Воскресший в последний раз

Тор отрешенно смотрел на мелькающие за окном машины, деревья, дорожные знаки и стоящие особняком дома. Яркое солнце и прохладный утренний ветер, сквозящий из открытого окна, обдавали его кожу ласковым дыханием, но Бог Грома не замечал этого. Он был так погружен в свои раздумья, что окружающая обстановка казалась ему просто фоном. Перед глазами стояли картины прошлого. Война Бесконечности, последняя для них и самая жестокая и чудовищная в истории Галактики, завершилась шесть месяцев назад. Война, в которой они проиграли. Танос щелкнул перчаткой и уничтожил ровно половину Вселенной — как и грозился. Тех, кто не пал в битве с Безумным Титаном, добила Перчатка Бесконечности. Многие потеряли своих родных. А он, Тор, потерял последнего и самого дорого и близкого человека в жизни. Локи. Локи… насмешливый, ехидный и вероломный, при жизни вечно строивший козни брату… Он столько раз обманывал, предавал, умирал и восставал из мертвых. Но не на этот раз. Тор отчетливо помнит, как Танос свернул ему шею. Как хрустнули кости, закатились лукавые зеленые глаза и мертвое тело упало к ногам Одинсона. От этих воспоминаний в груди Тора каждый раз что-то сжималось — что-то давящее и болезненное. Слез не было — выплакал уж всё, что можно, единственным глазам за эти полгода. Он не ценил его при жизни. Вечно отодвигал на второй план. И только его смерть в полной мере дала осознать, сколько Тор потерял на самом деле. Его похоронили на Мидгардском кладбище недалеко от того места, куда сейчас ехал Тор. Бог Грома сам настоял на этом. Он желал, чтобы его брат был погребен со всеми почестями, которыми не удостоили его при жизни. «О Локи… если бы я знал, если бы я вовремя понял, как ты для меня важен… Ведь я для тебя был всем. Ты хотел равняться на меня, стать таким же как я. Чтобы тебя так же чтили и признавали. Как горько, что лишь твоя кончина заставила меня осознать это. Злая ирония жизни. Покойся же с миром, брат…» — Мистер Одинсон, мы приехали. Голос водителя резко вырвал Тора из невеселых раздумий и заставил вернуться в реальность. Бог Грома выглянул в окно. Справа, метрах в пятидесяти от дороги, красовался большой старинный дом в колониальном стиле. Совсем такой, как на фото. Да, стоил он недешево, но это обговаривалось в условиях договора. По контракту, Тору принадлежали также обширное поле, находящее за домом, и часть леса позади него. Когда он подписывал бумаги, менеджер спросил, зачем ему одному такое большое жилище, на что Одинсон лишь неопределенно покачал головой. Тор заплатил водителю, неопределенно буркнув что-то вроде «спасибо», вылез из машины и начал выгружать свои вещи из багажника. Водитель предложил ему помощь, но Тор ответил, что сам справится. Вытащив все коробки и мешки, он отправился осматривать свое новое жилище. Дом действительно был реставрирован на совесть. Три просторных комнаты внизу и четыре наверху, длинная прихожая и хороший вид из окон. То, что нужно. Может быть, здесь Тору удастся залечить свои душевные раны. Хотя сам он сильно сомневался в этом. Обойдя новое жилище, он спустился в гостиную, что была объединена с кухней, достал из холодильника пиво, устало бухнулся на диван и щелкнул пультом от телевизора. По каналам крутили политику, новости, какие-то странные мультики, в общем, ничего интересного. После третьей бутылки пива Тора начало клонить в сон. Сегодня ему пришлось встать в несусветную рань, да и многочасовая поездка в автомобиле была довольно утомительной, так что сейчас было самое время немного расслабиться и подремать. Под монотонный треп политиков и бизнесменов громовержец сам не заметил, как задремал… Проснулся Тор только под вечер. За окном уже сгущались сумерки. Он потянулся на диване, выключил телевизор и решил выйти на улицу проветриться. Нужно было получше осмотреть район, в котором он теперь будет жить. Тор неспешно прогуливался по участку, как вдруг до него донесся скрипучий голос, говорящий с жутким акцентом. — Добрый вечер, сэр. Вы, никак, приезжий? Тор обернулся и увидел старика лет семидесяти, загорелого и выглядящего моложе своих лет. На нем была клетчатая жилетка поверх синей рубашки. Старик смолил сигарету и глядел на Тора, приветливо улыбаясь. Одинсона отчего-то сразу расположила к себе эта улыбка. — Да, я только сегодня переехал в этот дом, — ответил он старику. — О, вот оно что… — Выражение лица деда сразу же сменилось печально-озабоченным. — А вы, позвольте узнать, здесь надолго? — Точно не знаю. Буду жить, пока не надоест. А вы, мистер… — Джуд Крэндалл, — старик протянул ему руку. — Рад знакомству. — Тор. Тор Одинсон. — Громовержец пожал протянутую руку. — Я тоже рад с вами познакомиться, мистер Крэндалл. — О, прошу, зовите меня Джудом, — рассмеялся старик. — Так что вы хотели спросить? — Ах, да, вы… давно здесь живете? — Всю жизнь, сколько себя помню, - ответил Джуд. — Мой дом находится вон там, на противоположной стороне трассы. Тор неопределенно кивнул, не зная, что ответить. Однако разговорчивый старик не отставал. — Вы уж простите мое любопытство, но позвольте узнать, откуда вы приехали? — Из Нью-Йорка, — бросил Тор. — Он не желал распространяться о своем божественном происхождении. Как и о своем прошлом. В депрессии вообще было мало охоты с кем-то разговаривать. — О, Нью-Йорк… и что же толкнуло вас переехать из столицы в такую глушь? — Да… устал от суеты, захотелось спокойствия, размеренной жизни, все такое, — Тор махнул рукой и попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой и неестественной. — Знаете, сэр, это, конечно, не мое дело, и я не хочу вас расстраивать, но про этот дом ходят дурные вести… — продолжал старик. — Несколько лет назад здесь произошел несчастный случай. Молодая семья, переехала сюда жить, так же как вы, и через несколько месяцев их всех не стало. Я бы не советовал вам здесь жить, — он понизил голос до шепота. — Жуткое это место. Проклятое. — Ну, меня мистикой и древними проклятиями не испугаешь, — усмехнулся Одинсон. — повидал и не такое. — Как знаете. Я лишь хотел предупредить вас. Да, и кстати, если у вас возникнут непредвиденные трудности, вы всегда можете обратиться ко мне. — Спасибо, Джуд. Ну, мне пора. — Удачи вам, Тор. — Вам тоже. Вернувшись в дом, Тор решил заняться распаковкой вещей, которые он так и оставил в коридоре. Коробок было не очень много, а уснуть Одинсон все равно не мог — наспался за день. В конце-концов, это хоть как-то отвлекало его от тоски и давящей пустоты в груди. Но вот наконец все вещи были разобраны, и Одинсон взглянул на часы. Половина первого. Можно было идти спать, хотя усталости он все равно не чувствовал. Тор поднялся в спальню, застелил простыни и нырнул под одеяло. Однако сон не шел. Проворочившись час или два, Одинсон наконец кое-как задремал… Тора разбудил посреди ночи какой-то шум. То ли что-то упало в доме, то ли ветки за окном стучали в стекло. И ему показалось, что он слышит голос… Локи?! Не может быть. Его брат был мертв. Но голос отчетливо повторялся. И он звал его, Тора. — Идем со мной, брат… Ты должен увидеть кое-что… Тор обернулся и увидел Локи, стоящего у двери. Его глаза были залиты кровью, на синюшном лице виднелись прожилки, а голова была как-то неестественно наклонена. На шее виднелся темный след от удушья. Ветер теребил рваные лохмотья того, что некогда было его плащом. — Пойдем со мной. Ты должен это увидеть. — повторил Локи. — Локи, ты живой! — Тор вскочил и кинулся было к нему, желая обнять, но брат остановил его жестом. И начал спускаться по лестнице. Тор последовал за ним. Они прошли через комнату, кухню и столовую и подошли к двери у черного хода, через которую Локи просто прошел, просочился насквозь, чему, впрочем, Тор совершенно не удивился. Он как никто другой знал о способностях брата. Громовержец попробовал сделать то же самое, а заодно и проверить, сон это или нет, но просто стукнулся лбом о деревянную дверь. «Значит, все-таки не сплю», — обрадовано подумал он. Открыв дверную щеколду, он вышел вслед за братом на улицу. Сырая, покрытая росой трава неприятно холодила его ноги. Луна вышла из-за туч и посеребрила волосы неспешно удаляющегося в сторону леса Локи. Тор все же в глубине души боялся, что все это может оказаться сном. С одной стороны, его брат не может быть жив в любом случае, а с другой, если это сон, то какой же он до жути реальный… В чаще леса было холодно и тихо. Локи просто шел вперед, не оборачиваясь, не произнося ни единого слова, и следовавший за ним по пятам Тор ежился от неприятного ощущения. Это молчание было давящим. Ветви деревьев громко шелестели над их головами, и то и дело какая-нибудь из них больно хлестала Тора по лицу. Ноги его вязли в липкой, чавкающей почве. Но наконец впереди показалась лесная опушка, на которой было что-то вроде… Кладбища? Да, кладбища, но похоже, предназначено оно было не для людей. вместо крестов и надгробий из земли торчали какие-то доски, консервные банки, привязанные к деревяшкам, куски железа и толстой проволоки. Позади импровизированного кладбища темнела высокая груда чего-то непонятного — судя по всему, валежник. Локи вышел на середину импровизированного «кладбища» и произнес жутким, глухим голосом: — Здесь покоится древняя сила, рвется и ждет своего часа, ждет, чтобы вырваться наружу! Сила большая, чем ты можешь себе представить… Здесь, за Кладбищем домашних животных, где живые восстают из мертвых! И она зовет тебя… Помни, твоя погибель близко, братец. Ты должен прийти сюда и провести обряд. Ты должен вернуть меня, или сам погибнешь! Оно уже близко… Локи запрокинул голову и мерзко, ехидно захохотал, и тут Тор с ужасом увидел, как груда камней и веток за его спиной превратилась в груду костей. Шевелящихся, щелкающих, хрустящих человеческих костей. И они ползли на Тора. А его брат все продолжал смеяться, скалить зубы в ехидной ухмылке. Не выдержав этого, Тор завопил во весь голос…