Звездолёт на гриле

Как же мы сразу не догадались? Видимо, ёжики тайком от своих родителей запустили слизняков на Бетельгейзе за гелием (зачем и каким именно образом – другой вопрос), но только не подумали о том, как они будут их потом оттуда убирать. Бедные, они, конечно же, считают, что родители их нового знакомого как зададут им сейчас взбучку... Но раз так, где искать местных взрослых? Ждать здесь, пока они не придут за детьми? А может, у них принято навещать детей раз в пять лет по земному счёту, а остальное время проводить на другой планете или в спячке? Я проверила, сколько у меня осталось энергии для защитного поля. У меня ещё было немногим больше двадцати пяти минут. – Алекс, ты ведь с ними подружился? – повернулась я к сыну. – Спроси у них: где их родители и как нам вернуться на звезду? Дважды просить его не пришлось – он катнулся к ёжикам. Языка их он, разумеется, выучить не успел – да и не нужно знать язык, чтобы понять, что ребёнок потерялся; ведь, когда мы пришли, они пытались его развеселить. Но я всё же надеялась, что детям, пусть и с совсем разных планет, легче переговорить друг с другом. И что Алекс, если что-то выяснит, сумеет передать это нам. Крыс между тем в который уже раз обернулся плеядским вараном – незнакомого взрослого своего вида ёжики определённо боялись гораздо больше, чем каких-то там превращающихся ящериц. Мы с ним присели рядом с остальными, но не совсем вплотную, чтобы больше не волновать детей. Ёжики, обступив Алекса, начали возбуждённо его расспрашивать – подозреваю, что о нас. Я в их толпе плохо могла разглядеть, кто из них о чём пытался сказать, а вот Алекс вроде бы хоть что-то понимал: он несколько раз превратился – в варанёнка, потом в слизняка, потом в вулканическую рыбёшку – к полному восторгу новых приятелей. Потом он взялся повторять их шуршащий язык, и они развеселились ещё больше. Потом кто-то поделился с ним металлическими брусочками, которые ёжики ели, когда мы их тут нашли... Алекс немедленно захрустел предложенным угощением (я напряглась, хотя и знаю, что метаморфы могут переварить всё, что подходит к том облику, в котором они находятся во время еды). Оказалось, брусочки внутри полые – ну конечно, Алекс и в человеческом своём облике обожает всякие пористые сладости или, например, ягоды-пузыри из системы Медузы. Вдруг Крыс приподнялся в сторону жевавшего брусочек Алекса, постоял, точно что-то рассчитывая, и, наверное, устав становиться светящейся мухой для каждого разговора, начал что-то царапать хвостом на стене пещеры. Я с возрастающим изумлением смотрела на то, что у него выходило. Четыре кружка рядом друг с другом, точка справа от них, точка слева от них... – Ты хочешь сказать, что в этих железках начинка из гелия? – воскликнула я. – Того самого гелия, который слизняки приносят с Бетельгейзе? Но ты же сам говорил, что гелий слизняки выбрасывают в тот круглый корабль... С другой стороны, если эти слизняки способны перемещаться в пространстве, причём на такие далёкие расстояния (невероятно далёкие, иначе мы бы наверняка слышали и о них, и об их хозяевах-ежах!), почему бы и кораблю не быть машинкой для гиперпрыжков? Должно быть, ёжики уже начали привыкать к нашему присутствию – один из них робко подошёл к нам и тоже протянул два бруска. Я развела руками: – Спасибо большое, но мне нельзя! Мне это вредно! – я постаралась хотя бы интонацией передать то, что хотела сказать. Крыс от бруска не отказался – просто отбил у него хвостом уголок и проглотил весь мгновенно вышедший гелий. Тем временем Алекс, очевидно, уже совсем стал среди ёжиков своим. На смеси жестов, писка, скрипа и шуршащих слов ежиного языка, которые он смог усвоить, он что-то им бурно объяснял. Наконец какой-то ёжик чуть побольше остальных начал чуть потряхивать иголками. То есть это со стороны казалось, что он только потряхивает иголками, а мой передатчик поймал сообщение на неизвестном языке на одной из частот. – Или я очень сильно ошибаюсь, – сказала я, – или они вызвали старших.