мурашов, этого правила всегда придерживался. Несмотря ни на что. Хотя мундир на её фигуре сидит просто потрясающе, тут уж не поспоришь. И ноги у Швецовой красивые. И привычка их демонстрировать естественная и непринуждённая. Смотрит он ей, впрочем, прямо в глаза, приглашает в свой кабинет, садится напротив, отставляет в сторону стаканчик с остывшей кофейной бурдой и радуется тому, что сегодня после обеда позволил себе надеть удобный джемпер. Психологический комфорт добавляет контраста. Хотя китель висит на спинке кресла. — Вы ко мне как следователь приехали или как жена подозреваемого? — Как жена, — признаёт она, но во взгляде ни намёка на просьбу. — И? — Я хочу встретиться с мужем, — ровным голосом сообщает Швецова. Дескать, всё уже решено, и она лишь формально ставит его в известность. На Мурашова такое не действует. — Это исключено. — Как частное лицо, не как следователь, — неожиданно тепло улыбается она. Если бы Мурашов не был таким бесчувственным сухарём, то, возможно, и согласился бы. Интересно, воспользовалась бы она ситуацией? К чему бы это привело? — Вы готовы уволиться из органов? На мгновение во взгляде Швецовой мелькает досада, но она быстро спохватывается. — Это единственное условие? — Помощь следствию будет только приветствоваться, — Андрей встаёт из-за стола и делает шаг в сторону шкафа с документами. — У вас всё? Не смею задерживать. Стервы его не привлекают. Швецова кивает, изящно поднимается со стула и направляется к двери, но потом всё же оборачивается. — Знаете… у меня много вопросов. И скоро вам начнут их задавать. Чего и следовало ожидать. — Вы мне угрожаете? Она не удостаивает его ответом.***
Вопросы Мурашову действительно начинают задавать скоро: утром следующего дня, в кабинете непосредственного начальника. Горчаков вызывает его к себе и, полушутя-полусерьёзно интересуется, а не заказал ли кто ему Луганского. — И что вы хотите от меня услышать, Алексей Евгеньевич? — У Андрея раскалывается голова, и он просит у Горчакова таблетку обезболивающего. — Да ладно, чего ты, — примиряюще говорит Горчаков, делится с ним нурофеном и объясняет: — У нас со Швецовой всё же общее пролетарское прошлое в питерской районной прокуратуре, общий кабинет… постель, правда, не общая, как-то с самого начала не сложилось. Она мой друг, а друзьям надо помогать. — Понижает голос. — Ну? Что там с Луганским? — Заказ, — морщится Андрей, листая дело. — Убрали его партнёра по бизнесу. Киллера вычислили быстро, он случайно попал в объектив. Гражданин сей был опознан как Юрий Терехов и спустя пару часов найден убитым в одном из дачных посёлков. Обыск его жилища дал любопытные результаты — исполнитель подстраховался. Итак, у нас имеется запись с камер видеонаблюдения, на ней зафиксирована дружеская беседа продолжительностью девять минут и передача киллеру бумажного конверта, предположительно, с гонораром. Беседу ведёт Луганский, он же передаёт конверт. Экспертизы сюрпризов не преподнесли. Всё аккуратно и банально. Вот труп бизнесмена Ветрова с сомнительным прошлым, вот труп киллера с большим послужным списком, ну и организатор сего натюрморта, который не учёл пару факторов — по неопытности. А прекрасная Мария из Заневского королевства уверена, что это подстава. — Возможно, Луганского и подставили, — Горчаков пожимает плечами. — Я с ним не знаком, но Маше верю. Она девушка принципиальная, и выгораживать никого бы не стала, даже любимого мужа. — Всякое бывает в жизни, — философски замечает Мурашов. — Тем более, сколько, ты говоришь, Швецову не видел? Лет десять? И показания она давать отказалась, и Ветровым в свое время занималась… Но дело и вправду не такое, каким кажется на первый взгляд. Не нравится мне картинка. Тендеры, оффшоры… Преждевременные выводы делать не буду. А беседовать со мной Луганский не хочет. То ли действительно не понимал, куда лезет, то ли строит из себя оскорблённую невинность. Для бизнесмена его уровня это слишком неправдоподобно. С другой стороны, личность Ветрова… он ведь на рейдерских захватах специализировался. И с Эдуардом Андреевичем Орловским был в приятельских отношениях, а этим чинушей многие давно интересуются, помнишь, ты с ним беседовал два года назад по делу Минаева? И многие пытаются узнать, что за ниточки он в верхах дёргает, так что вариант с подставой я отметать не собираюсь. Работаю, как видишь. — Орловского пока не трогай. И Машу к Луганскому не пускай. Пусть через адвоката общаются. Так безопаснее для всех. Андрей понимает, что разговор окончен.***
А ещё Мария Сергеевна считает, что официальное следствие всегда разрабатывает только очевидную линию — какие в её возрасте и при таком опыте могут быть иллюзии? — но Мурашову всё равно неприятно. Правда, он и сам не понимает, почему. С места в карьер Швецова принимается за нераскрытое убийство адвоката Минаева — что подкинул ей Горчаков, догадаться нетрудно, а вот насчёт питерского начальства уверенности нет. Андрей искренне надеется, что за Марией присмотрят и незаметно ограничат поле деятельности, только то, что он узнал о её методах, облегчения не приносит. Швецова своей работой дорожит, вон как разозлилась, услышав предложение уволиться из комитета, и какое-то время этим можно пользоваться, но человек она совершенно непредсказуемый. Кто знает, до чего додумается. Такой и службой собственной безопасности угрожать бесполезно, если уж Швецова видит цель — своего добьётся. С Горчаковым она постоянно на связи, он ей информацию подбрасывает про рейдерские захваты, коррупцию, оффшоры. Со Светловым, адвокатом Луганского, деятельность Ветрова и Орловского сообща изучают. Схемы, связи. Вроде всё и понятно, а доказательств нет, одни домыслы. Не за что зацепиться, кругами только ходить. Однако такую активность сложно не заметить, и Мурашова быстро вызывают в прокуратуру. Вопросов к нему, как он и думал, нет. Зашевелились пауки в банке.***
А потом убивают Светлова. Среди бела дня, в парке, неподалеку от детской площадки — но свидетелей нет, и выстрелов никто вроде бы не слышал, а если и слышал — не понял, и вообще, тихо было. Но только труп вот он, на берегу пруда обнаружен; стреляли в спину, с близкого расстояния. Светлов там с кем-то встречался, но встретился ли? Или это была ловушка? Кто его убил? Зачем? Люди Орловского? Но ему лишний шум ни к чему. Кто-то ещё, не попавший в поле зрения? Кто это может быть? Все адвокатские материалы по делу Ветрова, что были при Светлове, естественно, исчезли, оставшееся Мурашову отдала жена покойного. Успел ли Светлов поделиться с Марией последними соображениями?***
У Андрея второй день температура под сорок, кашель рвёт диафрагму, и всё вокруг как в тумане. — Работай на больничном, закрываю твой кабинет на карантин, — разрешает Горчаков. — Я тебе и маски медицинские принёс. В Москве стоит сырая и промозглая погода, что бодрости не добавляет. Мурашову порой кажется, что в его отвратительном самочувствии виновата Швецова: это ведь из-за неё он не может оставить расследование даже на минуту, куда это годится, в самом-то деле. Наяву уже бредит. От государственного защитника Луганский, конечно, отказывается. — А что со Светловым? — Он больше не будет вас защищать. О том, что адвоката убили, сообщать не спешит: информация к размышлению Луганскому нужна, может быть, дело и сдвинется с мёртвой точки. Жене, наконец, позвонит, попытается что-то разузнать, но возлагать большие надежды на их разговор Мурашов не собирается. Муторное это дело, противное. Организм вот даже работать не хочет, сопротивляется. В последнее время Андрей стал такое за собой замечать — возраст, что ли? — Плохо выглядите, — Луганский смотрит сочувственно. — Пневмонию заработать не боитесь? Служебный долг превыше всего? Это да. К зеркалу страшно подходить: тёмные круги под воспалёнными глазами, маска эта ещё. Зомби и те симпатичнее. Вот и подследственный иронизирует, хотя сам тоже сильно сдал с момента ареста. Ну, СИЗО — не курорт. Жена два года назад сказала: «Я для тебя давно чужая. Ты или на работе, или нигде, вот и всё. Не могу так больше». Это у импозантного Горчакова карьера, взрослые дети, молодая любовница (а может, и не одна, Андрей не уточнял), а у него даже кота нет. Только работа.***
Дня через три болезнь немного отступает, но тут же возвращается, едва Андрей входит в кабинет Горчакова. Буквально. Жар, боль в горле, кашель — всё в ту же секунду возникает вновь. У окна стоит Швецова. Заметно осунулась. Волосы в косу заплетены, не накрашена. В джинсах и сером свитере. — Сегодня не в мундире, — вместо приветствия хрипит Мурашов. — Подала в отставку, — тут же отзывается Мария. — Помните, вы предлагали? Последовала вашему совету. — Маша, не кусай моего ценного сотрудника, — смеётся Горчаков. — Тем более, он заразный. — И, Андрею: — Познакомься, новый адвокат твоего подследственного. — Быстро вы специализацию поменяли, — Мурашов не то чтобы шокирован, но всё же несколько обескуражен. — Думаете, с другой позиции лучше видно? — Я больше не хочу вмешивать в это дело посторонних людей, — тихо говорит она. — По Светлову что-то выяснили? — Вы ушли из комитета, — напоминает ей Мурашов. — А я не ваш оперативник, так что… — И всё же? — Марусь, не заводись, — Горчаков понижает голос. — Вам нужно найти девочку-подростка, предположительно дочь Терехова. Это с ней должен был встретиться Светлов. Все заинтересованные лица считают, что Терехов оставил ей всю свою видео- и фонотеку. А дочка пошла в папу: сама танцует и поёт, сама билеты продаёт. Орловский тоже её ищет. Весь вопрос в том, кто найдет её быстрее.***
— Мне уже дело пора сдавать, прокуратура скоро на голову сядет, — ворчит Андрей. — А на Орловского у вас ничего нет, Мария Сергеевна. У нас тоже. — В деле Луганского полно белых пятен. Возьмём вашу главную улику: где там говорится об убийстве Ветрова, о сроках, о вознаграждении? Просто встреча. Просто какой-то конверт. Мурашова пробивает озноб, дыхание учащается. — Хорошо… я с вами согласен… суд примет… вашу аргументацию… — Андрей Иванович, ну хватит уже! Достаёт из сумочки пастилки от кашля и протягивает ему. Швецова права, Андрей это признаёт. Дело тут даже не в том, что её версия правдоподобнее, а Луганский мало походит на криминального авторитета, которому надо отсидеться, пока его деньги растут в оффшорах; Андрей тоже видит предложенную схему и как в неё вписывается Орловский, но… — У нас есть пара дней, не больше. Где нам девочку искать? — Есть у меня одна идея. — Поделиться не хотите? Швецова пристально смотрит Андрею в глаза, словно хочет прочесть его мысли. Потом решается. — Дом, в котором жил Терехов, далеко? — Я вас отвезу. — Ну не в таком же состоянии, — возмущается Маша. — Вам лечиться надо! Я арендовала машину, но, если честно, ужасно устала, поэтому предпочла бы сегодня за руль не садиться, хотя… — Хорошо, на электричке доедем, — соглашается Мурашов. — Минут за сорок доберёмся.***
— Эдик Назарчук — так тогда до женитьбы на дочери одного высокопоставленного лица звали Орловского — и Юра Терехов были знакомы с детства: оба из Кронштадта, жили в одном дворе, вместе в школу ходили, потом армия… А по возвращении криминальным бизнесом занялись. …В дачном посёлке тихо, безлюдно. Дом Терехова стоит на отшибе, забора нет, только сигнализация из верёвки и консервных банок по периметру. Огород зарос бурьяном. Марию, в её простой синей куртке и джинсах, со спины можно принять за подростка. Да и движения лёгкие, резвые, быстрые — ни дать ни взять девчонка лет шестнадцати, Андрей же плетётся следом точно старый больной пёс. Молча. Внимательно слушает. Доверие Швецовой — бесценно. — Назарчук сразу вверх устремился, а приятеля при себе держал, на всякий случай — Терехов ведь отличный стрелок, такие всегда в цене. А Эдик умел располагать к себе людей. Такой вот успешный тандем. Изнутри дом производит удручающее впечатление: то ли сарай, то ли лачужка. У входной двери — сломанная железная вешалка, на стене — облупившийся рукомойник и облезлое зеркало. — Да, — наконец подаёт голос Мурашов. — Но как-то раз при очередном заказе, если память мне не изменяет, в девяносто третьем, убийство Эмиля Газзарова, был у вас в ту пору такой авторитет… Так вот, только Терехов пришил этого товарища, а его тут же берут со стволом и закрывают на пятнадцать лет. Вряд ли стечение обстоятельств. Зачем ему снова связываться с Орловским? — На что-то же Терехов рассчитывал, правда? Маша проходит за фанерную перегородку, там стоят панцирная кровать советских времён и этажерка с книгами. Грязное ватное одеяло валяется на полу, матрац вспорот. — Что хотите найти? Тут до нас всё основательно обшарили. — Пока не знаю, — Швецова берёт в руки ветхий учебник по алгебре, кладёт его на подоконник, затем наклоняется к дровяной печи, открывает заслонку и ворошит кочергой пепел. Достаёт обгоревший обрывок зёленой тетрадной обложки. — Осторожно, рассыплется сейчас. Мурашов подставляет ладонь, пытается разобрать, что написано на обугленном клочке. Смирнова Елизавета. И номер школы-интерната.***
На платформе, кроме них, ни души. Мария сидит на скамье, задумчиво смотрит вдаль. Мурашов стоит у столба чуть позади, рисует в блокноте, исподтишка наблюдает за ней. Маша поправляет капюшон, не замечая прилипшего к нему мокрого кленового листа, слегка поводит плечами, потом вдруг спрашивает, не планирует ли Андрей вызвать к себе Орловского. — Планирую, — вздыхает Андрей и признаётся себе, что мысли у них сходятся. — Да только он ко мне не придёт, самому надо о визите договариваться. — Провоцировать хотите? — Только аккуратно намекнуть, — Мурашов убирает блокнот в карман куртки. — Найдём мы Лизу или нет, а действовать пора. Нервишки у него пошаливают. Чую, скоро будет проблемы привычным для себя способом решать. Заслышав сигнал электрички, Маша встаёт. — Чистый воздух пошёл вам на пользу, Андрей Иванович. Выглядите гораздо лучше, соображаете быстрее. И гадостей не говорите. Мурашов улыбается, хоть под маской и не видно, протягивает руку и снимает-таки с её капюшона красно-жёлтый листок. — Вы мне сразу не понравились… формалист и зануда, — смеётся Швецова. — Но, в отличие от многих, не пытались воспользоваться ситуацией. — И в мыслях не было, — гнусавит Андрей. Теперь, конечно, будет.***
Когда Мурашов идёт по коридору СК, в кармане вибрирует мобильник. Поднимает руку, включает гарнитуру. — Поговорили? — голос Швецовой звучит немного взволнованно. — Да, Мария Сергеевна, — Андрей входит в кабинет. — И думаю, эффект есть. Нервничал наш друг. К тому же, помимо информации по стволам, из которых убили Минаева и Светлова, у меня теперь есть конкретные имена. Как ваши успехи? — Всё просто замечательно. — Рад за вас. Вы… — Ещё в Москве. Нам надо поговорить. Заодно ознакомитесь с новым материалом. — Я вам там на почту фотографии подозреваемых отправил, посмотрите, может, узнаете кого. Жду вас в половине третьего. — Вы меня приятно удивляете, Андрей Иванович… — Служу Советскому Союзу, — ухмыляется Мурашов. Но на душе неспокойно, ох, как неспокойно…***
К назначенному времени Марии Сергеевны ещё нет. Андрей набирает её номер: гудки идут, но трубку она не берёт. Из отеля вышла час назад. От утешительной мысли про забытый (в беззвучном режиме, сломанный, украденный) телефон и пробки он отмахивается. Медлить нельзя! Андрей звонит Горчакову с рабочего, объясняет ситуацию в двух словах. Потом снова слушает гудки — где же ты, Маша? — ДТП, Профсоюзная, двадцать один, — от слов Горчакова в ушах гулко пульсирует кровь. — Двое пострадавших.***
Приезжает с ДПС уже через пару минут. Взгляд выхватывает среди спецтранспорта с мигалками и покорёженных автомобилей две хрупкие фигурки в накинутых на плечи форменных куртках — живы! Бросается к ним, краем глаза видит, как в скорую грузят носилки. — Не поверишь, на зарядке телефон оставила, в номере, — холодный нос Маши на мгновение утыкается ему в шею. — Вспомнила, когда стрелять начали, перекрёсток на красный проскочила, а эти, которые за нами, в самосвал врезались. — Раз пятьдесят звонил, — переводит дыхание Андрей и нехотя выпускает её из объятий. — Нашли, значит, девочку? — Она сама меня нашла… вот, знакомьтесь, Лиза — Андрей, Андрей — Лиза. Загорелое худое лицо, спутанные светлые волосы, голубые глаза, изучающий, настороженный взгляд. — Дочка Терехова? — Мы с ним так решили, — твёрдо говорит Лиза.***
— Так, значит, был ещё и третий, — Мурашов добавляет в тарелку Лизы отварные макароны, которые та уплетает так, что за ушами трещит. — Связующее звено между этими погибшими в ДТП и Орловским. — Ага, координатор, — Маша подливает себе кофе. — Не большого ума, правда. Некий Кравченко. Нет на него ничего такого, нигде особо не засветился. А Терехов в основном компромат на Орловского собирал. — После сегодняшнего у Кравченко нет выбора, кроме как в бега податься, а перед этим он с Орловского попытается денег стрясти. Ради бабок он рискнёт, пустым удирать не станет. Наружку установили, оба не должны с крючка сорваться. Полный комплект улик, свидетельские показания. — Это он в отца стрелял, Кравченко, я его по фото узнала, — Лиза откладывает вилку, смотрит поочерёдно то на Марию, то на Андрея. — И в адвоката Светлова. Тогда, в парке. Еле ноги унесла. — Не дадим мы тебя больше в обиду, — обещает девочке Швецова. — Всех закроем. Тебе нормально жить надо начинать, учиться. Лиза пожимает плечами и возвращается к своим макаронам. После ужина Мурашов оставляет в их распоряжении гостиную и кухню, а сам падает на тахту в спальне, проваливаясь из реальности в глубокий сон. Просыпается в шесть тридцать, разбитый, но уже без температуры, бредёт к холодильнику за сиропом от кашля. Маша сидит за столом, пьёт чай и хлюпает носом. Глаза красные. — Заболели? — тревожится он. — Нет. Аллергия. — На что? — теряется на мгновение Андрей. — На идиотизм. — Что случилось? — Неважно. Мне надо поговорить с мужем, устроите? — Конечно.***
От наружки Орловский уходит. Виртуозно. Впрочем, через час его находят в собственном «Лексусе» — застрелен на подземной парковке у торгового комплекса. Кравченко берут с сумкой, полной денег, чуть позже. Он не сопротивляется. — Хорошо, что Орловский убит, — признаётся Горчаков. — Нам будет проще. Мёртвым за ниточки у него дёргать не получится, а Кравченко — мелкая сошка, никто из-за него суетиться не будет. — Поздравляю, — кивает Андрей. — Удачно сложилось, да? Столько дел раскрыто, и посадить есть кого. Луганский вновь станет уважаемым бизнесменом, с десяток новых проектов развернёт. — Ну что ты как… — так и не подобрав нужного слова, Горчаков машет рукой. — Что тебе не нравится, а, Муравей? — Мне всё нравится, Лёша. Это же рабочие моменты. Пару дней отгулов дай, мне восстановиться после болезни надо. — В отпуск иди, а то ведь и правда, загнёшься как-нибудь… некстати. Передам я это дело другому следователю, свободен.***
Мурашов выходит из здания, щурится от неожиданно яркого солнца и направляется к автомобилю. Ему сигналят — точно, Швецова. Из СИЗО уже вернулась. Садится к ней в машину. — Где Лиза? — В интернате, где же ёще, — удивляется Мария. — Хватит уже по стройкам да помойкам бегать, пусть к нормальной жизни привыкает. Приеду в субботу её проведать, по субботам у них родительский день. В горле свербит. — Понятно, — Андрей достаёт из кармана таблетки. — Передавайте ей привет. Луганский завтра выходит? — Да, — каким-то странным тоном произносит она. — Завтра. — Очень рад за вас, до свидания, был рад сотрудничеству, — он открывает дверь, собираясь выходить. — Подождите! — Оборачивается. Швецова протягивает ему флешку. — Послушайте. — Я догадываюсь, что там. Не волнуйтесь, эта деталь головоломки не такая уж и важная, картинка и без неё сложилась. Имели полное право изъять фрагмент. — Пожалуйста, — просит Маша. Андрей слушает запись. Обтекаемые формулировки, иносказания. Возможна широкая трактовка. Понимает, почему Мария такая растерянная, но не понимает, чем вообще заслужил вот это всё. — И… Луганский… Заходится кашлем, отворачивается. — Луганский сказал, что он имел в виду именно такой вариант событий. Думаю, поэтому Терехов тоже завёл на него досье. Андрей вытирает выступившие от напряжения слёзы и старается выровнять дыхание. — А… я… мне… зачем… — Откуда я знаю, — сверкает своими бездонными глазами Маша, потом умоляюще смотрит на него. — Давайте вместе Луганского завтра встретим?***
Когда открываются ворота, и на подъездной дорожке появляется Луганский, Маша улыбается и приветственно машет ему рукой. Он спешит к ней, не замечая ничего вокруг, обнимает, целует и что-то шепчет на ухо. Маша смеётся. Эх, Швецова, какой же ты можешь быть стервой… Принципиальной. Ну вот зачем? — Нам надо поговорить, — доносится до Андрея. — Дим, у тебя как с деньгами? — Не беспокойся, есть у меня деньги, — Луганский радостно хлопает себя по карманам. Из нависшей над ними свинцовой тучи крупными хлопьями начинает падать снег. Андрей поправляет шарф, подходит ближе, но в разговор не вмешивается, молча стоит в пяти метрах от них и смотрит в хмурое серое небо. — Мне пока нужны те, что остались от продажи квартиры, но если и тебе нужны, я отдам… — Маша, я что-то не понимаю, — Луганский наконец замечает Мурашова, и с его лица медленно сползает улыбка. — Что происходит? — Я подаю на развод. — В смысле? Почему? Она сметает с его плеч снежинки. — Ты сам знаешь, Дима. На Луганского жалко смотреть: таким потерянным он не был даже во время допросов. — Маша… Она протягивает мужу телефон, кивает на парковку. — Возьми, это тебе, вот твоё такси, а мне надо ехать. Андрей, нам пора! И быстрым шагом идёт к машине. Мурашов следует за ней, оглядывается: Луганский, сгорбившись, послушно направляется к указанному автомобилю. Маша садится на переднее сиденье и на Андрея не смотрит. — Я не хочу в отель. То ли мысли вслух, то ли невысказанная просьба. — Можем поехать ко мне. Она провожает взглядом такси, которое увозит Луганского в свободную (во всех смыслах) жизнь. — Хорошо. И молчит всю дорогу до его дома. Мурашов помогает Маше снять пальто — она вдруг резко поворачивается и быстро целует Андрея в губы. Пальто с лёгким шелестом падает на пол. Она снова целует, чуть нежнее и дольше, затем отстраняется, чтобы достать из кармана звенящий телефон, и решительно отключает. Андрей наконец убирает её пальто в шкаф. — И глупостей не говорите, — предупреждает Маша. — Каких? — Андрею отчего-то вдруг смешно. — Глупых, — Маша на мгновение тушуется, морщится от тавтологии. — Про любовь и прочие чувства. — Прочие чувства — это банальные банальности, — не остаётся в долгу Андрей. — Горчаков сказал, что я тебе не нравлюсь, а он умнее нас всех, вместе взятых. — Да уж, потому и начальник, — соглашается Маша. — И вообще, если бы вы не болели… — Жалость — это тоже глупо, — вздыхает Андрей и идёт на кухню ставить чайник. Мурашову не хочется думать, что он — всего лишь незначительный эпизод из её жизни, но так оно и есть на самом деле.***
Однажды Маша возвращается. Даже года не прошло. Приходит к нему на работу, просит помочь, недоумевает, зачем он сменил номер телефона: «а я вам звонила». Андрей вообще-то не хочет её видеть, но приглашает в кабинет, выслушивает настойчивую просьбу найти сбежавшую из интерната Лизу, спешно наводит справки и везёт Машу, куда ей надо. А ведь хотел послать к чертям. К Лизе в дом идёт одна, одним взглядом пресекая его попытку последовать за ней, возвращается минут через десять, злая. — А как же девочка? — не понимает Андрей. — Неужели мы её здесь оставим? — А девочке и так хорошо, — чеканит Маша. — Отвезите меня на вокзал. …Но он везёт её к себе домой, как тогда, после освобождения Луганского. Теперь уж не до глупостей и банальностей.