Вовсе не шлюха

Фемслэш
G
Завершён
72
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
72 Нравится 12 Отзывы 9 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Шлюха!       Вновь как гром посреди ясного дня донеслось откуда-то сзади. Прямо в спину. Прямо как стрела с ядовитым наконечником — метко, в самую цель, как камень в бродячую кошку, которая переходила себе дорогу, никого не трогала, а тут бац — и на те.       Она бы предпочла этого не замечать. Предпочла бы не обращать внимания на это ставшее уже привычным слово. Ведь если слышать его каждый день, то начинаешь забывать, как тебя зовут на самом деле. Тебе кажется, что вот оно, твоё имя, — ведь так тебе теперь говорят. Так называют в коридорах. За спиной. За глаза. В лицо…       И Беверли думала, что «Шлюха», как имя, звучит вполне неплохо. Она ведь блядь. Скверна. Порченная девочка. Так почему бы не называть её так?       Шлюха! Она слышала это миллионы раз, или чуть больше. Если действительно считать — ебануться можно, вот она и перестала после раза сотого. Вчера, сегодня — и завтра тоже услышит. За глаза, в лицо — не имеет значения, она ведь и так знает, что каждый человек в школе хотя бы раз в жизни так назвал её, так подумал о ней, кинул косой взгляд, нервно сглотнул, когда она проходила мимо…       Шлюха!       Она вновь растирает грязные подтёки туши под глазами тыльными сторонами ладоней, и слёзы с новой, невиданной до того силой льются из глаз. Она уже не парилась по этому поводу — какой смысл выглядеть лучше, если так или иначе, в итоговом счёте она всё равно будет:       Шлюхой!       И вот всё по новой — снова кто-то, не стесняясь, кричит ей в лицо:        — Шлюха!       Снова она сбегает с урока. Снова оказывается в женском туалете на третьем этаже. Снова прячется в крайней кабинке, в очередной раз надеясь, что там её никто не найдёт. И снова, хлопнув крышкой унитаза, садится сверху, притянув к себе колени. Обнимает их. И плачет…       Долго и протяжно — как обычно плачут, когда безысходность накрывает с головой. Утыкается носом в подол цветастого платья и посильнее сжимает зубы, чтобы только никто внезапно вошедший вдруг не услышал ненароком, насколько сильно ей плохо.       Шлюха!       Она жмурится посильнее — до звёзд в глазах, до отупляющей боли, лишь бы вообще больше ничего не чувствовать. Лишь бы в один момент ей перестало быть так чудовищно больно. Лишь бы отпустило. Переболело…       В голове крутится лишь одна фраза, а перед глазами — чужие. Такие голубые-голубые-голубые. И такие абсолютно обезоруживающие. Чистые и светлые. В которых никогда не побывало слёз. Искрящиеся какой-то детской наивностью и беззаботность. И счастьем…       Шлюха!       Никого почему-то не волновало, что у неё и секса-то никогда не было… Кто вообще задастся таким вопросом, когда вот она, шлюха. И по всем параметрам шлюха: ногти в красном лаке, обшарпанные — потому что непристойностями занимается. Под глазами осыпавшаяся тушь, на глазах — стрелки чёрные. А сама в платье до середины бедра — и поебать, что в цветочек, главное-то — длина. Слишком уж короткая.       А по статистике девушки в коротких платьях сосут больше и чаще, чем девчонки в джинсовых шортах и брюках. И составитель этой статистики — сам Генри Бауэрс, маменькин сыночек, кажется, если верить его словам, лично убедился в этом.       И плевать все хотели, что Беверли Генри шугалась; увидит его — и бежит, как ошпаренная. Ведь кто же не знает, что Генри если к тебе подходит по собственной воле — либо избить хочет, либо предложить интим. Ни первое ни второе никогда её не устраивало.       Да и кого бы устроило? Гретту Боуи бы устроило. Может быть, Патрика бы устроило (если вы понимаете, о чём я). Но точно не Беверли.       Ей хватило одного раза обжечься об свою доверчивость — нет уж, дудки, во второй раз не ждите от неё того же. И кто бы мог вообще подумать, что какой-то тихий паренёк, которому она не дала, может распустить о ней слух на всю школу?       Хватило одного чирканья спичкой о спичечный коробок, и вот, слух о том, что Беверли — шлюха, пополз по учебному заведению, распространяясь в геометрической прогрессии.        — Знаете Беверли Марш? Да, та что из 10 «б». Она вам за десятку отсосёт, за пятёрку даст грудь пощупать. А за двадцать может и трахнуть. Дорого? Да, согласен, дороговато, но она судя по всему ещё и мажорка — если уж торговать телом, то хоть не за бесценок…       Шлюха!       Беверли нервно сглотнула и подняла голову. По коридору пронёсся быстрый топот ног. Остановился у двери в туалет. Она задержала дыхание. Стала считать в голове от десяти до одного, лишь бы это помогло и, кто бы там не стоял за дверью, съебался нахуй, не входил, не мешал…       Вновь шаги. На этот раз — прочь. Беверли выдохнула. Всё обошлось… Наверное.       Она посмотрела на дверь кабинки — всю сплошняком уписанную разноцветными надписями. Половина точно была про то, как же охуенны были эти бесчисленные половые контакты с ней, Беверли. Оставшиеся — о том, что она не только шлюха, но ещё и заразная и нечистая.       В итоговом счёте получалось, что все надписи на двери о том, что она — шлюха, а на самом деле, вот она, Беверли, сидит на крышке унитаза, обняв коленки и навзрыд плачет, потому что она не шлюха. И не давалка. И секса у неё не было. И целовалась она только однажды, с парнем, и ей, кстати, не понравилось…       А нравилась ей девушка, мечтать о которой было непозволительной роскошью. Словно мечтать о том, чтобы стать президентом — глупость, не более того. Детская наивность.       И Беверли пыталась не мечтать — закрыть глаза и задержать дыхание на подольше, чтобы не вздохнуть снова. Но закрывай не закрывай, а всё без толку — Макс приходила к ней не только по ночам, в самых сладостных и прекрасных снах, но и днём, во всепоглощающей чёрной пучине, она была такая весёлая, такая красивая, такая запретная…       И всё, о чём Беверли мечтала — лишь бы выключили этот чёртов проектор в голове, лишь бы больше никогда-никогда-никогда в этой грёбаной жизни не видеть её голубых глаз и пшенично-рыжих волос, так плавно ниспадающих на грудь.       Лишь бы не слышать этого заливистого смеха, когда затыкаешь уши.       Лишь бы не видеть, как радость в ярких глазах сменяется недоверчивостью, лёгким презрением, неизвестно откуда взявшемся переживанием, стоило Макс увидеть Беверли, идущую по коридору.       И лишь бы не слышать потом спиной:        — Да, кажется, она шлюха… Так все говорят…       И Беверли, кажется, держалась. Она выкуривала каждый день по три сигареты после школы, запивая их дешёвым вином, купленным в небольшом магазинчике на углу, где тебе и без паспорта продадут — и так знают, что ты школьник, и у тебя в жизни всё по пизде.       Она сидела вечерами на подоконнике в своей комнате около открытого окна, стряхивала пепел с медленно тлеющей сигареты, глотала горькое подобие каберне из пакета и молила, чтобы мысли в её голове тоже отключили, как и свет в их доме за неуплату за электричество.       Она не была пай-девочкой, но она точно не заслужила всего того дерьма, которое так внезапно на неё вылили.       Шлюха!       Беверли готова была простить их всех. Она бы простила того парня, который испортил ей жизнь, пустив слух. Простила бы Генри Бауэрса, который составляет дурацкие списки и ломает репутацию любому, кто посмеет перешагнуть его дорогу. И даже Гретту Боуи простила бы, за то что та — реальная шлюха. Простила бы каждого, кто хоть раз посмотрел на неё, Беверли, и сказал «Шлюха», если бы только Макс улыбнулась ей так, как та улыбалась своим друзьям.       Если бы она хоть раз в жизни подошла к ней и заговорила. Если бы из её взгляда исчезли презрение и отвращение.       Если бы Макс перестала, как и все прочие, смотреть на Беверли и считать её:       Шлюхой!       И если бы только Беверли знала, что Макс на самом деле никогда и не считала её таковой. Если бы знала, что это не презрение и ненависть сочились из неё, а искреннее сожаление. Если бы знала, что после слов:        — Да, кажется, она шлюха… Так все говорят… — она сказала: — Но я так не думаю. Мне кажется, кто-то просто хотел загубить девочке репутацию. Она выглядит мило… Точно не как шлюха…       Если бы она знала, что каждый вечер Макс приходила домой, садилась за блокнот и рисовала самую прекрасную на свете девушку, рыжие волосы которой пылали ярче, чем угли в январском костре. Она готова была сгореть — и она сгорала.       Медленно. Не спеша. И точно на все сто, ведь Беверли Марш — она как запретный плод. Мечтать о ней — как мечтать о том, чтобы стать президентом — глупость, не более того…
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.