Прощание

Лиаф не зря считался лидером среди данстарских беспризорников. Он был умён, харизматичен, обладал ловкими руками, неприметной внешностью и способностью подмечать то, что другие упускали из виду. Поэтому он сразу заметил, что Финн стал вести себя странно. Тот стал нервным, побледнел и осунулся. Под глазами залегли тени. Но стоило им выйти на дело, как Финн снова превращался в бесшумного серокрылого призрака с горящим азартом и целеустремлённостью взором. И Лиаф молчал. Ведь если странное поведение Финна не сказывалось на работе, он не мог ничего сделать. Финну было шестнадцать, когда они отправились на действительно серьёзное дело. Тогда Лиаф впервые по-настоящему увидел, как он работает. И глядя на ловкие, почти кошачьи движения и хищную грацию, пропал. Думал ли он, что из «золотого мальчика», прибывшего в Данстар шесть лет назад, вырастет вор, который превзойдёт своего учителя? Думал ли Лиаф, что после того злополучного дела, прошедшего как никогда гладко, к нему во сны явится светлокожее и светловолосое даэдра желания? Что оно будет приходить каждую ночь, позволяя касаться нежной горячей кожи, касаясь в ответ и оставляя в покое лишь с рассветом. Тяжело дышащим и на сбитой постели. А что его порочным снам будет суждено воплотиться в реальность? Конечно же нет, но судьба преподнесла Лиафу губительный подарок с хитрой усмешкой на не по-мальчишечьи полных губах. Но последние несколько недель Финн даже в дурмане ночей вёл себя иначе. Он отдавался без остатка и целовал так, словно каждый поцелуй – последний. И в его отчаянных ласках Лиаф невольно слышал слова прощания. Поэтому, когда Финн пришёл к нему ещё более взвинченный, чем обычно, он лишь сделал вид, что пьёт принесённое им вино. Когда бутылка опустела, Финн отставил бокал и поднялся. Небрежно скинул рубаху и потянулся, картинно демонстрируя каждый дюйм пластичного, сильного тела. Лукавый взгляд из-под ресниц и томная улыбка красноречивее слов говорили о том, что Финн любит красоваться так же сильно, как Лиаф любит смотреть. Разгоняемый лишь свечами полумрак комнаты делал двойственность его внешности ещё более явной. Словно бесполый даэдра желания, Финн двигался текучим, ленивым шагом, и только пылающие щёки выдавали его нетерпение. Всё так же улыбаясь, Финн перекинул ногу через бёдра Лиафа, удобно устраиваясь у него на коленях. Провокационно скользнул вперёд, задевая успевший затвердеть член и вслед за нетерпеливым рычанием нарвался на требовательный, голодный поцелуй. Лиаф жадно вылизывал податливый рот, с силой сжимая то узкие бедра, то талию, то поднимаясь к плоской мальчишечьей груди. Финн податливо прогибался под напором, беспрестанно ёрзал и тонко всхлипывал, когда Лиаф задевал твёрдые горошинки сосков. Терпеть это горячее воплощение соблазна у себя на коленях становилось всё труднее, но Финн уже сам скользнул рукой вниз, играючи расправляясь со шнуровкой их штанов. Он отстранился, чтобы вызывающе облизать тонкую ладонь, и Лиаф спустился поцелуями на шею, походя укусив за контур чётко очерченной челюсти. Горячая волна пробежала у него по спине от загривка до копчика, когда мозолистые от тренировок с оружием пальцы обхватили сразу два члена. Финн и сам прогнулся, замирая на мгновение образом чувственного наслаждения, а потом собственными даэдрически умелыми руками толкнул их ближе к краю. Лиаф кусал чужие губы на особенно удачных движениях и торопливо боролся со шнуровкой собственной рубашки. Финн недовольно заворчал, когда он потянул ткань наверх, вынуждая оторваться от ласк, но потом тряхнул волосами, самостоятельно выпутываясь из остатков одежды. Лиаф невольно залюбовался тем, как Финн, не то, что не стеснявшийся, а выглядящий гордым своей наготой, забирается обратно на постель. На коленях, спиной к нему, а потом призывно прогнулся и бросил на Лиафа такой невозможный взгляд, что у того из головы мгновенно вымело все мысли, кроме одной: взять немедленно, волнуясь лишь об ощущении жаркой тесноты, сжимающей член. Финн, откровенно изнывающий, бросал на него укоризненные взгляды, пока Лиаф не прижался кожа к коже, пальцами обводя яркие от поцелуев губы. Понятливо вобрал их в рот, обводя языком и шаловливо прикусывая подушечки, заставляя Лиафа шипеть от воспоминаний о том, что ещё можно делать с этим горячим, влажным ртом. Финн прогнулся, когда в него вошёл первый палец, неловко переступил коленями. Лиаф не торопился, как следует растягивая упругие мышцы и ведя дорожку поцелуев-укусов от копчика и выше. Не поддавался, даже когда Финн стал подмахивать двум пальцам, выстанывая что-то просящее. Его всё ещё не покидало дурное чувство. Лиаф редко брал Финна сзади, потому что тот любил, когда на него смотрели. Внимательно, выхватывая взглядом каждую вспышку удовольствия. Сегодня он не хотел, чтобы Лиаф видел его лицо. - Лиаф, пожалуйста, - прохныкал Финн, сильнее насаживаясь на уже три пальца. – Я хочу почувствовать тебя внутри. Слова и искренняя умоляющая интонация в его голосе болезненным возбуждением ударили по нервам, выжигая ту малую толику сдержанности, что ещё оставалась. Лиаф прошёлся влажной от слюны рукой по члену и медленно толкнулся внутрь, не сдержав стон, когда Финн сам резко подался назад и вобрал его сразу, до конца, ещё и сжимаясь так, что Лиаф чуть не сорвался. - Боги, Финн, не так… быстро, - низко прошептал он, зажмурившись до кругов перед глазами, но тот наоборот качнулся вперёд и снова назад, срывая дыхание в хриплое, почти приказное «давай». Лиаф зарычал, крепко хватая своенравные бёдра и задвигался сам, резко, почти грубо вколачиваясь в податливое тело. У Финна от силы толчков подломились руки, и он уткнулся лицом в грубую простынь, захлёбнувшись стоном, когда Лиаф нашёл нужный угол. Тот победно улыбнулся и задвигался чуть медленнее, но каждый раз задевая чувствительную точку, заставляя Финна потеряться в ощущениях. Понимая, что надолго его уже не хватит, Лиаф потянулся к его колом стоящему члену, но не успел даже коснуться, когда Финна, загнанно дышащего, буквально выломало в судороге, и он излился, сжимаясь так сладко, что Лиаф сорвался следом.

***

Они привычно обмылись ещё тёплой водой, молча, только изредка лениво целуясь, молча же легли, обессиленные, в постель. Лиаф закрыл глаза, выравнивая дыхание, и затаился, ожидая, что будет дальше. Спустя время, Финн, до того казавшийся беспробудно спящим, осторожно выбрался из объятий и, судя по звукам, принялся торопливо одеваться. - Так, может, всё же расскажешь, что происходит на самом деле? – негромко предложил Лиаф, поднимаясь и окидывая застигнутого врасплох Финна тяжёлым взглядом. В глазах у того была боль пополам с отчаянной решимостью. - Ты не пил вино, - горько произнёс Финн, неосознанно комкая подол рубашки. - Нет, не пил, - не стал увиливать Лиаф. – Что происходит? И сам не знал, имеет он ввиду конкретно эту ситуацию или всё в целом. Финн недовольно поджал губы, глядя в пол, с укоризненным вздохом разжал пальцы, бестолково оставив руки вдоль тела, и заговорил: - Бабушка совсем плоха, - признался он, всё ещё пряча взгляд. – Она хочет напоследок взглянуть на места, где она родилась. Это маленькая деревенька на юге Рифта. Лиаф моргнул, мысленно прикинув расстояние. - Это другой конец Скайрима, - осторожно произнёс он. Финн кивнул, полог светлых волос скрадывал его лицо. Но голос звучал глухо, словно он не с трудом заставлял слова выходить из пережатого горла. - Я… Я думаю… Я боюсь, - торопливо поправился он, - что она не переживёт это путешествие. - Тогда почему вы не отправились раньше, если это так важно? – спросил Лиаф, и отчаянный, болезненный взгляд, который Финн бросил на него в ответ всё ему сказал. – Ох… Лиаф встал, вид Финна, непривычно маленького и потерянного, вызывал у него желание как-то его поддержать. Даже злость на то, что он скрывал нечто настолько важное, нося всё в себе, отступила на второй план. И не должен был, неожиданно осознал Лиаф. Они не друзья, чтобы делится сокровенным. Они лишь партнёры и любовники. И это осознание болью отозвалось где-то внутри. Вместо слов поддержки с губ сорвалось: - Так это всё таки прощание? – и Лиаф сам поразился, каким опустошенным прозвучал его голос. Финн зажмурился, вжимая голову в плечи, но произнесённое им «да» было тяжёлым и твёрдым, словно рухнувший в пропасть камень. - Ты всегда сможешь вернуться, - зачем-то сказал Лиаф, кладя руку Финну на плечо. Он дёрнулся от прикосновения, отворачиваясь. И, успев заметить выражение его лица, Лиаф отчётливо понял: не вернётся. Снова сбежит, забудет, запретит думать и никогда больше не посмотрит на него так, как прежде. Его пальцы сами разжались, и рука безвольно повисла, разрывая прикосновение. Финн, всё ещё стоящий спиной, шумно выдохнул, готовясь навсегда разорвать болезненно тонкую, дрожащую от натяжения нить. - Прощай.