Растопить лед

Райт и Эджворт стояли на террасе ресторана, где проходило празднование успешного завершения дела, поодаль от остальных. Майлзу показалось недостаточно той благодарности, которую он выдавил из себя после судебного заседания, а сейчас, выпив пару бокалов шампанского, он был готов горы свернуть. Ну, или по крайней мере поговорить по душам — велика ли разница? Ведь наконец, 15 лет спустя, DL-6 осталось в прошлом. И все благодаря Райту. — Ну, и… оглядываясь назад, на все, что произошло на этом судебном заседании, — Эджворт смотрел куда-то вдаль, подбирая слова, — то есть, я хочу сказать… Дело ведь было безнадежным, и… — Эджворт, ты же понимаешь, я не мог поступить иначе. Я знаю, что ты бы не сделал этого, — Райт тоже не смотрел на собеседника и стоял чуть в стороне. — И все-таки твое упрямство до добра тебя не доведет, Райт. Тем не менее, я хотел бы… Майлз снова замолчал. Феникс изучал носки своих туфель и ждал, не смея перебивать прокурора. Окна ресторана оставались за их спинами, и они не видели, как вразвалочку к ним приближался Ларри Батц, еще более навеселе, чем они оба вместе взятые. Он вышел к ним, обхватил их плечи руками и повис, заставляя мужчин пошатнуться. — Батц, что ты творишь? — холодно возмутился прокурор. — Что творю, что творю, — передразнил Ларри и снисходительно осмотрел сначала Майлза, а затем Феникса. — Пришел растопить лед между вами. — Ага, и повысить градус обсуждения, — намекнул на состояние друга Райт, вскинув брови, и поднял взгляд на Эджворта, ожидая, оценит ли он шутку. — Нет, да я серьезно! Вот ты знал, Эджи, что Ник ради тебя учебу на середине бросил? Феникс уставился на Ларри, замотал головой и одними губами произнес: «Пожалуйста, не надо! Остановись!» Но тот на него даже не повернулся. Батц продолжал смотреть на Эджворта, который, казалось, вовсе не был заинтересован в этой новости. — И адвокатом стал ради тебя. Просто чтобы тебя увидеть. Вот это друг! А ты тут… ломаешься, как… — Батц, умоляю, замолчи, — не выдержал Райт и отвернулся, массируя переносицу. Майлз стиснул зубы. Его сердце колотилось, как бешеное. Теперь-то все стало на свои места. Ненужные чувства, что гложут его с их первой встречи. Те, о которых он зачем-то сказал самому Райту. Наконец, он понял их природу. Беспокойство из-за страха быть непонятым, отвергнутым. Беспокойство из-за размытых перспектив. И неопределенность. Что это, что пробуждает в нем все те эмоции, которые он подавлял всю свою сознательную жизнь? Может ли быть, что это… любовь? Эта мысль сейчас пульсировала внутри его черепной коробки, разрывала его изнутри. Но он не должен подавать виду. Он приподнял брови и перевел взгляд на покрасневшего Феникса. От этого взгляда по спине адвоката пробежала волна мурашек. Позорище! И надо было Батцу начать этот разговор? Да и когда он успел столько выпить? Ох, человек-загадка. — Ну же, ребята, чего вы как неродные? Обнимитесь! — Ларри, прошу тебя, — заговорил Эджворт. — Я далеко не поклонник объятий. — Ник, ну ты-то хоть! — Нет, Ларри. Эджворт же только что сказал… — Ай, зануды! Батц выровнялся, отпустил плечи друзей, тут же обхватил их спины и силой прижал их друг к другу. Майлз развел руки в стороны, Феникс же выставил их перед собой, и сейчас они упирались в грудь прокурора. Внутри у адвоката все бушевало. Он, закрыв глаза, еле дышал и боялся пошевелиться. Эджворт неуверенно обхватил руками спину Феникса и почувствовал, как тот вздрогнул. — Быть не может, — прошептал Эджворт, заметив трепет адвоката в его руках. — Пошли, — твердо отрезал он и высвободился из объятий. — Куда? — Ларри сделал шаг назад и наивно улыбнулся. — Прости, нам с Райтом нужно кое-что обсудить. По работе. — Чем мы… — Феникс запнулся и прочистил горло, чтобы унять волнение. — Чем мы тут и пытались заниматься. — Ладно. Понял, понял, — Батц приподнял руки вверх, и трое разошлись. Адвокат смиренно следовал за прокурором, не задавая вопросов, до самого конца, пока за ними не закрылась дверь уборной. Он боялся того, что его ждет. Серьезный разговор? Упреки? Ожидаемая безнадежность и разбитое сердце? — Дурак ты, Райт. Феникс покраснел и поднял на Майлза полные непонимания глаза. Он не мог даже предположить, что эта химия между ними — не плод его воображения, что сам Эджворт все это время мог чувствовать то же самое. А потому он продолжал молча смотреть на него, скрепя сердце. — Думаешь, я не вижу? — Майлз нахмурился и исподлобья взглянул на Райта. — Ох, черт меня побери, если я неправ! Эджворт резким движением выправил галстук из синего пиджака, намотал его на руку и потянул на себя, завлекая Феникса в поцелуй. От внезапного неуверенного прикосновения губ Райт распахнул глаза и захотел тут же убежать, но затем, осознав произошедшее, облегченно выдохнул, зажмурился и ответил на поцелуй. В уголках его глаз выступили слезы: все его труды были не зря. Он запустил руки в волосы Майлза, улыбаясь в его губы, и тот, зарядившись уверенностью, обхватил ладонью лицо Феникса и прижал его к стене прямо у входа. Сначала мужчины оставляли на губах друг друга самые нежные поцелуи, пальцами играли в волосах друг друга, но со временем им этого стало мало. Страсть обуяла их. Казалось, с помощью этого поцелуя они хотели стать одним целым. Движения Эджворта стали тверже. Его губы теперь ласкали щеки, скулы и шею Феникса — тот хватал ртом воздух и таял от этих прикосновений. Тогда Райт слегка оттолкнул Майлза, приподнял пальцами его подбородок и взглянул в его глаза. Прокурор тяжело дышал, его волосы были растрепаны, а глаза сияли, как никогда прежде. Феникс улыбнулся — именно такой Эджворт был самым прекрасным зрелищем. Он прильнул к его губам, и Майлз вновь перенял инициативу на себя. Язык Эджворта боязливо коснулся губ напротив и в ту же секунду властно проник внутрь. Феникс застонал. Правой рукой Майлз ловко расстегнул пиджак Райта и положил ее на его талию. Левая же рука потянулась под пиджак, за спину адвоката, чтобы приблизиться к пылающей от вожделения коже, так, чтобы от его пальцев ее отделяла только тонкая хлопковая ткань. Он сжал холодные пальцы, впиваясь в Феникса, и тот ахнул, отстранился и уткнулся лицом в шею прокурора, обжигая ее горячим дыханием. Майлз почувствовал, как его собственные ноги подкосились от этой реакции, и закатил глаза, полностью отдаваясь наслаждению. Он воспользовался своим положением и нежно прикусил мочку уха Феникса. Тот снова застонал, и это стало для Эджворта последней каплей. Майлз вернулся к губам Феникса и впился в них с такой жадностью, словно это была для него последняя возможность утолить свою жажду. Райт давно уже перестал осознавать, что происходит. Все его существо сейчас принадлежало Майлзу, и он позволял ему властвовать над собой. Его ладони покоились сейчас на бедрах прокурора, и тот правой рукой провел по руке Феникса от кисти до самого плеча и снова опустил ее на его талию. Левая рука из-за спины скользнула по талии, достигла пресса, затем выше, касаясь напряженной вздымающейся груди, и, наконец, остановилась на мощном плече. Эджворт небрежно сбросил с него синий пиджак и снова обхватил спину Феникса, прижимаясь к нему. Феникс крепко обнял прокурора, словно пытаясь поместить его в свое сердце. Тогда Майлз откинул голову назад, и Райт принялся покрывать поцелуями его подбородок и шею, одной рукой отодвигая такое бесполезное сейчас жабо. Тот не выдержал, и с его губ тоже сорвался еле слышный стон. Но Феникс услышал. Он оставил в покое шею Эджворта, и тот окинул его каким-то обезумевшим от нахлынувших чувств взглядом. Опухшие губы Райта с каждой секундой будто сильнее манили его, и он медленно прикоснулся к ним своими, снова затягивая его в поцелуй. Майлз оторвал правую руку от талии Феникса и повел ее вверх, к его плечу, решив окончательно избавиться от синего пиджака. Райт полностью растворился в этом поцелуе, потеряв связь с реальностью. Ему казалось, что этот момент длится всего мгновение и в то же время целую вечность. Эджворт же, несмотря ни на что, как всегда был настороже. Ему показалось, будто он услышал что-то. Его правая ладонь так и осталась на груди адвоката. Он слегка отстранился, все еще не разрывая поцелуя, и прислушался: из коридора действительно доносились шаги. Он резко отпрянул от Феникса, оставляя его подпирать стенку, и тут же оказался перед зеркалом. Майлз быстро пригладил волосы, и когда дверь открылась, он, как ни в чем не бывало, поправлял оборки белоснежного жабо. Голова Райта кружилась, и он никак не мог понять, что только что произошло. Он все еще в каком-то полусне накинул на себя пиджак, когда мимо него прошел мужчина в зеленом пальто, и, тяжело дыша, уставился на Майлза. — Ах, детектив Гамшу! Мистеру Райту что-то стало нехорошо, — Эджворт косился то на одного, то на другого мужчину. Дик, расположившись возле раковины и включив воду, посмотрел на отражение адвоката в зеркале. Вид у него, и вправду, был потрепанный, а во взгляде читался немой вопрос: как Эджворт это делает? — Надеюсь, — продолжил прокурор, наконец оставив в покое отделку своего воротника и сложив руки на груди, — вы там за столом без нас не заскучали. — Я… сэр, мы… Вы… — затараторил Гамшу. — Боюсь, нам придется вас покинуть, — перебил Эджворт, пока ему не пришлось выдумывать какие-либо подробности его легенды. — Я оставлю деньги за все на столе. И провожу мистера Райта. — Да, приятель… — окинув Феникса жалостливым взглядом, протянул Дик, почесал затылок и снова повернулся к Эджворту. — Вам точно не нужна моя помощь? — Нет-нет, теперь уже мы сами справимся, — он еле заметно подмигнул отражению Феникса. — До завтра, детектив. Майлз взял Райта под руку, вывел его в коридор, и мужчины, немного постояв, залились смехом, как нашкодившие дети. Феникс смотрел на Майлза и не мог поверить в происходящее. Его взгляд был прикован к улыбке прокурора — кажется, это первый раз, когда он видел ее. Такую простую, искреннюю и… любящую. — Ну, что? Ко мне или к тебе? — спросил Райт, усмехнувшись. Эджворт шутливо хмыкнул: ответ был очевиден. Однако на мгновение он задумался и сияющими глазами взглянул на адвоката. — Вскоре, надеюсь, к нам.