Когда деревья были под снегом

Взгляд летит над бескрайним снежным ландшафтом — вокруг ничего, кроме вечного снега. Быть может, когда-то было по-другому, но уже никто не верит преданиям — снег был всегда. А если посмотреть наверх — то и там ничего нет, только сплошная серая муть, за которой бродит Солнце. Горизонт всегда затянут белой дымкой поднятых ветром снежинок, поэтому взгляд летит над снежными просторами в неизвестность. Иногда, когда стихает ветер, и снежная пелена становится прозрачнее, можно заглянуть чуть дальше, как сейчас: начинается подъём в гору. По преданиям, где-то там, за горами, должно быть теплее. А ещё дальше снег и вовсе заканчивается. Но никто не может себе представить жизнь без снега, ведь снег и есть жизнь. Взгляд летит в гору и нас сковывает мороз. Нужно перетерпеть — по ту сторону гор жизнь может измениться. И вот стремительный взгляд преодолел перевал и начал спускаться на другую сторону, но ничего не поменялось. Всё тот же снежный ландшафт, и ничего больше. Постепенно взгляд достиг низины, где намного теплее и ветер слабее. Впервые после Мороза выглянуло солнце, позволив рассмотреть панораму: впереди новая горная гряда. Так устроен мир — бесконечная череда гор и долин. Поэтому люди остались в этой долине навсегда. Совсем скоро мы их увидим — уже чувствуется запах костра. Парящий в небе взгляд находит столб дыма и устремляется вниз к людям, которые повылазили из своих нор, чтобы насладиться выглянувшим солнцем. Падающий с неба взгляд выбирает самого маленького человека и воссоединяется с ним. Йу с детства был впечатлён дедушкиными сказками про мифических птиц, которые умели летать, однако никто толком не мог ему объяснить, как выглядели птицы и каким образом они поднимались в небо. Поэтому Йу представлял себе полёт глазами птицы. Он часто перелетал в своём воображении назад через горы, на ту сторону, откуда пришли их далёкие предки. Но перелетать вперёд через другие горы он боялся. Точнее сказать, его воображение не было готово — ведь по преданиям, где-то за горами кончается снег. В это никто не верил, а Йу обожал сказки и в глубине души надеялся, что где-то мир может быть другим. Но как может выглядеть тот мир, он не понимал, и единственное, что он мог себе представить — это бесконечный снежный ландшафт. Поэтому он не летал через те горы — боялся увидеть там тоже самое. Когда Йу исполнилось десять морозов, дяди стали его брать с собой на раскопки. Ему поручали находить под снегом верхушки сосен. А потом, через несколько морозов, ушёл дядя Шу, и Йу стал помогать дядям копать карьеры, долбить ледяные насты, ломать ветки и стволы. Йу стал взрослым, его перестали занимать сказки и начали интересовать более насущные вопросы. И самым главным вопросом был — куда ушёл дядя Шу? Шу был не таким как все — его интересовали вопросы мироздания. Маленькому Йу он рассказывал, что Солнце — это гигантский костёр, который для них пытается разжечь Бог, но у него пока не получается и костёр остывает по ночам. И когда-нибудь Бог сумеет разжечь свой костёр так, что всем станет теплее. Однажды дядя Шу решил продолбить четвёртый ледяной наст, что на глубине десять и один ростов — он мечтал раскопать конец сосны, чтобы добыть дерево целиком, которое могло гореть очень долго. Так было бы гораздо легче заготавливаться к Морозу. Кроме того, чем глубже сосна, тем сочнее луб, но нижняя толщина ствола уже не поддавалась ни расщеплению, ни тем более слому. Дядя Шу разводил костёр на насте и долбил оттаявший лёд клиньями, пока не пробил полностью. Но его ждало разочарование — сосна не кончалась. Ствол становился толще и ещё через три роста упирался в пятый ледяной наст, на который требовался новый костёр, а ресурсов уже не хватало. Сосна оказалась бесконечной, дядя сошёл с ума и стал всех агитировать в новый поход, искать Землю, но никто его всерьёз не воспринимал. А потом дядя Шу оставил тёте Ляле свой камень и ушёл искать эту Землю в одиночку. — Мама, а что такое «Земля»? — спросил Йу, когда мама заваривала чай в большой кадке. — Это чёрный снег. Тысяча морозов назад снег был чёрный, потом стал белый. — Не тысяча, а два сто, — вмешалась работавшая рядом тётя Ляля. — Мне Шу говорил. — А «тысяча» это сколько? — заинтересовался Йу. — Ты ещё мал чтобы знать тысяча, — мама вытерла с его лба сажу. — Он уже большой и может уходить на тысяча шагов от дома, — тётя Ляля подмигнула Йу и принялась дальше расщеплять сосновые иголки на волокна. — Тысяча шагов? Это как до Снежной Горы? — До Снежной Горы десять тысяча — даже взрослым нельзя. — О чём разговор? — на аромат чая пришёл дедушка Рэрэ. — Деда Рэ, а за Снежной Горой снег чёрный? — Почему чёрный? — дед громко отхлебнул чаю прямо из кадки и выплюнул сосновую иголку. — Чёрный снег — это Земля! — похвастался обретённым знанием Йу. — Чёрный снег это зола костра! — дед усмехнулся, разделив пальцем свою бороду на две части. — Тогда что такое «Земля»? — Это тёплый снег, — дед заметил недобрый взгляд женщин и сразу стал серьёзным. — А тёплый снег бывает только в сказках. Киньте ещё камень в чай, чтобы был погорячее. С тех пор, как дядя Шу отправился искать Землю, Йу стал ночевать с тётей Лялей вместо него, потому что свой камень он оставил ей. А ещё и потому, что Йу стал слишком большим, чтобы спать с Мамой. Лялина нора располагалась по другую сторону костра и была гораздо глубже и шире маминой. В тётиной просторной норе, плотно обитой сосновыми ветками, большой камень Шу долго сохранял тепло. Посреди каждой ночи тётя вставала менять остывший камень на свой, поменьше. Йу даже об этом не знал, но однажды проснулся от её крика снаружи: — Вставайте! Солнце выглянуло! Когда все выползли из нор, то увидели остывшее ночное Солнце — очень редкое чудо. Обычно светило показывалось днём, ненадолго выглядывая из-за туч, но в последние годы это стало происходить чаще. То, что оно стало появляться и ночью, было добрым знаком. Может быть пророчество дяди Шу сбудется, и Солнце сделает жизнь теплее? Вернувшись в нору, Йу долго не давал тёте Ляле заснуть, делясь с ней впечатлениями об увиденном. Тётя молча его слушала, перебирая длинные волосы Йу, планируя на завтра стрижку. — Теперь камень ночью буду менять я! — Йу больше не хотел упускать возможность увидеть Остывшее Солнце. Обрезание волос было большим событием и знаменовало перепокрывание тела. Пока волосы отрастали, Ляля отпаривала сосновые иголки, добывая из них волокна, чтобы заготовить войлок для обивки лаптей и плетения нитей для нижней одежды. Грубо связанные слои ткани наполнялись просмоленными иголками и всё это покрывалась сверху пушистыми сосновыми ветками, скреплёнными просмоленными узлами из состриженных волос. Когда Ляля закончила покрывать Йу, Мама предложила помощь в покрывании Ляли, но та отказалась, намекнув, что теперь у неё есть помощник. Ляля с Йу ушли в свою нору, притащив сразу два горячих камня, чтобы было теплее переодеваться. Ляля объяснила Йу, как готовить куски ткани перед наматыванием и сняла с себя всю старую одежду. — Куски сперва нужно разогреть на камне, чтобы набивке было легче принять мои формы, — тётя придвинула свою грудь ближе к Йу. Йу увлечённо раскладывал куски на камнях, не обращая на обнажённую Лялю внимания. — Одевать женщин проще, чем мужчин — ведь мы не отходим далеко от костра. — Готово! — Йу размотал первую полоску одежды и продемонстрировал эластичность. — Прежде чем наматывать, сначала смажь моё тело этим раствором, — тётя указала на чашу с маслянистой жидкостью. — Я боюсь… У меня это в первый раз. — Не бойся, все это делают, — тётя поцеловала Йу в губы и начала сама себя обтирать маслянистым раствором, пристально глядя ему в глаза. Йу прервал шоу, активно наматывая ткань вокруг бюста: — Правильно? Когда они легли спать, тётя обняла его, тяжело вздохнула и прошептала: — Ты ещё не совсем готов. — Тебе не понравилось, как я тебя покрыл? — Ты хорошо меня покрыл. Спи. Всему своё время. На тебя вся надежда. Спустя много-много дней, когда уже пора было заготавливаться к Морозу, Йу сидел с дедушкой Рэрэ на краю карьера, наблюдая, как внизу дядя Фло и дядя Гир раскачивали длинной рогатиной ободранный ствол сосны восемью ростов. Дедушка кричал им подсказки: — Выше рогатиной тычьте! И — раз, и — два, сильнее, и — три! — Йу, спускайся к нам на помощь! — выдохлись дяди. Ствол повалили втроём и потащили его к двойной сосне ломать на части. Там дядя Гир, уставший от советов деда, пошёл ему наперекор, решив ломать ствол толстой стороной и, приложив слишком много усилий на рычаг, сломал его пополам. Теперь ствол уже не получится разделить на нужное количество частей. Мужики начали ссориться, а потом повалил снегопад: — Довольны? Прогневали тучу! — дед вознёс свой единственный палец к небу. — Теперь снег затушит Божий Костёр! — Да нет никакого божьего костра, старый дурак! — злой Гир орал на деда. — И бога никакого нет! Меньше нужно было слушать сказки проклятого Шу! — Вы ещё увидите, что он был прав! — не сдавался дед. — Единственное в чём он прав — что жизнь бессмысленна! — Гир развёл руки в стороны. — И я ему даже завидую! — Прекрати! — дед беспокойно оглядывался в сторону Йу. — Пусть знает, — Гир тоже посмотрел на мальчика, — что его дядя проклят! Потому что бросил нас в то время, когда нам нужны силы! — Не слушай их, — дед приободрил Йу похлопыванием по спине, — дядя Шу вернётся и покажет всем, где находится Земля. Йу это знал, но почему они называют Шу «его» дядей? Как обычно, Йу сменил камень посреди ночи, но остался сидеть, о чём-то задумавшись. — Йу, почему ты не ложишься? — проснулась тётя Ляля. — Не хочу. — Расстроился, что Остывшее Солнце снова не вышло? — Тётя Ля, а дядя Шу — мой папа? — …Как будто это что-то значит, — ответила Ляля после долгой паузы. — А почему он ушёл от мамы к тебе? — Потому что я здесь самая молодая. И потому что у мамы появился ты. — Не понимаю. — Ложись ко мне, я тебе всё объясню. — Я тоже хочу найти смысл жизни, как мой папа. — Да забудь ты про Шу! — тётя крикнула шёпотом. — Он ушёл, чтобы ты был со мной! Вот твой смысл жизни… Тётя обняла Йу и они повалились на мягкий настил из веток. Ляля крепко прижала Йу к себе, но он сумел вырваться: — Я тоже пойду искать Землю! — Да нет никакой Земли! — тётя вдруг выбежала из норы и вернулась с двумя парами снегоступов. Она повела его куда-то посреди ночи на тысячу шагов от дома. Она определённо знала, куда идёт в этой полной темноте — ведь там было их старое жилище, в те времена, когда Йу ещё не было. Тётя нашла небольшую расщелину и начала неистово рыть руками снег, пока не откопала вход в нору — там лежал окоченевший труп. — Здесь твой папа родился, здесь он и помер! — Ляля тяжело дышала после раскопок и упала на снег без сил. На Йу не было лица. Он хлопал глазами и не знал что и думать. — Он убил себя когда понял, что Земли не существует, — отдохнувшая тётя поднялась на ноги. — Пойдём спать, мне завтра с утра нужно покрывать деда. Близился Мороз, но солнце решило снова показаться людям напоследок. Обстриженный дед улыбался, наслаждаясь солнечной ванной: — Какое яркое! — он по привычке теребил своей култышкой невидимую бороду, которая пошла на скрепление штанин. — У него получается! — У кого? — спросил Йу. — Божий Костёр становится сильнее. Никогда ещё солнце не появлялось так поздно перед Морозом. — Деда Рэ, почему ты до сих пор веришь в сказки? — Сказки — это надежда. — И ты веришь, что дядя Шу вернётся, когда найдёт Землю? — Конечно, Йуйу! — А на самом деле дядя Шу вернулся туда, где родился, — ухмыльнулся Йу. Дед ещё некоторое время смотрел в небо, пока солнце не скрылось. Потом он повернулся к Йу, моргая влажными глазами — это у него было не от солнца. Он крепко обнял Йу и не стал ничего говорить. Фло продолбил третий ледяной наст и откопал пень поваленного дерева ещё на три роста. — Дядя Фло, а чем глубже дерево, тем оно вкуснее? — Да, Йу, внизу больше сока. — А почему мы не долбим лёд дальше — там сосна наверное ещё вкуснее? — Нижние слои невозможно долбить — их нужно топить костром, а у нас нет лишнего дерева. Да и нижний ствол уже ничто не возьмёт, кроме камня, а у нас их осталось уже совсем мало. Фло со всей силы ударил киянкой по замороженному клину и отколол кусок коры. — А откуда берутся камни? — Никто не знает. Наши предки принесли их с собой, когда перебирались через горы. Я помню вкус хлеба из детства, выпеченного из нижнего луба. Но теперь все оставшиеся камни используются только на кухне. Карьер с тем деревом, что Шу пытался выкопать полностью, и от которой остался обрубок глубиной до пятого ледяного наста, был в два сто шагах по направлению к Снежной Горе. Йу туда спускался ежедневно, расчищая пятый лёд от нового снега. Карьер был настолько глубоким, что внизу было темно даже днём. Йу приносил лучшие замороженные клинья, в надежде отколупать кору для самого вкусного хлеба, но у него ничего не получалось. Иногда он ничего не делал, а просто сидел у основания и пытался придумать другой способ. Он даже замыслил украсть заточенный камень, но совесть этого не позволяла. В другой раз Йу спустился в карьер с новой идеей — он решил отогреть дыханием маленькое пятно коры и попробовать пробить его тонким клином, а потом всё расковырять. Долго целовавшись с сосной, он приложил, наконец, клин, взял в руку киянку и… замер от испуга: за сосной кто-то был!