Абсолютно прекрасна

Гет
NC-17
Завершён
83
автор
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
83 Нравится 3 Отзывы 16 В сборник Скачать

Люблю тебя

Настройки текста

«Я, видите ли, любил ее. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда.

Ты а б с о л ю т н о прекрасна.       Прекрасна от первого золотистого волоска на макушке до неглубокой ссадины на розовой пяточке.       Невидимый венок опутывает твою макушку, превращает в нимфу, что пробежится по лесу юркими ножками. По твоим губам стекает капля утреней росы, которая заметна лишь мне. Вдоль твоего изогнутого под стать практически Венере тела, во впалом пупке, небольшая вишенка — есть моё сладострастие. К тебе. ( Лишь только у тебя хочу я выкрасть запретный плод Эдема сквозь тернь морали. )       Хочу лишь откусить небольшой кусочек, впустить слюну, как яд, внутрь твоей мякоти. Плоть к плоти: губ моих к твоей сласти, приторно сахарной, но оттого ещё более желанной в утолении голода. Вру. Я буду брать ещё, хоть руки совести обвивают шею веревкой; никто ещё не отвергал падение ниц перед сутью любой жизни — жизнь. Наслаждаться каждой упавшей на язык влагой, смакуя её голодным щенком. Вдыхать бутоны распускающихся яблонь, щекоча волосы в носу особым ободрением и возбуждением.       Хотеть Тебя, спускаясь руками ниже вдоль своего желанья, греха. . . А ты попросту улыбаешься. Без страха или презрения — улыбка почти насмешливая, над моей слабостью, и то, которая видна лишь тебе, как этим вечером.

***

      Мы с тобой вместе жалкий год, но понимание и практически семейная близость красят пробелы. Двое откинутых от основной массы «людей»: гении, которые отказались упадовляться правилам, или... Нет, скорее просто я затащил тебя в гробовую яму. Пассаж, чего ожидал, когда девчонке рассказал одно из мощнейших заклятий собственной придумки? Хоть и эта девчонка начала первая, пошептывая просьбы и благодарности под нос... — неправильно. Вина за мной, как и вина за то, что по мере нашего сближения, видя бегущую навстречу малышку испытываешь немного не те чувства от летящего почти до ягодиц платья.       И сейчас. Лежим вместе на кровати, слившись в теплый клубок, практически мурча в объятьях друг друга. Ты почитываешь книжку, в двадцатый раз, да, о феях, я — лишь наслаждаюсь твоим голосом и поглаживаю по бедру. Проявляю фиктивную нежность, на деле же сдерживая обрывки страсти. Чуть скольжу вверх по атласному платью, задевая таз...       — Зереф, — что случилось? Тебе неприятно? — напоминаю ли я тебе кого-то?...       Хочу ответить, но ты не даёшь, перебиваешь монологом.       — Я... понимаешь, начинаю теряться в лицах. Я не помню ни одного образа из детства. Я даже имена друзей из гильдии забываю! Мне страшно...       — Я с тобой, — беру за руку и чуть поглаживаю, немного давлю ногтями по запястьям.       — Я... Они преследуют. В голове только смерти, лица умерших. Я помню каждое, их, а помимо того лишь Зеру, Прехта, родителей, и то, их мало, и... Давай поиграем? — не те ассоциации на простые слова. Я понимаю твоё состояние, но, ЧЁРТ, не те вопросы в тот момент, когда я думаю лишь о том, как твои губы размыкаются с лёгким причмокиванием, а глаза могут бегать по комнате также, когда я буду скользить немного другим вдоль твоего живота.       — Ты похож на моего отца. Я забыла его имя, если честно, но лицом очень, да... Говорят, кстати, что мы равняем любовников на родителей. Я похожа на твою маму?       Это, собственно, я ответить и хотел, но как всегда ты первее, будто читаешь мои мысли. Мама... Её святость была лучом надежды во время войны практически для всей деревни. Женщина-чудо, запомнившаяся мне непорочной, более благословенной, чем дева Мария. Небольшая грудь и животик, показатель жизни, запомнились мне практически идолами.       Но их я осквернить не хотел, как в случае с тобой. Для меня ты тоже стала светом в темном царстве, только, только! Я хочу укутать тебя в свою тьму полностью, поглотить, хоть тогда ты и будешь сиять только внутри меня.       — Абсолютно, — целую тебя куда-то в бок в надежде, что сквозь ткань передастся импульс нежности, — я люблю маму наравне с тобой. Вы единственные женщины, на которых мне не безразлично, вы обе идеальны, вы обе — моё откровение. Только перед вами я могу быть слабым.       Ты замечаешь мой порыв получить поддержку и в ответ немного проводишь пальчиками по краю волос, зарываясь в их копну чуть позже. Без потягиваний, а как в детстве делала Она. Я люблю тебя.       — Раньше она приходила ко мне, со Святой книжкой, и читала о повиновении Богам. Не слушал её никогда, но легче становилось хотя бы от простой поддержки... Мама...       — Когда я с тобой, то она стала являться меньше. Я не верю в силу «повиновения», но иногда мне кажется, что это Она молилась за небольшое смягчение моей кары тобой.       Ты легко наклоняешься и откидываешь мою челку, проходясь вдоль лба серией поцелуев, легко гладишь вдоль спины. Я продолжаю что-то тихо рассказывать, иногда целуя тебя в шею, оставляя небольшие красные набухтыши, которые сразу же и вылизываю. Ты смущённо улыбаешься и лепечешь своё в ответ, пока отвечаешь на поцелуи крепкими обхватами вдоль плеч и ответными ласками. По векам, около носа, в краешек губ.       — Я надеюсь, что ты не делал с мамой во снах то, что со мной, — нет... Ты не могла так запросто уловить моё влечение, или я уже любыми словами накручиваю себя до взрыва, — Я имею в виду... Мы же любовники, да? А ты мужчина, наверное...       — В смысле, ты же явно никогда не был с девушкой. И я понимаю тебя... Самой шестой год от двадцати пойдет, а организм-то у нас идёт всегда на пик зрелости и здоровья, так что тоже мучаюсь... А ты столько живешь, ужас.       — Мавис?       — Да?... Я, похоже, совсем запутала тебя своими речами... Но, знай, что если вдруг ты захочешь этого или того, — ты попыталась выразить свои мысли более ясно с помощью жестов, сама то ли смущаясь, то ли веселясь, — то я не против и только за! Если хочешь, то можешь и сейчас-...       Твои слова стали мне, как удар пулей по замку запрета. Обнимаю тебя резко за живот и отбрасываю назад на самодельную кровать из простыней и соломы, придавая положение, в котором мне открыты твои ноги и торс. Легко тяну вверх платье, дохода до коленей, сам же иду выше, вдоль бёдер...       — Да ты смельчак, — немного улыбаешься и даже фыркаешь, подставляясь под неумелые ласки, — Я думала, что будешь долго отнекиваться и говорить, что все неправильно понимаю. Я польщена, что ты мне веришь.       — Ты разрешаешь?... — первый раз тебя не слушаю, полностью переполненный эмоциями. Ты занимала все мои мысли, пока наконец не довела до точки невозврата, когда я сам начал слетать. И, вот! Сейчас ты сама заставляешь рассекать предел, но, всё же, стоит спросить разрешения идти дальше...       — Я сама начала, конечно, — Наклоняешься рулеткой и оставляешь легкий «чмок!» на скулах, — Позаботься обо мне.       Люблю тебя до безумия. Ты и д е а л ь н а. Ты единственная, кто читает меня с полуслова, нет, с полумысли. Ты, только ты, позволяешь любить тебя безболезненно. И я верю, я готов почти молиться!, что так будет вечно. Вечно, или пока мы не освободимся. Навеки в любви, навеки вместе.       Платье ты сама стаскиваешь вверх, а я лишь помогаю. Иногда наобум мешаю, останавливаясь и целуя. От шеи, впадинку между груди, изгиб поверх талии, пупок, Лоно сквозь ткань...       Ты абсолютно прекрасна.       Каждое движение сопровождается ответной наградой с твоей стороны: хмыканье или полноценный стон.       Я совершенно неопытаен в делах отношений, но твоя реакция, каждый импульс вдоль возбужденного тела, дают мне уверенность, дают мне силы пытаться и любить тебя дальше и больше.       Абсолютно прекрасна.       Ласкаю внутренюю сторону бедра ногтями, стараясь задать тон и соблюсти правило прелюдии, внутри же разрываясь от животного желания не медлить и взять своё. Ты для меня — страсть и нежность, красное и белое. Ты непорочный ангел, но ты же и Люцифер моих дум. Для меня ты напоминаешь мать, но моя зацикленность на постоянном желании из невинной ассоциации сделали фетиш.       Фетиш настолько отвратительный, что мне жгуче приятно.       Беру твои руки в свои, целую каждую ладошку в сердцевину и давлю ими на твою же грудь. Небольшие шарики с розовыми ягодками сосков.       В недопонимании, ты начинаешь немного отлаживать себя, кругами и восьмерками, растягивая губы в тягучем «Ам?». Мило, а оттого моему больному влюблённому разуму — возбуждающе.       Я не могу прочитать на твоём лице упрека или табу, поэтому наклоняюсь и оставляю языком влажный след вдоль солнечного сплетения, по маленьким растяжкам, по соску... Ловлю аффект, словно от экстази, когда нащупываю выпирающие молочные железы.       Хочется, хочется... х о ч у тебя.       Прижимаюсь губами к соску, чуть мну его во рту и прикусываю, наслаждаясь лёгкими оханьями со стороны тебя и руками, что водят вдоль позвоночника. Играюсь: возбуждение идёт дальше от ощущения приближенности к самим Богам через грудь женщины.       Через молоко. Оно выливается прямо мне на язык, парой капелек, из-за чего отстранюясь и долго вожу жидкость по губам, стараясь распробовать вкус яснее.       — Аф... Молоко? Как мило и странно, — ты обнимаешь меня через плечи и прижимаешь к сердцу, прямиком щекой к стучащим тканям, — я не думала, что на первом разе буду кормить любовника, как дитя. Но, слышишь? Бери ещё. Оно идёт от сердца.       Твой пульс резкий и прерывистый. Но я почти слышу, как раздраженные молочные железы перекачивают «амброзию жизни». На вкус твоя Жизнь напоминает густые сливки и ма-му.       От воспоминаний о матери в порыве детской обездолености прижимаюсь к грудям снова. Вбираю сосок. Льется молочко, сейчас более сладкое. Не отхожу, а продолжаю посасывать тебя, наслаждаюсь и улыбаюсь вкусу и самой атмосфере.       Слушать твоё сердцебиение, пить тебя и упиваться, что прекраснее? Успокаивает, но разжигает интерес идти вперёд, умиляет, но мне же и противно от своей пошлости.       Ты лишь мягко улыбаешься и гладишь меня вдоль лица, напевая что-то, напомнившее мне дальнюю детскую колыбельную.       Диссонанс. Я расслаблен и возбуждён в одном теле.       Шелест рук вдоль наших тел и мягкие поцелуи. Все завораживает Нас.       ( Я могу говорить о нас, ибо почти слился с тобой. Осталась последняя дверь, и я открою её, жди. )       Резко отдираю губы от груди и иду вниз к краю живота.       — Н-надуй его, — слова даются с трудом, в отличие от действий, что для меня совершенно нехарактерно. Взгляд бешено всматривается прямиком на твои губы, выговаривающие ответ.       Абсолютно прекрасна. Я люблю тебя.       — Ты хочешь представить, что я беременна?       — Я... Не знаю, просто захотелось поцеловать живот, — на кожу летит небольшой поцелуй в подтверждение фразе, — Отец так делал, а мама расслаблялась...       — Ты мил, — нотки твоего голоса скользят вверх.       — Ты прекрасна.       На животик ложатся ещё пару моих отметин, пока спускаюсь все дальше и ниже. Чудится запах кислосладкости избитого времён молока и травы. Языком скольжу вдоль паха, чуть играясь с волосами лобка ... Чувствую небольшую выпуклость на коже, от прикосновений к которой ты считай взвизгиваешь и выгибаешь спину, елозишь ногами по плечам.       Вбираю в себя и анологично рассасываю клитор, языком водя вокруг влажной дырочки, но не вхожу в неё, подожди. Вкусно. Словно нечто сливочное и немного кисловатое... По «розочке» бегает язычок, слизывая смазку и заменяя её инородной влагой. И наконец обматываю стенки, оставляя капельки слюны прямо внутрь тебя, будто помечаю без крови. Ты лишь тихо дышишь, скользишь ноготочками ножек по спине и рваными стонами просишь ещё: глубже и больше. Будешь ли ты умолять так же, если я зайду дальше? Будет ли нам двоим ещё более х о р о ш о, чем сейчас? Я уверен, что одним целым мы достигнем нирваны.       Сам еле сдерживаю возбуждение. Стоит сказать спасибо пристрастию к заботе и моей вечной любви к тебе. Отдышка это явно показывает, как и солёный запах из брюк. И ты меня понимаеншь. Твоя рука скользит к заветному месту, которое с самых робких поцелуев нервно бьёт колом, что, к моему счастью, под балахоном не видно.       — Подожди, Мавис, стой... Я не закончил, — ты проводишь вдоль члена и немного сжимаешь венку и головку. Это уже слишком, я ведь хотел растянуть удовольствие—.       Тело говорит нет. Оно требует продолжения нам обоим. Ближе, вместе...       — Мы должны, Бо...же... Я не знаю, как это называется, но, как начало нужно... Ты понимаешь меня?       — Мы понимаем друг друга всегда.       — Я верю, Зереф.       Ты легко целуешь меня в щеку, словно всей этой грязи не было, а только невинные объятья за чашкой чая. Тепло и нежно, хорошо.       Слишком хорошо. Я ощущаю, как по телу, прямиком вдоль спины и дальше по шее и черепу прошлась нервами волна возбуждения, а потом резко отпустила, толкая на кровать обессиленным.       По твоей тянутой улыбке и отдышке, с тобой случилось то же самое.       Мы смогли... Соединить наше нутро в абсолют.       Мы вместе.       Я люблю тебя.       Станем ли мы ещё ближе?       Я ложусь прямиком наравне с тобой и прикладываю лоб к лбу. Ощущаю, как бьётся каждая клеточка твоего тела, принимая новые чувства, первую любовь.       В унисон с моими.       Абсолютно прекрасны в единении.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.