Death of one-eyed kings

Черные волосы. Белые волосы. Черные. Белые. Субличности сменяются одна за другой. Кто ты теперь, заблудшая душа? Земля поросла красными паутинными лилиями, которые корнями впились в его гниющую плоть. Система регенерации отказала еще там, на поле боя. Красиво умереть не получилось. Получилось только создать красивую могилу. Если я чувствую корни растений, прорастающих сквозь мое тело… Может ли это означать, что я жив? Если я вижу тех, кто приходит оплакивать меня на могилу, может ли это означать, что я мертв? Вороны падальщики кружат над его могилой, пока процесс разложения медленно разъедает его тело. Лучше бы сожгли, а прах развеяли. Что было до этого момента? Безысходность поглотила всё. Она стала огромным взрывом на атомном уровне, прихватив с собой гибрида человека и гуля. Она заменила собой решимость и хладнокровие. Его жизнь сплошная трагедия. Ужасно смешное последствие «эффекта бабочки». Череда событий, вихрем сносящая его жизнь. Снесла и возвела новую. Не похожую на прошлую. Мрачную, кровопролитную. Жизнь постоянно менялась. Он постоянно менялся. Кто-то создал для него иллюзию. Приятную, мягкую. Стер мерзкую кровь с его жизни и предал её воде. Забрал боль утраты, боль страданий. Его словно слепили заново в этой иллюзии. Чертовски приятной иллюзии, надо признать. Он сам же ее и отверг. Чёртова гулья сущность не смогла существовать в ложном пространстве. Хотелось правды, хотелось узнать, кто эта блядская сколопендра. От правды не стало легче. Стоило лишь принять решение и тебя выкинуло в кровавую реальность. Он сделал выбор. Эгоистичный, надо признать. Здесь нечего скрывать. Умирать было больно. Позволить убить себя – легко. Подставиться под куинке в первый раз, а потом еще раз. И наконец, когда все конечности отрублены, потерять надежду. Когда он очнулся, если это так можно назвать, то первое, что он увидел — каменную плиту с его именем и ярко алые ликорисы, прорывающиеся из-под земли. Судя по приходящим к его могиле, Тоука и остальные смогли выбраться из утилизатора. Судя по надгробной плите с именем его наставника, в тот день умер не он один. Возможно, это было необдуманное решение или надуманное какой уже по счету субличностью. Осознание ошибки происходит дважды. В первый раз, когда он видит плачущую Тоуку, которая срывает красные цветы и сжимает их в кулаке. Мертвецы не умеют успокаивать. Второй раз, когда он видит фигуру в темно-фиолетовом плаще, приближающуюся к нему. Капюшон скрывает лицо пришедшего, но это определенно девушка. Она проводит пальцами по плите и недовольно выдыхает.

Я хотела написать книгу со счастливым концом, юноша.

Вдох застревает где-то в груди. Видимо, корни лилий раздробили ему ребра, впившись в полусгнившие легкие. Мертвецы не могут чувствовать.