Любить Федю

Цепляться за Федю поздно. Любовь всей его жизни выглядит по-другому, потому что любовь зовут не Стас, любовь не похожа на Стаса. Колючая тень, вгрызающаяся до мяса, просто чтобы прожевать и выплюнуть. Денис из черного списка именно такой. Стас никогда не видел их вместе, а увидев, захотел налить себе старого-доброго самогона. Наблюдать, как один жмется ближе, а другой принимает бойцовскую стойку, больно и страшно. Кому в голову придет драться с Макаровым до крови, по-настоящему? Денису. Особенно если смотрит Федя чуть наклонив голову, широко распахнув глаза, приоткрыв губы. После таких взглядов Стас обычно лез целоваться, шутливо, небрежно, как будто они расстанутся на утро. До Феди все кончалось утром, первым или вторым — бармены не бывают праведниками. Стас и не претендовал на звание святоши. Он был доступным и приятным дополнением вечера, без продолжения. На втором свидании Федю предупредили: милый- были другие, будут другие. На третьем свидании внутренности скрутило осознанием, что у Феди тоже были другие и будут другие. Желание бегать на сторону сдохло в корчах. Других просто не стало. Были правая рука и левая, попеременно. Работали трудяги на износ — хозяин терпеливо ждал восемнадцатилетия. Черт его знает зачем, раньше паспорта не проверял, просто шел в подсобку или куда звали. Верил, перед ним самостоятельная, взрослая единица. Да, земля круглая, жопа скользкая, карма-сука. Денис приходит без спроса, а его как будто и ждали. Хочется зажать уши, лишь бы не слышать мягкого голоса, уговаривающего, обещающего кисельные берега и молочные реки. — Дэн, пойдем. Тебе нужна помощь, не будь ребенком! То же самое Федя говорил в трубку перед тем, как выскочить на улицу. А шея то в засосах… Если Федю сейчас возьмут за руку и уведут в ночь, то завтра Стас не выйдет на работу. Пролежит в обнимку с подушкой, с открытым настежь окном, чтобы замёрзнуть или даже простыть. Летом то? Ночью пекло, кромешный ад. Стас фокусирует взгляд на поникшей от жары фиалке. Могильный цветок печально покачивает так и не распустившимся бутоном. Ебаные метафоры, только их не хватало! Со стороны Федя кажется опытным соблазнителем, у бывшего друга все шансы перейти в разряд любовников. Да, да скользкий, изворотливый Стас, готовится прыгать за борт и тонуть. Не спортсмен, самоучка без образования, король чаевых! Тяга к самобичеванию появляется бесшумно, метит территорию и обещает: Если мальчик за окном уйдет, я останусь. Если мальчик за окном не выберет тебя, я сожру кое-кого заживо. Терпение лопается передутым шариком. От уверенности не остается и следа, смазанный пьяный шаг рассмешил бы кого угодно. Федя не смеется, когда видит, кто вышел из подъезда. Федя отчаянно держится за распахнутую куртку Дениса. Хотел притянуть? Хотел удержать? С балкона парень казался злым демоном, но чем ближе Стас подходил, тем отчетливей проступала горькая истина- они не соперники. Это бледно-тощее существо не претендует на власть. Он и за жизнь цепляется едва ли кончиками пальцев. — Федь, все в порядке? У Феди все под контролем, у Дениса ничего не в порядке. — Стас, я понимаю, звучит ужасно, но, можно он останется? В голове автоматически проносится: можно! Денис, слабо реагирует на перепалку, его интересует линия горизонта и пошарпанные детские качели. То ли обдолбанный в край, то ли несчастный до тех же мест, мальчик. Ногти обгрыз, губы обкусал до уродливых трещин. — Федь, ты бы позвонил кому. Чтобы не переживали, заночует на диване. — А я? — Ты со мной. Не бойся, не изнасилую при свидетелях. Вопрос кто кого изнасилует -спорный. Тут скорее старшее поколение отбивается от регулярных поползновений в спальню. Безучастное тело Дениса должно сработать, иначе Стас вычеркнет стыдливость из достоинств своего парня. Свидетель из Дениса хреновый, вошедшая в легенды гетеросексуальность тоже под вопросом. Он присасывается пьяненькой коалой к высокому, незнакомому Стасу. До дома его приходится тащить чуть ли не на руках. — Федь, я больше не уверен, кто из вас гей, а кто спортсмен. Не так я себе представлял твоего Дэна. Даже морду не набить... — Я его с выпуска не видел, сам едва узнал. Облегчение Стаса настолько материально, что о него можно запнуться. Значит не видел, значит не искал встречи и на улице сработала не ржавая любовь. Жалость сработала. Дышать сразу легче, Дениса сразу хочется греть, жалеть и оберегать. — Может покормим его сначала? — Стас, мы все съели. — Суши закажем. — Стас… Они заказывают куриный суп с гренками и клюквенный морс. Доставщик их справедливо ненавидит, потому что со всеми сборами и разговорами, время перевалила глубоко за полночь. Доставщик не понимает, кому приспичило поесть диетического супчика в его и без того не легкую смену. Стасу плевать, у него два голодных ребенка дома, правда первого он хочет поебать, а второму въебать, но это тонкости и посвящать в них курьера не стоит. Денис ест чуть ли не с ложечки, истончившиеся до прозрачности запястья изрезаны ласточками. — Федь, план меняется. Я этого отбитого лучше покараулю. А вдруг он нас ночью зарежет? — Ага, зарежет- он ходит с трудом. — Этот ваш немой лаборант тоже с виду был мешком картошки, а ты чуть с крыши не полетел. Мне второй инфаркт не нужен. На диван- марш. Сильно раздевать Дениса не стали из соображений безопасности. Гомофобские рефлексы не проявились, даже когда носки сняли. Денис талантливо изображает полено, но, полено умное, тянущееся к человеческому теплу. Стас горяч во всех смыслах этого слова: пока ждал, что Федя отчалит крутить роман с другим мужиком и правда немного заболел. Вот когда он успел из скользкого, самоуверенного секси-бармена превратиться в мать наседку? Ту самую которая по голове погладит, в лобик поцелует и покрепче прижмет. Федя, кажется, не ревнивый: сопит сладко на своем диванчике. Он может себе позволить, к нему не прижимается злобная ледышка. — Я завтра уйду. — Спи.Уйдешь. — А второе одеяло есть? — А ты чем закинулся? — Ничем. Я из дома ушел два месяца назад. Стас идет за пледом, шерстяными носками от бабушки и самогоном. Любить Федю — великий стресс.