Тайное желание

Джеймс Норрингтон уже был почти уверен, что этот момент не наступит никогда. Он никогда не доберется до в определенном смысле желанной тушки Джека Воробья — слишком уж это трудновыполнимо. Поэтому, когда солдаты притащили к нему живого, настоящего Джека, Джеймс сначала даже не поверил. Даже потрогал пирата, чтобы убедиться, что это не сон. Сейчас же, затащив связанного Воробья в свою карету, и задумчиво разглядывая его напряженное и слегка тревожное миловидное личико, командор уверился вполне, что всё происходящее реально. Джек долго смотрел в окно кареты, с отрешенностью глядя на томные сумерки, царившие на улицах и делавшие их слегка загадочными, держа связанные руки на коленях, и огни зажженных по темноте уличных фонарей бросали на него светотень, делая черты лица пирата какими-то изысканно изящными. «Даже чуть-чуть жалко, такой красивый» — подумал Джеймс, разглядывая его, но тут же одернул себя. Этот пират заслужил, как и любой из пиратов. Воробей вдруг оторвался от окна, обернулся к нему, посмотрел в глаза: — Ну и куда ты меня везешь, дорогуша? Может, скажешь? Норрингтон слегка скрипнул зубами от раздражения, но быстро успокоил себя той мыслью, что скоро пират сполна получит своё, и злиться на него теперь ни к чему. — Скажу, конечно... Когда будем на месте. Считай, что это такой сюрприз для тебя, — ухмыльнулся Джеймс, и что-то в этой ухмылке не понравилось Джеку. Беспокойство слабо царапалось в груди пирата, заставляя невольно напрягаться. — Не люблю сюрпризы! — недовольно и обиженно сообщил Воробушек. — Тем более, от таких, как ты. «Да что ты знаешь о *таких, как я*?» — посмеялся про себя командор. — Думаю, это всё же сможет тебя заинтересовать, Джек... — пообещал Норрингтон. Глаза его тускло блеснули, отразив какую-то веселившую его мысль. — Охотно верю... — слегка улыбнулся пират. Через некоторое время карета остановилась у двухэтажного дома Норрингтона, стоящего на отшибе от центральных, более людных улиц Порт-Ройала. Джеймс, первым выйдя из кареты, поманил пирата к себе, и, когда Джек поднялся со своего места, взял его обеими руками за бедра и легко поднял, спуская вниз, помогая оказаться на земле. — Да зачем ты... Я бы и сам смог вылезти, — со смущением пробормотал Джек, отстраняясь от командора на пару шагов. Он тут же отвлекся от Норрингтона, и принялся с интересом оглядываться. — Да пустяки, — отмахнулся Джеймс, — Мне ведь вовсе не хочется, чтобы ты споткнулся, пытаясь спуститься со связанными руками, и сломал себе что-нибудь. Джеймс слегка улыбнулся, когда поймал на себе странный, задумчивый, как бы о чём-то догадывающийся взгляд пташки. В полумраке глаза Воробья казались совсем черными, и слабо мерцали, отражая свет стоящего рядом фонаря. «Забавно... Он словно знает. Хотя, конечно, нет — знал бы, не стоял бы рядом со мной так спокойно, а уже убегал бы с криками!» Норрингтон взял Джека за предплечье, и силой потянул с собой сквозь открытые для них ворота, по мощеной плоским камнем дороге, ведущей к центральному входу своего дома, между деревьев, растущих с обеих сторон от этой неширокой дороги — в жару они давали легкую тень. — Красиво тут у тебя, — заметил пират, осматриваясь по сторонам, и переводя взгляд на дом, явно очень дорогой. Он послушно шагал рядом с командором, даже не пытаясь вырваться или тормозить. — Спасибо, — слегка удивленно отозвался Норрингтон, глянув на Джека, проверяя, не насмехается ли пират. Но увиденное явно нравилось пташке по-настоящему. Норрингтон утащил Воробья в свои личные покои, приказав прислуге не мешать и вообще не подниматься на второй этаж. Втолкнув пирата в свою спальню, Джеймс хотел было запереть дверь, но передумал: у Воробья всё равно нет ни одного шанса ни остановить его, ни сбежать. Джек посмотрел на прямо-таки огромную по его меркам дорогую двухспальную постель странным, недовольным и каким-то понимающим взглядом. Затем вдруг спросил, вопросительно посмотрев на Джеймса: — И почему я здесь? Теперь-то ты скажешь? Разве я не должен быть в тюрьме? — тут пират слегка улыбнулся с игривым видом. — Разве я мог позволить такой прелестной добыче просто пропасть за решеткой тюрьмы? — с загадочным видом ответил Норрингтон. Джек улыбнулся, затем изобразил скептическую гримаску: — Ой, только не говори, что тоже влюблен в меня, как некоторые! Что гонялся всё это время за мной с единственной целью — насильно принудить к сексу... Норрингтон улыбнулся, едва не рассмеявшись от нелепости этого предположения: — Этого ты точно можешь не бояться, Воробей... Насиловать тебя я не стану. Я не насилую свою будущую еду. Джек едва заметно облегченно вздохнул, услышав первое предложение командора. Но последнее заставило его вздрогнуть, когда пират осознал, что именно произнес командор: — Ч-что? Мне ведь это сейчас послышалось? Норрингтон посмотрел ему в глаза, и во взгляде командора Воробей прочитал нечто такое, что заставило его поверить в серьезность услышанного, и смогло вогнать его в страх. — Ты... ты ведь... шутишь? Пожалуйста, скажи, что шутишь! Ты ведь не можешь в самом деле хотеть меня съесть? Это же полный бред! Это какая-то метафора, да? Норрингтон, всё так же странно глядя на него, спокойно ответил: — Нет, вообще-то. Скажи мне, Джек, ты знаком с арабским фольклором? — Не такой уж я и безграмотный, как ты, вероятно, считаешь... Доводилось читать. — Помнишь гулей, фигурировавших в сборнике сказок «1000 и 1 ночь»? — Да, — осторожно кивнул пират. — Тогда у меня для тебя обещанный сюрприз. Неприятный, правда. Образ гуля в этих восточных сказках очень искажен, но имеет под собой реальный прообраз. Я — гуль, наш вид вполне реален, и живет среди людей уже очень давно, научившись скрывать свою истинную сущность... Но для тебя, наверно, будет интереснее и важнее другое — мы в самом деле питаемся исключительно человеческим мясом... И моя идея связана с этим фактом. Я преследовал тебя всё это время с одной целью — не изнасиловать, нет — похитить и сожрать. Ты привлекаешь меня в гастрономическом смысле, пташка... Воробей рассмеялся бы, приняв этот бред за странную попытку запугать... если бы Норрингтон не начал меняться прямо у него на глазах. Белки глаз полностью почернели, радужка же хищно засветилась кроваво-алым. Из спины, в районе лопаток, появились мерзкие, влажные, гибкие «щупальца», составленные как бы из плотно подогнанных друг к другу сегментов. Эта дрянь напомнала на вид сырую плоть внутренних органов, если бы не имела странный сиреневато-синий оттенок. «Щупальца» были гибкие, подвижные, и очень даже длинные. Кожа Норрингтона приобрела серый, подобный трупному оттенок. Губы разъехались в широкой улыбке, на несколько секунд продемонстрировав ошарашенной пташке крупные острые клыки. Воробей машинально прижал связанные запястья к груди, издав жалобно-удивленный звук. — Теперь веришь, — спросила тварь, подмигнув ему. Воробей вырвался из оцепенения, вскрикнул, и попытался выбежать из комнаты. Но Норрингтон в два счета догнал его, поймал и затащил обратно. Пират в ужасе бился в его руках, тщетно прося отпустить. Джеймс швырнул его на кровать: — Полежи пока что тут. Командор принялся быстро стаскивать с себя одежду, пока не остался в одном исподнем — чтобы не залить свою одежду кровью Воробья. Затем приблизил одно из «щупалец» к вскрикнувшему пирату, в два счета перерезал им веревку на руках Джека — «щупальце» оказалось таким же острым и режущим, как разделочный нож мясника. — Нет! — надрывно крикнул Воробей. — Тише, я ещё ничего тебе не сделал, — с рычанием велел командор. Принялся с легкостью раздевать Джека — попросту рвать его одежду прямо на нём. — Моя одежда! Не рви! — крикнул пират. — Не бойся, больше не понадобится, — с издевкой ответил Джеймс. — Не трогай меня! — испуганно вскрикнул Воробей. — За свою пиратскую честь не волнуйся... Как я уже говорил, ты не интересуешь меня в плане секса, Воробушек. Ты для меня только мясо, а есть тебя удобнее, если ты будешь без одежды — знаешь, когда принимаешься за трапезу, ужасно раздражает, если приходится прерываться хоть ненадолго на раздевание своей еды. — Норрингтон, не надо! Не надо, слышишь?! Отпусти меня! Пожалуйста! Я не хочу! Но Норрингтон не слушал. Он поднял пирата с постели, и силой уложил на пол, тут же прижал Джека к полу своим телом, не давая даже пытаться сбежать. Воробей смотрел в его жуткие глаза, глаза самого пирата при этом казались огромными от испытываемого им ужаса. Рука гуля легла на бок пирата, принимаясь нагло тискать и гладить — Норрингтону было интересно помучить его морально, пока Джек ещё живой и может чувствовать стыд и страх от его прикосновений. Командор перехватил свободной рукой оба запястья пирата, когда Воробей попытался оттолкнуть его от себя, слегка сжал их, прижал к полу. Издевательски сообщил своей жертве: — Ты знаешь, я могу начать выгрызать из тебя куски мяса прямо сейчас, наплевав на то, что ты ещё живой и захлебываешься криками боли. Хорошая месть, да, Джек? — Пожалуйста... — всхлипнул Воробей. Это было единственное, что он смог сказать в том состоянии ужаса, которое охватило его сейчас. — Но ты можешь повлиять на меня... Если будешь хорошим пиратом, вежливым и милым, умеющим как следует просить — так уж и быть, сначала я быстренько тебя умертвлю, чтобы ты не мучался, Воробей. Джек не мог поверить в то, что слышал... И одновременно слишком отчетливо понимал, что всё происходящее — страшная правда. Пират не дергался — боялся, что лишь спровоцирует этим гуля. Он лежал под Джеймсом неподвижно, почти спокойно. Лишь лицо заметно побледнело, и зрачки так расширились, что глаза выглядели совсем черными. Воробушек попытался собраться с мыслями. И попробовал договориться с тварью: — Норрингтон, послушай... Мой отец — очень богатый пират. Дай мне написать ему письмо, и он заплатит тебе за меня выкуп. Столько, сколько пожелаешь. Пожалуйста, очень прошу! Отпусти меня! Джеймс покачал головой почти с сожалением: — Извини, Воробей. Мне не нужны деньги, мне нужен ты... Джек снова посмотрел в жуткие глаза гуля и чётко осознал, что тот и вправду не отпустит его. Не обменяет даже на большой выкуп. И что бы Джек сейчас не говорил, это не поможет ему. Воробей в ужасе и тоске понял, что ему придется в самом деле молить о гульском подобие милосердия — чтобы Норрингтон сперва убил его, и лишь потом воплощал в жизнь свою мерзкую фантазию. Воробей пребывал в полнейшем шоке, он даже расплакаться не мог. — Норрингтон... То есть, Джеймс. Пожалуйста, не надо меня так мучить. Пожалуйста, я очень прошу — убей меня сначала. Я постараюсь не сопротивляться. Норингтон, всё это время издевательски щупающий и оглаживающий тело Джека (в самом деле без похоти, а словно бы изучая кусок мяса), прекратил это унизительное для пирата занятие, потрепал его по щеке, и ободряюще произнес, медленно протягивая к пташке свое острое жуткое оружие: — Ну вот, видишь, как легко. Умница, Воробей. Сейчас всё закончится, не бойся... Норрингтон нагнулся и напоследок поцеловал пташку в щеку, как бы извиняясь. — Спасибо, — едва слышно прошептал Джек, закрывая глаза. Этот миг тянулся, казалось, мучительно долго. Воробей не мог поверить, что всё это реально, и сейчас его навсегда не станет, и одновременно надеялся, что будет не слишком уж больно. Пират всё же ожидал боли — ведь не может же быть, чтобы это было не больно — но вместо боли раздался чей-то разозленный голос, казавшийся ему смутно знакомым, памятным. Вошедший, почти вбежавший в спальню Беккет впился взглядом в командора, нависавшего над своей жертвой и умело замахивающегося своим странным, противным оружием («И как вы, гули, им управляете» — успел подумать Катлер, прежде чем на него нахлынула сильнейшая злоба), явно намереваясь убить. Жертвой и вправду оказался Джек Воробей, и, главное, он был ещё жив. И более-менее цел, как очень надеялся лорд. Вид гуля в охотничьей трансформации, почти приступившего к трапезе, не напугал Беккета. Лишь разъярил. Страх был лишь за пташку. — Командор, отставить! Он мне нужен! Вас разжалуют и отдадут под суд, если сейчас же не прекратите! — заорал Беккет командным голосом. Он быстро приблизился к гулю, и ударил его кулаком по голове, словно охотничью собаку из псарни, которая по глупости задушила птицу из курятника. — Встать! — вновь прикрикнул Катлер, с силой дернув гуля за плечо. Норрингтон, хотя и уже полуозверевший от голода, пребывающий в охотничьей трансформации и настроившийся на долгожданную трапезу, всё же среагировал на голос своего начальника. Поднялся и отошел от Джека на несколько шагов. Воробей медленно переводил шокированный взгляд с командора на лорда и обратно. Подняться он не пытался — голова кружилась. — А... ч-что... — попытался спросить он. Катлер сам поднял Воробья с пола, привлек к себе, и, держа в объятиях, непривычно нежно спросил: — Джек, милый мой, ты в порядке? Ты цел? Он не ранил тебя? Воробья сильно трясло от шока, он не смог ответить, хотя и попытался. Но речь почти не подчинялась ему — это пройдет, но не сразу. Катлер аккуратно повернул его голову к себе, разглядывая несчастное побледневшее личико, пытаясь понять по глазам Джека, в порядке ли он. — Ты что-нибудь с ним сделал?! — в бешенстве рявкнул Беккет, переводя взгляд на Норрингтона. — Мой лорд, Джек Воробей в полном порядке, на нём ни царапины, — извиняющимся тоном ответил Норрингтон. Он стремительно принимал человеческий облик, затем принялся быстро одеваться. — Извините, я не знал, что Джек нужен вам. Но с его головы не упал даже один волос, уверяю вас. — Я бы так не сказал! — заметил лорд, вновь разглядывая явно шокированную мордашку пирата, его совсем черные глаза, блестевшие от влаги, и подрагивающую нижнюю губу. — Но, по крайней мере, физически он в порядке, кажется... Я вычту за всё это из твоего жалования! — снова рявкнул он на гуля. — Дьявол тебя подери, подумать тошно, что бы ты успел сделать с моим Воробьем, появись я тут на двадцать минут позже! Как же хорошо, что мне пришло в голову расспросить твоего помошника о том, как именно выглядела жертва, которую ты в срочном порядке увез с собой! — Катлер... — тихо, полувопросительно произнес пташка, уже более осмысленно взглянув на Беккета. — Да, пташка, это я, всё хорошо, никто тебя больше не тронет, — ласково проворковал лорд, погладив пирата по спине и сильнее привлек к себе. — Прошу прощения, — пробормтал Джеймс, уже успевший догадаться, какие чувства испытывает лорд Беккет к Воробью. Катлер ни с кем никогда не говорил таким тоном. Странно, но в глубине души Норрингтон был даже рад тому, что нашлась рациональная причина для того, чтобы не убивать эту пташку — командору всё же было немного жалко Джека. — С тобой я потом поговорю, — уже спокойнее ответил Катлер, и велел, бросив взгляд на рваную ткань, бывшую ещё недавно пиратской одеждой. — И, ради Бога, дай Джеку какую-нибудь одежду! Пират трогательно прижался к Катлеру, сообразив, что тот действительно спас его, спас тогда, когда Джек уже был уверен, что всё кончено. — Катлер... Спасибо, — блекло улыбнулся Воробушек. Он действительно был крайне благодарен своему бывшему работодателю. — Да не за что. Ты как, Джек, полегче? — заботливо спросил лорд. — Скоро будем дома, и я дам тебе успокоительной настойки, хорошо? Лорд Беккет очень надеялся, что к Джеку вернется, пусть и не сразу, его привычная заигрывающая дерзость и веселость. Пират неуверенно кивнул. Когда гуль приблизился, протягивая ему какую-то одежду, Джек с трудом сдержался, чтобы не шарахнуться назад, но всё таки смог заставить себя протянуть руку и взять одежду из рук того, кто чуть не убил и сожрал его. Из одежды самого Воробушка уцелели лишь сапоги. Вскоре карета уже везла его домой к Катлеру, и пташка даже смог успокоиться почти окончательно, завернувшись в плед, отданный ему Норригтоном, согревшись, и сонно поглядывая на сидящего напротив Беккета. Вспыхнувшая внезапно в сознании тревожная мысль заставила пирата распахнуть глаза: — Катлер, скажи, ты ведь не... не гуль? Воробей выглядел таким искренне встревоженным, что Беккет и пожалел его, и одновременно не смог сдержать улыбки: — А что, похож? Нет. Конечно нет, пташка. Я человек, уж в этом ты можешь быть уверен... Воробушек с серьезным видом кивнул, показывая, что он верит. — Надо же, каким чудовищем ты командуешь, Катлер, — слегка удивленно заметил Джек. — Ничего трудного, на самом деле. Он как собака — чувствует моральную силу человека. Надо только быть пожесче, — охотно пояснил Беккет, и мягко добавил. — Отдыхай, милый. Я разбужу тебя, когда мы приедем. — Хорошо, как скажешь, — покладисто отозвался пташка, зевнув и в самом деле засыпая. Сон Джека был весьма неспокойным, веки трепетали, во сне пират вновь видел шокирующую сцену, участником которой недавно был. — Сегодня дам тебе выпивки. Тебе нужно, — задумчиво прошептал Беккет, весьма сочувствующе посмотрев на уснувшего Воробушка.