«Blackout — Breathe Carolina» I won't blackout (Я не отступлюсь,) I'm on my way (Я в пути,) I'm only getting started (Я только начал.) And I can't see your face (Я не вижу твоего лица.) Cigarette the wrong way (Сигарета — неверный путь.) Inhale to the top of my lungs (Затягиваюсь, и дым поступает прямо в легкие,) I'll be dying for this (Я готов умереть ради этого.)
Его знает каждый. Большая часть Кибертрона наслышана о его жестоких пытках, грязных и безумных извращённых убийствах. Он держал в страхе мегаполисы. Многие боялись просто выйти на улицу, опасаясь не вернуться с целой искрой. Власть же… А что власть? Она ничего не могла поделать. Он держал в страхе и её. Достаточно было всего пару раз оккупировать здание, где его засекали, и в штаб уже приходили куски покарёженного металла офицеров и простых рядовых. Всё вперемешку. А то и снимки кликами позже. Он не боялся скрываться. Прям через личный комплик присылал фото покарёженного металла, некогда ещё джоором назад бывшим частями функционирующих ботов. Настолько отвращённо изуродованы были корпуса, что не понять было, где какие части посреди всей этой гигантской лужи энергона. Ему это нравилось. Это его «хобби». Очень странное, ненормальное и даже точнее безумное. На самом деле он не просто так кого-то истерзывал. Далеко не всех. У него был четкий план всегда, как и у всех профессиональных убийц. Он выбирал жертву раньше заранее, но сейчас это настолько вошло в привычку, что выбрать «овечку» ему достаточно было в тот же день или час до её непосредственного убийства. Но вы удивитесь и даже ужаснётесь, что от его манипуляторов чаще всего уходили в колодец Искр юные или же не совсем искорки фемботов. Фемконов. Фемсикеров. Неважно. Он убивал именно женского пола кибертронцев. Сначала выслеживал, потом маскировался и заводил такой себе разговор с юной особой. Не обходилось без «ухаживаний» и даже дело порой и часто доходило до интерфейса. …Всё заканчивалось одинаково. Потом его клинок внезапно вспарывал шейные магистрали несчастной феммы, медленно и мучительно больно разрывая их, наслаждаясь тем, как чистый тёплый энергон хлещет из разорванных магистралей, то и дело пульсируя и заливая манипуляторы, лицевую и корпус и феммы, и самого меха. …Такой себе сексуальный маньяк. …Непонимание, ужас, боль, страх, ошибка, бессилие… Всё это смешивалось и читалось в оптике каждой его жертвы. Каждый раз. Постоянно. И ему нравилось наблюдать за этими эмоциями, что выражала мигающая и тускнеющая оптика. Но он не спешил заставить умирать кого-то таким образом — от утечки топлива. Не-ет. Всё далеко не так просто и обыденно. Главное, ради чего он это делал — чтобы чужие окуляры, как и его, могли посмотреть на свою искру. Он — на чужую… «Остановись! Разве не хочешь прекратить это всё? Ради меня.» …Он постоянно на миг вспоминал эти слова, что так непривычно отзывались в головном блоке. Когтистый манипулятор уже был готов вырвать искру из чужого корпуса, но он резко отводил шлем в сторону, будто услышав этот голос в мыслях рядом, на яву. Воздухозадворники на миг раскрывались и, тут же с шумом стравливая воздух, закрывались. — Это ради тебя… — и чужая искра уже в его манипуляторах, что сопровождалось треском электричества и новым выплеском уже остатков энергона из разорваных топливных каналов. На миг чужая оптика с ужасом и без единой возможности издать какой-то звук смотрела на свою искру в чужих манипуляторах, что соединяло ещё с её корпусом пару шлангов. Она приятно мерцала голубоватым светом… И через несколько кликов затухала после разрыва оставшихся связующих. Корпус падал в собственную лужу энергона с развороченным шейным и грудным отсеком… А он просто оставался стоять пару бриймов, глядя на свои когти, с которых стекал энергон, переводя взгляд на затухшую искру. Миг, и она, как шарик с жидкостью, сминалась и разрывалась по тонким швам в его когтистом манипуляторе. А потом просто уходил, оставляя дезактив на месте убийства, совершенно не беспокоясь о последствиях как для себя, так и для родственников этой глупенькой феммы. — Ты опять это сделал? — спросил холодно даже ничуть не дрогнувший голос феммы, когда он заходил в помещение, активируя блокировку дверей от посторонних. Мимолетно он кидал взгляд в её сторону, но без доли ненависти. Какой-то… Вины. Небольшой совсем, но вины. По этому взгляду она всё понимала. А точнее, итак знала. Теперь она просто стояла напротив него, пытаясь не глядеть на то, как он смывает засохшие остатки энергона с когтей и корпуса. Она не желала знать о том, как больно пришлось очередной его жертве. Ей было больно и обидно. Больно от того, что на миг ощущения в корпусе как-то странно отзывались саднящей неприятной болью прошлых ворн, потому как знала, что-то же самое испытывала и ушедшая в Колодец чужая искра. А обидно от того, что дорогой её искре мех вновь совершил страшный грех. Она волновалась и боялась за него. Ведь он ненормальный, и это ясно даже процессородвинутому. Помимо того, что он просто убивал такими зверскими способами и методами, он и психически терпел ряд отклонений. Он не только склонен к садизму, убийству, что итак очевидно, но был…просто сумасшедшим. Помешанным. Безумным. По её лицевой тихо скатились капли омывателя, и она отвернулась, уходя подальше от него сейчас, в другой отсек. Его вент.системы на миг замерли, чуть дрогнув синхронно с дверцами сзади на спине. Манипуляторы упёрлись в край моечного углубления, а сам он посмотрел на своё отражение в зеркальной поверхности напротив. Темная лицевая, нефритово-зелёная оптика, небольшие шрамы на лицевой… Всё казалось каким-то мрачным и отталкивающим в этом фейсплейте. Отпугивающим… Поверить только, но как она — такая обычная и спокойная фем, а смогла не то что быть с ним, а остаться вообще…живой? Он — изощрённый насильник, жестокий серийный убийца. Он — маньяк… Как они смогли полюбить друг друга? Это до сих пор загадка для всех. Для всех, кроме них. Но главное то, что она была для него больше, чем просто любовь всей искры, больше, чем бондмейт… Она была всем его активом. Он готов на всё ради неё. Порвать любого, кто посмеет хоть как-то даже посмотреть искоса в её сторону. Он оберегал её словно она была единственной во Вселенной жемчужиной всей его одиночной коллекции. Ему ничего не надо было кроме неё и её любви. И она любила, как не странно, его в ответ. И даже не сомневалась о взаимности своих чувств. Да, она знала прекрасно о его проделках и с чего это всё началось. Знала всё. И это её угнетало. Она не хотела, чтобы любимый искры продолжал пополнять ежедневно свой список всё новыми и новыми грехами, которых уже не менее сотни… Она не хотела, чтобы их беты и спарки знали о поступках опи, потому их и не было. Пока что. Хотели оба, но не могли. Но он ничего не мог с собой поделать. Он не может прекратить этих злодеяний и жестокости. Не может… Это как наркотик. Один раз, второй, третий… И он уже не в силах остановиться. Хочет, но не может. Это стало его зависимостью. Его болезнью. Сейчас он зашёл в среднего размера комнату с окном на пол стены, откуда открывался прекрасный вид на город где-то далеко от центра. Никто не знал, где они живут. Абсолютно никто. Предпринимались попытки бы их выудить оттуда, но всем дороги были свои искры и корпуса, потому добровольцев практически не было. Она стояла напротив этого окна, глядя на огоньки города в преддверии вечера. Он осторожно подошел к ней сзади и обнял за талию, нежно поцеловав в шлем. Её светлый в сочетании с тёмным невысокий (почти на шлем ниже меха) корпус ловил отражения огней и слегка переливался. Он хотел дарить тепло только ей, беречь её, защищать и любить… Она была тем самым огоньком в его искре, что поддерживает его тёмный актив. — Пожалуйста, Локдаун… Прекрати этим заниматься. Прошу тебя… Я не могу выносить того, что ты вытворяешь с невинными феммами. — Тихо, но уверенно сказала она, когда его губы остановились возле её аудиосенсора. Он отстранился, переведя вент.системы, но всё также тепло прижимал её к себе. — Я не могу. Они не невинны, как ты считаешь. Это всё тонкости психологии. Все так испорчены, так распущены, алчны, подкуплены и развратны… Особенно те, в которых я мельком узнаю твои черты… — он наклонился вновь к её шлему, нежно поцеловав, — Я не хочу, чтобы кто-то был чем-то похож на тебя. Ты единственная и неповторимая. Одна… Мой идеал совершенства, который я храню и берегу ото всех. — Он прикрыл оптику, пройдясь губами по нижней части шлема, спускаясь к шейной проводке, уловив её лёгкие волны фона. Она вздохнула, отвернув шлем от его головного блока, глядя своей оптикой в сторону, пытаясь сдерживать омыватель. Не то от счастья, не то от боли, не то от очередного провала. Мех провёл очень нежно по еле заметным стыкам брони на нижней части живота фем, от чего та вздрогнула и, не выдержав, повернулась к нему. — Ты же понимаешь, что это всё плохо кончится для нас обоих… — Она с печалью и любовью одновременно смотрела в его окуляры, читая там вину и стойкость на своём. Её манипуляторы нежно провели по его шлему, обнимая меха за шею, когда его ладони всё также сжимались на её тонкой талии. — А как же наша семья? Как же спарки? Им неприятно будет узнать, что их опи…такой. Я приняла тебя таким, какой ты есть, но… Они со временем этого не смогут понять и принять. Ты это понимаешь? — тихо говорила она, держа эмоции в себе, но мех понимал, что та чувствовала. — Обещаю, что они не узнают об этом… Скоро. — коготки его манипулятора легко и бережно погладили её по щеке, а потом провели по губам, останавливаясь на нижней, на что фем не возражала. Пару кликов, и их губы сливаются в нежном, а потом и страстном поцелуе. Манипуляторы сильнее прижимают изящный корпус к себе, а она позволяет ему сделать нечто большее, так как давно сама этого ждала. Как и он…***
Но никто точно не помнит, как и когда, но эта «криминальная» парочка ждала новую искорку. Казалось бы, всё, действительно хорошо. Мех обещал, что завяжет ближе к появлению спарка со своим безумным хобби. Он старался воздерживаться от этого влечения, от этой безумной мании вновь насладиться убийством какой-либо очередной жертвы. Но случаев не предоставлялось…и слава Праймусу и Юникрону. …Но потом для всех всё обернулось очень плачевно… Вечер. Огоньки города вновь зажигаются с новой мощностью. Улицы в большинстве не были так заполнены и забиты ботами, но было оживление. Особенно в центре. Но ближе к окраинам становилось больше пустынно. Ведь многие боялись того самого кошмара, что загубил столько искр… Но фем не боялась. Она знала, что никто ничего ей не сделает, и ей бояться нечего. Вы спросите, что она забыла в столь позднее время на улицах полиса? Ничего особенного, но весьма важного как для неё, так и для будущего спарка. Она давно не была на открытом воздухе, в самом городе и ей очень хотелось побывать внутри него. А поводов оставаться в квартире было прилично. Достаточно даже только одного — того, что её бондмейт серийный убийца. Если кто-то узнает, что она его бонди, её убьют… Просто убьют за то, что она с ним. Убьют из-за него. Но она знала, что сейчас её никто не тронет, даже если встретится. Просто обычная заискренная фем, ничего такого. Перед выходом она, конечно же, сменила пару деталей и немного сам раскрас корпуса, потому и могла спокойно гулять, не боясь быть убитой первым же встречным. Она была спокойна и задумчива, глядя наверх, на высокие здания и их шпили, все в огоньках. Вот-вот скоро всё будет как у нормальных трансформеров… Но порой всё сменяется. Судьба не может быть всегда какой-то одной: хорошей или только плохой. Всегда настают перемены. Для всех. Никто не остаётся обделён… Идя по ночному полису переулками, мех размышлял о своём положении. Ха, вы не думаете, что он так просто взял и завязал с этим. Нет… Но ради неё он реже это делал. Ради неё и их будущего спарка. Проходя какой-то квартал он невольно краем оптики заметил движение неподалёку. Странно, обычно в такое время все по своим квартам сидят в страхе даже взглянуть в окно на улицу. Конечно, его привлек бот, который нарушил тишину улиц. Но как он удивился, когда это оказалась… фемма. Ещё больше в нём вскипело то, когда он уловил какие-то знакомые черты, но всё же не совсем такие, как у… Неё. В один миг по его магистралям прошлась какая-то приятная горячая волна топлива при одной только мысли избавиться от этой незнакомки… …Может быть прошли бриймы или джооры с того момента, но ничего не было ясно никому. В его манипуляторах теплилась почти угасающая искра…такая родная… Та самая, которая поддерживала его актив на протяжении большого времени. Он не понимает сам, как это произошло и всеми силами хочет заставить понять, что это всё всего лишь сон, обман зрения и процессора, иллюзия. Но нет. Это она… — Т-ты же… Обещал… — хрипло проговорила она, глядя мигающей оптикой в его растерянную и напуганную до невероятного ужаса. Таким она его никогда в активе не видела… Он знал, что виновен и что ничего не исправить. Он хотел вернуть время вспять. Его мысли смешались в каком-то странном хаосе, от чего процессор просто стал сдавать от перегрева. Но было понятно одно, что хотел заставить жить её. Он каялся… Время прошло так быстро, что он даже не заметил, как её корпус медленно стал остывать, а вокруг был разлит энергон. Последний вздох, и очередная искра отправлена в Колодец. А для него ещё не сопоставлены факты, диссонанс с реальностью. Для него она жива, но в реальности — уже нет. Он тщетно пытается дозваться до неё, думая, что она всего лишь в поверхностной отключке, но нет… Он касается её камеры искры, её манипуляторов, её холодных губ своими… Он думает, что она почувствует и очнется вот-вот вновь. Она жива. Она тут. С ним. Она не умрёт. Он целует её камеру искры, там, где была ещё одна, маленькая искорка, которая погасла кликами раньше, её рану рядом, шею, вновь губы, думая, что та замерзла… Но это всё лишь плод его сумасшедшего внедрённого со временем сознания. Она мертва, и это факт. Бриймами позже до него вдруг стал доходить весь ужас положения и ситуации. Его манипуляторы в бессилии задрожали, отпуская отяжелевший холодный корпус фем… Его родной фем. Где-то рядом засияли огни полицейских и военных трансформеров и их сигналы, но он словно не видел и не слышал их. Он всё также смотрел на этот безжизненный корпус, что лежал перед ним без единого намёка на жизнь. Его коготок легко проводит по её щеке, потом по шее, грудным сегментам и животу, останавливаясь особенно там, где была вторая искорка, что теперь уже давно потухла. — …Обещал… Внутри него ничего словно не было. Словно просто металлическая оболочка без внутренностей. С чёрной бездонной непроглядной тьмой, что заполняла его искру. Он потерял её из-за самого себя, и осознал это он очень поздно. Поздно уже что-то пытаться сделать, когда всё, что только можно, уже сделано, и ничего уже не вернуть… Он сам так берёг и так пытался сделать её своей единственной, что сам не заметил, как разбил свою любовь, свою жизнь, забрав её. Как скульптор, работая над своей статуей всей его жизни, из-за своей же одержимости довести до идеала, разрушает творение. Ясно уже для всех только одно — он умер вместе с ней…***
Его не составило труда запереть в тюрьме особого строго режима, что очень и очень удивило и шокировало даже верха. Весь полис ликовал и вновь стал жить с облегчением. Вновь все вернулись к своим делам. Мегаполис вновь ожил. Как когда-то. Ему дали пожизненное заключение, и даже не оправдало его то, что он психически двинут процессором. На допросах он ничего не говорил… Молчал. Словно мумия. Единственное, что от него можно было услышать: «Я виновен». Иногда он бормотал невнятно извинения кому-то и имя… Постоянно. Его искра и актив просто потеряли смысл, перестали осознавать и ориентироваться во времени и пространстве. Он уже умер… …Вскоре он просто уже не вынес этого. Он застрелился. Просто застрелился посреди разгара дня. До этого он вырывал себе детали, разрывал некоторые магистрали, но ничего будто не чувствовал. А хотел. Хотел дать себе понять, какаво им всем было в те моменты. В конце концов он просто покончил с собой. Не вынес этих страданий и дыры в своей искре… Безумство — вот в чём была беда. И такая история, и актив, и случай… Всё из-за его пристрастий и сумасшествия. И горе от безумства…