///
Хёнвон говорил, что Агентство — ничто без его лучших агентов, и Вонхо — никто без Хёнвона. Взросление Вонхо — тогда ещё просто Хосока — банальная история мальчика, потерявшего родителей, — или, может, это родители его потеряли — попавшего в детдом, откуда непонятным образом он был забран в загадочное Агентство. Там Хосок тренировался с другими потерянными мальчиками и девочками. Он спотыкался, продирая глаза и едва осознавая, что за стенами Института Агентства есть целый мир. Он выполнял все задания лучше, чем всё от него ожидали (ходили слухи о том, что Агентство делает с неудачными детками — но, в конце концов, это хранилось в тайне). Несмотря на это, всё оставалось в серых масштабах, всё — рутина, и Хосок знал, что ему просто нужно не поднимать головы и двигаться дальше, и в 18 лет он выйдет из этого туннеля в реальный мир. Агентство снабжало его всем, в чём он только мог нуждаться, а он был обязан лишь служить. И он верил в них, правда верил. Но всё-таки — насколько они ошиблись, когда взяли его, подарили тёплый угол и столик с едой, научили предметам, которые его ровесникам только снились? «Мы выбрали тебя потому, что ты особенный, — сказал однажды старший агент. — Ты растёшь для больших дел». Однажды в институте появился восьмилетний ребёнок. Его глаза горели огнём, источника которого Хосок узнать не мог. Да, что-то странным образом притягивало к этому маленькому мальчику (может, жажда в его взгляде, его пламенная самовлюблённость, которой Хосоку недоставало), и Хосок туманно осознавал, что подсаживается к нему уже на каждом обеде, предлагая хлебный ролл из своей тарелки. За несколько недель огонь в глазах мальчика пропал, но для того, чтобы привыкнуть к Хосоку, ему понадобились месяцы. «Можешь звать меня Хёнвоном; мои родители погибли в автомобильной аварии, » — были первые слова Хёнвона, и этот тон заставил Хосока зажать его в объятиях. (Вместо того, чтобы отпихнуться, Хёнвон, вопреки ожиданиям Хосока, обнял его в ответ, схватил, словно утопающий соломинку. Когда они наконец отошли друг от друга, на рубашке Хосока были заметны капельки слёз — это стало их секретом, который они поклялись сохранить в сердцах и унести в могилу.) Когда им обоим исполнилось по пятнадцать (их дружба длилась семь лет, полных испытаний и проверок для организмов), Хёнвон спросил — его намекающий тон Хосок предпочёл проигнорировать: — Разве не забавно, что мы все тут сироты? Поражаюсь, что происходило с нашими семьями. Хосок ничего не ответил, потому что в Институт прибыл новый ребёнок: тихий, мрачный мальчик, которого звали Чангюном, лишь на несколько лет младше Хосока и Хёнвона. Когда агенты впервые притащили его, щёки мальчика были мокрыми от слёз, он дрожал как котёнок, которого забрали из дома. На обеде Хёнвон, не раздумывая, сел к этому мальчику и стал осторожно расспрашивать об увлечениях и интересах — так осторожно, что Хосок пришёл в восторг. Из-за разных возрастов они ещё долго не видели Чангюна; его направили на обособленную тренировочную программу для детей помладше. Но, несмотря на это, Вонхо видел, как Хёнвон крутит головой по сторонам на каждом перекусе. Хёнвон продолжал, и, даже если его тон был мягок, смысл слов не менялся: — Здесь ни у кого нет семьи. Не думаешь, что это странно? — Обычное совпадение, — ответил Хосок, потому что никаких причин сомневаться в Агентстве не было, никаких доказательств. — Агентство под присмотром правительства. Мы будем защищать людей. То, что Хёнвон не заговаривал с Хосоком всю следующую неделю, было так же совпадением. Эта неделя прошла для Хосока медленно и мучительно, учитывая то, что он даже подходил к другим подросткам в их программе. Он подружился с Хёну — мальчиком старше на год, рождённом в Институте. Когда Хёнвон вернулся, между ними закрепилось негласное правило никогда больше не возвращаться к тому разговору. — На случай, если ты ещё голоден, — вот что сказал Хёнвон, перекладывая украденный хлебный ролл Хосоку в тарелку. Хёнвон не хотел смотреть ему в глаза, потому что боялся отказа. Но никогда — никогда Хосок не смог бы ему отказать. — Голоден по твоей компании, — протянул Хосок издевательски. Он воспринял ролл как Я сглупил, подняв этот вопрос, извини. Хосок разделил ролл и отдал Хёнвону половину, Ты прощён, и я буду прощать тебя всегда.///
Ни для кого не стало сюрпризом то, что по выпуску Хёнвона и Хосока (с того момента Вонхо — кодовое имя, данное ему в восемнадцать, которое он принял так хорошо, что Хосока решил оставить в прошлом) поставили в пару для выполнения заданий. С той химией между ними — на тренировках и в остальное время — такое объявление было ожидаемо, и праздновать его не было смысла. Вонхо лишь посмеялся и приобнял Хёнвона. — Моя жизнь — в твоих руках, твоя — в моих, отныне и впредь! — восклицал Вонхо. Выпуск вскружил ему голову. Хёнвон закатил глаза, но продолжал улыбаться и не вырывался из рук. Даже тогда в его тоне присутствовала мрачность: — Вместе до конца. Миссии выполнялись успешно. Хёнвон и Вонхо доказали, что они — неотступный дуэт, безупречно выполняя задания раз за разом. Но это не значит, что они не попадали в ситуации, когда Вонхо был уверен, что их приключения закончились. Свой первый неудачный мазок (и смертельный, кстати; эти два концепта неразрывно переплетены — прямо как Вонхо и Хёнвон) они сделали на задании в Пусане, пытаясь снять драгдилера и создав слишком много проблем. Они прятались за офисным столом, пока банда бесконечно по ним стреляла. Вонхо повернулся к Хёнвону; у него на лице легко можно было заметить нотки паники. — Мы же всё преодолеем, да? — спросил он. Хёнвон с тем же страхом в глазах нащупал руки Вонхо и крепко их сжал. Они брались за руки уже много раз, но лишь теперь электрический ток пробежал Вонхо прямо к сердцу. «Это только потому, что мы вот-вот умрём, » — говорил он себе, но скоро этого оправдания стало недостаточно — даже после того, как они вернулись в Агентство. (Вонхо не хочет себя спрашивать, почему они стали так часто держаться за руки — словно его каждую секунду может шибануть током, и этих прикосновений достаточно для того, чтобы заставить его сердце бешено колотиться.) После каждой успешной миссии оба растягивались на кровати в комнате Вонхо, радостно и облегчённо вздыхая о том, что ещё живы. — Это всё ещё не закончилось, — говорил Хёнвон всегда-всегда и улыбался так горько, что Вонхо хотелось сжать его в руках и никогда не отпускать. И, пролетев через года, они успешно выполнили очередное задание и увидели, что их статус в Агентстве повысился. Великолепно, восхитительно — несмотря на то, что их жизни постоянно были под угрозой. Вонхо и не подумал бы променять эту новость на что-либо другое (он не слушал голос, твердящий ему: «заткнись, ты слишком близко», когда Хёнвон поворачивался и смотрел на Вонхо с нечитаемым выражением лица, ещё лёжа на кровати). Великолепно — пока не выходит из-под контроля. Всё началось с Шону и Ай Эма. — Икс узнали детали Миссии, — Директор говорил ровно и устало. Казалось, вражеские агенты сорвут планы. Икс всегда были проблемой для Агентства. Однако за последние месяцы они стали слишком сильно бить по нему — первым звонком было то, что Икс узнали о планах Агентства. — Это произошло… случайно. На экране появился Шону, настолько измазанный в крови и земле, что Вонхо едва узнал его. Он увидел краем глаза, как Хёнвон, стоящий рядом, напрягся весь, и костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он сжимал подлокотники кресла. — Но перед этим у нас есть совсем немного времени, чтобы зарегистрировать состояние Шону (почему он весь-весь в крови?), — продолжал Директор. — Они также взяли Ай Эма. Слова Вонхо вырвались, искажённо-волнительные, перебив следующую фразу Директора: — Вы хотите сказать, что они забрали и Гюна? — Агент Ай Эм, — Директор сделал акцент на кодовом имени, но Вонхо ничего не слышал потому, что в висках стучала кровь, — пропал без вести в беспорядках. Мы подозреваем, что он в настоящее время в руках у врага, но мы бросили силы на его поиски. — Вы бы лучше-, — прежде, чем он успел выплеснуть свою злость — а он был очень зол, разочарован и взволнован, эмоции разрывали его изнутри на части — Хёнвон положил на руку Вонхо свою, словно помещая того в вакуум, отгоняя негативные эмоции. Вздохнув до смерти устало, Директор продолжил: — Мы найдём агента Ай Эма. А вы, пожалуйста, немного отдохните. (Если бы Хёнвон не пробрался в ту ночь к нему в комнату, не залез бы тихонько в постель и не обнял бы его крепко-крепко, Вонхо не подмигнул бы тогда.) — У меня есть ты, — пробормотал Хёнвон той ночью, дыша Вонхо в шею. Они не говорили о том, как Вонхо жутко трясся, о том, как Хёнвон вообще пробрался. Вонхо не спал; слёзы текли по его щекам. — В конце концов всё встанет на свои места, не волнуйся. (Они не говорили о том, что Вонхо страшно засыпать. «Прости, это я виноват в том, что всё так вышло, — говорил Хёнвон. — Кто же думал, что жизнь вот так повернёт.») Они нашли только Чангюна — через полнедели, с закрытыми глазами и руками, связанными за спиной, синяками по всему телу — запертого в подвале. — Я в порядке, всё хорошо, — мычал он; его глубокий голос хрипел из-за слишком долгого молчания, и Чжухон (кодовое имя — Хани), тренировавший его в Институте, подошёл ближе, чтобы оценить состояние пострадавшего, — но заметно было немногое. Чангюн пытался улыбнуться, но чего-то не хватало в этой улыбке — словно он забыл, как люди улыбаются. — Не беспокойтесь. Из-за кошмаров, которые будили его по ночам, заставляя вскакивать с истошным криком, Чангюн вздрагивал каждый раз, когда кто-нибудь начинал говорить с ним слишком громко или вдруг касался его плеча. Состояние Шону стабилизировалось, но он не приходил в сознание. Лежал на больничной койке с блаженно закрытыми глазами, а Вонхо думал — как же хорошо, что он не видит, как Шону корчится от боли. Это был ещё не конец. Следующим Икс забрали Кихёна — одного из самых умных агентов. Бесценный, он работал на базе, собирая такую подробную информацию, что Вонхо иногда казалось, Кихён знает каждого человека лучше, чем его собственные родственники. Икс налажали (У Вонхо кровь стыла в жилах, когда он думал о том, что это могло быть спланировано), и всё обрушилось на Минхёка, имеющего отношение к Агенству только потому, что он был женихом Кихёна. — Прости, Мин, это всё я. Я так виноват, Боже, — шептал Кихён, следя через стекло за копошащимися над Минхёком врачами. Взрывчатка, предназначенная для него самого, взорвалась, когда рядом находился Минхёк. «Это нечестно, — думал Вонхо, разглядывая эту боль на лице. — Хочу их защитить». — Пожалуйста, справься. Я всё сделаю, лишь бы с тобой всё было хорошо, — шептал Кихён как молитву; его лицо было серым. Несмотря ни на что, (Минхёк дважды вскакивал, и Кихён печально охал. Вонхо считал, что Кихён больше никогда в жизни не будет так радоваться) Минхёк выжил. — Он, возможно, никогда больше не встанет на ноги, — сказал доктор, наткнувшись на Кихёна около двери в операционную. — Шрапнель повредил спинной мозг. Мы сделали всё, что было в наших силах. И хотя в Минхёка вдохнули жизнь, — «Ки, Боже, это не твоя вина.» Его обручальное кольцо жгло кожу, и Кихён положил его Минхёку в ладонь. — Пожалуйста, посмотри мне в глаза. Ки, не уходи. Весь холод этой сцены наблюдал Вонхо, раскрыв глаза в страхе и смятении. «Как это могло произойти?..» Он бы потерялся в этом безумии, если бы Хёнвона не было рядом, если бы его присутствия было бы недостаточно. Хёнвон становился тоньше и тоньше с каждым днём, словно эти события друг за другом отнимали у него по части. — Просто стресс, честно, — объяснял Хёнвон с улыбкой, пытаясь придумать что-то смешное, чтобы ему поверили. Но даже пятилетний ребёнок бы заметил, насколько он бледен. — Эй, мы должны оставаться сильными ради ребят. Может, до конца осталось совсем немного, — продолжал Хёнвон. Звучало жутко, и Вонхо стало некомфортно. Словно он знал, что это ещё не всё. Вонхо, конечно, наверняка не знал, но что могло ухудшить их положение ещё больше? Конечно, ничего. (И почему Хёнвон вообще в курсе? Внутренний голос твердил ему это, но он мысленно закрыл его в ящике и выбросил ключи. Теперь нет сомнений — только не теперь.) Хёнвон говорил, что Агентство — ничто без его лучших агентов. И теперь, когда Агентство растеряло половину из них, а другая половина от смятения замерла, Вонхо начал осознавать, что Хёнвон был прав. Агентство развалилось, и во всём винили Икс.///
Вой сирен вырвал Вонхо из сна силы. Шум секундный, но Вонхо уже вскочил и проверил, заряжен ли пистолет в кармане. — Вонхо, вы в здании? — прожужжал в ухо связной. — Агент Икс проник на базу. — Что? — заорал Вонхо связному, забывая о том, что Миссия началась и ему нужно быть тихим. Пока он, согнувшись, крался по коридору, специализированные агенты передали координаты мест, где в последний раз были замечен агент Икс. Он почти добрался до Хёнвона. Летя по комнатам так тихо, как только было возможно, Вонхо понял, что пойдёт на поводу у этой шутки. — Он будет где-то здесь — а может, он до сих пор спит. Когда он мельком увидел труп в углу, стало совсем не смешно. Он потратил драгоценные секунды, проверяя, жив ли агент, и вздохнул с облегчением. Агент Икс оказался слишком занят. Сердце упало в пятки, Вонхо глянул вверх и увидел ещё одного новенького агента: — Веди себя тихо. Ты знаешь, что делать. «Знаешь, что делать, » — бубнил он как мантру снова и снова, шагая по комнатам и поднимаясь по лестницам. Он наконец дошёл до комнаты, где сидел агент Икс. Вонхо сделал глубокий вдох — нечасто он в такие моменты оказывался без Хёнвона. Но всё хорошо, да? Любой агент знает, как нужно действовать, даже если рядом нет напарника. «Ты знаешь, что делать, ты справишься, » — вновь повторил он себе и вломился в комнату, и прицелился в агента, сидевшего на корточках со сложным проводным устройством. Агент положил устройство (как потом выяснило Агентство, это была бомба — агент Икс пытался подорвать здание) и медленно развернулся. «Ты знаешь, что де- Слова его внутренней поддержки оборвались, когда Вонхо оказался лицом к лицу с Хёнвоном. — Не хотел я, чтобы ты вот так об этом узнал, — прошептал Хёнвон, а затем их снова оглушила тишина. Вонхо впервые понял, что не знает, что делать.///
За день до восемнадцатилетия Хёнвона Вонхо пробрался в его комнату с намерением рассовать поздравительные записочки по углам. Он не ожидал увидеть под подушкой письмо, адресованное ему самому. Обескураживает — зачем это Хёнвон сюда его засунул? От мысли о том, что Вонхо был последней его мыслью в ночь, когда это было написано, он улыбнулся. Но письмо решил отложить (или, скорее, проигнорировать совсем). Потом любопытство взяло верх над ним, Вонхо не удержался и раскрыл бумажку. «Дорогой Хосок, — беспорядочный почерк, который Вонхо разбирал с лёгкостью, ведь они с Хёнвоном часто бросали друг другу записки на лекциях. — Пока мы не стали настоящими агентами, я должен тебе кое-что сказать. Я знаю, что ты ценишь всё, что Агентство для тебя сделало. Если без шуток, я вижу тебя одним из лучших агентов. Но есть несколько вещей, которых ты в Агентстве упорно не видишь — хотя я уверен, что ты знаешь о них в глубине души. Мои родители не погибли в автокатастрофе. На самом деле» Следующие слова были зачёркнуты безнадёжно, целыми строчками. Затем следовало то же самое ещё несколько раз, а та часть оставалось нечитаемой. Вонхо пытался, повернув бумагу к свету, проследить, не просвечивает ли что-нибудь, но всё было тщетно. «Мне нужно тебе кое-что сказать, мне нужно тебе кое-что сказать, — слова Хёнвона циклично крутились у него в голове, пока он покидал его комнату. Первоначальная задача была благополучно забыта. Они оба клялись не скрывать ничего друг от друга, «ведь если мы не будем доверять друг другу — кому ещё тогда?» — сказал однажды Хёнвон, и они поклялись на мизинцах. На следующий день Хёнвону исполнилось восемнадцать, и он отказался брать кодовое имя. — Я оставлю имя, с которым родился, — сказал он, даже не дрогнув от ярости на лице директора Агенства. — Меня не волнует. Мне не нужна эта конспирация — всё равно семья ушла. Агентство не встало в позицию Хёнвона и выбрало ему позывной H.One. Но потом Агентство решило сдаться, потому что Хёнвону было плевать на все наказания и лишения привилегий; он не откликался на H.One. — Моё имя Че Хёнвон, — твердил он, — и я никогда не дам отобрать у меня имя.///
— Вонхо, задумайся, ты же знаешь, что они натворили, — вот что говорил Хёнвон, но Вонхо не опускал прицела. Агентство предупреждало его о врагах, плетущих медовые речи и льстящих так сладко! — не верь им, не слушай их! — но что делать, если его прицел оказался на (страшно подумать) лучшем друге? Вонхо тогда целился в двух Хёнвонов сразу: в своего партнёра, которому доверил бы и свой последний вздох, который знает о нём Немного Больше, чем все, и который смог бы стать чем-то большим, если бы кто-то из них таки признался; и в агента Икс, из-за которого Шону сейчас в коме, Минхёк не может ходить, а Кихён из-за чувства вины не может взглянуть ему в глаза, из-за которого Чангюн видит кошмары каждую ночь, и никакие способы Чжухона ему не помогают. Эти двое — один человек, и Вонхо не понимал, кто это. — Всё будет хорошо, — сказал Хёнвон, словно они на тренировке или на общей миссии, за которую обещали поощрение. Хёнвон всегда придавал ему сил своими поддерживающими речами, и Вонхо выполнял все задания, которые постоянно давали агентам-детишкам. — Всё может закончиться только единственным образом. — Должен быть другой выход. — Они по-любому придут за мной, — Хёнвон так и сидел, замерев. Может, это всё напрасно, но Вонхо теплил надежды, видя печаль — почти сожаление — в глазах Хёнвона. — Я предпочёл бы, чтобы это был ты, — сказал он, но пауза до этого уже выдала его страх. — Сделай это. Пожалуйста, Хосок. И именно из-за того, что Вонхо не мог отказать Хёнвону, он нажал на курок. Было громко. Громче, чем всё в его жизни — всё, что не имеет смысла, ведь он много сделал до этого выстрелов. Может быть, громко так лишь потому, что выстрел ранил и его тоже. Он видел, как Хёнвон медленно валится на пол, и больше ничего. Никаких звуков. Не слышно было, как тело Хёнвона ударилось об пол, не слышно, как он упал на колени, протягивая руки к телу, и, естественно, не слышно его надрывного плача, когда он уронил голову на плечо Хёнвона. Его руки были липкими от крови. Он не слышал ничего, пока к нему не приблизилось Агентство. «Ты хорошо поработал, чтобы защитить нашу компанию и всех наших агентов. Ведь представь, сколько он ещё мог бы натворить, вспомни обо всех своих друзьях, которым он успел навредить, » — вот что они сказали, но Вонхо теперь слышал, как трещали эти слова — как всё, что они говорили, оказалось не так верно и чисто, как он думал раньше. И когда они наконец взяли Хёнвона — нет, труп — в руки, бесцеремонно завернули его в серые простыни, словно совершенно неважного, что-то в сердце Вонхо затвердело, будто холодная железка. «Если в словах Хёнвона была правда, если то, что он постоянно твердил — правда, — обещал себе Вонхо, растирая кровь из раны Хёнвона, — я узнаю правду.» И пока он смотрел на кровь, текущую по пальцам (забавно, что он не мог определить, чья она), Вонхо клялся ради Хёнвона, что узнает, что должен узнать. Если не узнает, то ему не жить. Чего бы это ни стоило, он раскроет правду, даже если нужно будет в одиночку разворошить всё Агентство. Даже если нужно будет признать тот факт, что любые мероприятия Агенства рушат жизни, что всё было враньём (и теперь Вонхо отметил где-то далеко у себя, что не всё так невинно, как кажется). Один в этой комнате, сам построивший вокруг себя стены, Вонхо обнаружил, что у него уже не осталось слёз. Только тихая злость, копившаяся в сердце, (что же Хёнвон чувствовал всё это время?) и последняя миссия, которую он выполнит. В чём Вонхо единственно хорош, так это в выполнении миссий. Ничто не может его остановить. «Моя жизнь — в твоих руках, а твоя — в моих».