МИСТЕРИО МЕРТВ
Теперь в чертах лица он начинает улавливать что-то до боли знакомое. Он видел это и раньше, просто не обращал особого внимания. Или просто не хотел. От страха Герман пытается потеряться в строчках самой статьи - там что-то про наркоту, депрессию, психические отклонения и попытки суицида. А еще про то, как в смерти больного человека виноват Человек-Паук. Бедный, бедный Квентин Бэк. Талантливый фокусник и ученый, который сошел с ума из-за паразита на шее Нью-Йорка. Да, это в стиле Джеймсона. Судя по всему, он лично одобрил эту статью. Герман поднимает голову и таким же пустым, но теперь полным ужаса взглядом смотрит на Октавиуса. Тот лишь невозмутимо ждет ответа. Шульц нервничает, и так и не находит, что ответить. - Я... я не... Господи... - он отступает от все так же спокойно сидящего Отто, поймав на себе сверлящий взгляд. Только вот вместо сверла тут ледяной бур, который медленно, но неотвратимо вгрызается в его черепную коробку, пытаясь вытащить наружу все внутренности вперемешку с намотанными на лезвие демонами. Но Герман так просто не сдастся, нет. Не для этого он выползал из-под завала в Нью-Йорке. Не для того, чтобы его так просто сломали. - Мне жаль. Он говорит это спокойно, так, будто и правда переборол в себе ту обжигающую боль, что черным потоком заполонила все его сознание. Квентин был ему другом. Можно даже сказать, братом. Братьев терять тяжело - Герман знает об этом не по наслышке. - И это все, что ты можешь сказать, да? - Октавиус усаживается по-удобнее, буквально вырывая газетную вырезку из рук Шульца и пряча ее в конверт. Он тянется за пальто, делает это нехотя, будто растягивая время. - Что тебе жаль "чертову команду"? Где же ты был, Герман? Где ты был, когда мы искали его по всем притонам города? Где ты был, когда обзванивали и пробивали все лечебницы, пытаясь узнать, под каким именем он скрывается? Где ты был?! Отто кричит, но не краснеет. Его глаза наливаются кровью. Не полностью - только отчетливо видные сосуды. Судороги схватывают его лицо так, что все это вместе взятое давит на Шульца будто каток на еще не остывший асфальт. Молчание вновь зависает в воздухе душным облаком. Напряжение достигает нового уровня, заставляя Германа не на шутку нервничать. Зачем он пытается казаться спокойным? Чтобы скрыть от Октавиуса себя настоящего? Не получится. Конечно, он не Озборн, который знает о тебе все и дальше больше, чем ты сам, но пытаться скрыть что-то от от него - дурная затея. Шульцу стыдно. Стыдно за то, что его не было рядом, когда Квентин умирал; за то, что тот просто сбежал, забился в угол и молча сидел у себя в норе. Вот что с ним не так. Он боится. Боится себя. Боится ошибаться. Боится признавать ошибки. Боится признавать что-либо, что его гнетет. Герман Шульц трус. - Чего ты хочешь? - Хочу, чтобы ты помог мне. Нам. - Отто чувствует облегчение. Такое ощущение, что он злился через силу, надеясь хоть как-то повлиять на окаменевшего Шульца. Но в глубине души он искренне скорбел о Квентине, потому что он был частью команды, а значит, и частью самого Октавиуса. Ему даже не так жалко Нормана - возможно потому, что он, как и впрочем, все остальные считал, что тот выжил и сейчас прячется в бункере на глубине в несколько сотен метров под землей, или того хуже загорает на пляже в компании горячих красоток с модельной внешностью. Озборн был вполне на такое способен. - Гидра пустила корни везде, где только можно. А там, где нельзя, они высушили землю и вручную прокопали лопатами тоннели. Сам знаешь, как они работают. В глазах Отто загорается огонек. Ради этого пришлось ответить на немой вопрос вместо Германа - и ответить положительно, потому что по-другому его с места не сдвинуть. Никак. И вот Октавиус снова достает конверт, располагая на столе маленький голографический проигрыватель размером не больше флешки. Два касания, и воздух уже разрезают голубые полоски голограммы, которые в эту же секунду складываются в огромную карту. Герман подходит с другой стороны стола, чтобы получше разглядеть ее и понимает, что это Манхэттен. По всей карте контрастно вспыхивают яркие оранжевые огоньки, добавляя оттенков мрачной сине-голубой гамме магазина. - Это блокпосты и точки базирования, - Отто надевает очки и поправляет волосы, опирается на стол обеими руками. - После того, как Щ.И.Т. официально перестал существовать, Гидру больше ничего не сдерживает. И в этом в том числе наша вина, - он смотрит на Германа, который внимательным взглядом впился в карту, изучая улицы и проспекты. - Ну и зачем вам я? - спрашивает он, не отрываясь ни на секунду от голограммы. - У нас есть план, и ты - его часть. К тому же, Шокер был лучшим наемником Нью-Йорка. - Лучшим из худших, - Шульц скептично наклоняет голову набок, но так и не отводит глаза от картинки, зависшей в воздухе. - Помощь, которую я могу вам оказать, ничтожна. - Ты это брось, - Октавиус грустно ухмыляется, медленно перебирая пальцами по столу, - Кто еще поможет мне собрать квантовый ионно-позитронный излучатель Гаусса? Оба смеются. Отто прав - Герман талантливейший инженер, и этого у него не отнять. Только вот без костюма и перчаток толку от него мало, а на сборку новых уйдет куча времени, да и денег столько Шульц не накопил даже за все время своего мирного существования. Да уж - в былые времена одно ограбление банка могло окупить все расходы на вооружение и прочие затраты, которые сейчас казались ему настоящей проблемой. - Так что, ты в деле? - Октавиус настораживается, потому что не знает, чего ждать от Германа. Пока что он не предоставил ни одной достойной внимания причины. - Ты сказал, что я нужен вам, - он наконец-то переводит взгляд на собеседника, и в его по-прежнему пустых глазах теперь можно разглядеть тлеющий огонек заинтересованности, - кому это, вам? - Макс и Эдриан согласились. К тому же... - Отто покашливает, постукивая себя по груди, - мы даже нашли нового Мистерио. Он сталкивается с недоумением, которое впервые за последние несколько часов четко проглядывает на лице Германа. Тот мысленно требует объяснений. - Видишь ли, старый друг Квентина выразил желание нам помочь. Даниель Берхарт, знаменитый изобретатель, может быть ты слышал... - Нет, не слышал, - обрубает Герман, - Ты пять минут назад упрекал меня за смерть Бэка, а теперь говоришь о том, что сразу же нашел ему замену?! - Нам необходима любая помощь, - обороняется, повышая голос, Октавиус, - Гидра это не дружелюбный сосед Человек-Паук. Это по-страшнее, не мне тебе рассказывать. Именно поэтому я здесь, Герман. Героев больше нет. Допустим этих психопатов к власти - все, конец. Так что решай. - Мне нужно время, - на этот раз Шульц отвечает сразу, не растягивая вязкую, неловкую тишину по душному воздуху. - Хорошо, - Отто тянется рукой под наружную стенку стола, долго ищет что-то на ощупь. Внезапно для Германа достает большой кейс и кладет его прямо на кассу. Луч света рикошетит от его лакированной крышки и на секунду ослепляет Шульца. Как он раньше его не заметил? Может быть, был слишком шокирован внезапным появлением старого друга? Впрочем, какая теперь разница. - Как надумаешь, позвонишь по телефону, который лежит внутри, - он кладет левую руку на кейс так, чтобы ни ладонь, ни пальцы не оставили на нем след, - Все, что тебе может понадобится, здесь. Отто встает, накидывает свое зеленое пальто, поправляет очки. На его лице снова воцаряется то же спокойствие, что было, когда он пришел. Из глубокого и, судя по всему, бездонного кармана он достает сложенную в несколько раз шляпу из какого-то немнущегося материала, вероятно собственной изготовки, и надевает ее. О да, теперь это настоящий доктор Октавиус. Он несколько мгновений стоит, будто бы чего-то ожидая, потом разворачивается на месте и тяжело шагает в сторону выхода. - Еще увидимся, Герман, - напоследок он останавливается прямо у двери, поворачивая голову в сторону Шульца и одной рукой приспускает край шляпы, после чего раздается хлопок двери, и затухающий звон "музыки ветра" снова устанавливает мертвую тишину. Герман еще несколько минут неподвижно стоит в той же позе, в которой он проводил Отто. Воспоминания словно черви выползают из самых темных уголков его подсознания, заполняя своими скользкими и мерзкими телами все мозговое пространство. Он вспоминает день их последней встречи. Вспоминает похороны Озборна. Вспоминает, как они собрались потом в баре, чтобы увидеть друг друга в последний раз, как думал тогда Шульц. Вспоминает, как сказал какую-то фразу во время тоста, которая тогда прозвучала очень даже к месту. Только вот не может вспомнить, какую именно. Он подходит к столу и аккуратно подносит руки к кейсу и открывает задвижки. Крышка отпрыгивает на пружинах, потом медленно приподнимается до конца. Кейс с подсветкой, красной. Блик от лампы отражается от желтоватых линз защитных очков. Из-за освещения желто-красное покрытие брони отдает винно-багровым. Костюм его последней разработки. Герман ни разу его не надевал, и надеялся, что никогда этого не сделает. И конечно же перчатки. Точнее - высокотехнологичные боевые модули, использующие сгустки протоплазмы в качестве основного вида подавления противника. Конкретно эта модель отличалась возможностью настолько тонкой регулировкой излучения, насколько это возможно. Его восьмое чудо света, его гордость. И вот в сознании стреляет та самая фраза из бара.***
- Жизнь переменная, как электрический ток, господа. Никто из нас не знает, что произойдет завтра, так что давайте жить сегодняшним днем, - под одобрительные возгласы коротко подстриженный молодой Герман Шульц заканчивает тост громким звоном пивных кружек, грустно ухмыляясь и поправляя рукава так, чтобы не было видно шрамов.