Человек за тысячелетия так и не продвинулся в понимании природы бытия. И отрицать призраков и духов глупо, не имея фактов и доказательств.
Иногда она слышит тревожную игру клавиш фортепьяно на первом этаже, нежную, заливистую, дивная музыка расходится эхом о стены поместья, ударяется о них, застывает в сквозном отверстии гнилой крыши и уходит прочь, ввысь. Иногда она слышит как стены дома стонут, будто бы молясь чтобы их услышали. Дом порою кажется ей вовсе живым. Каждый скрип ступени под её ногой, каждый шелест ободранных обоев, слезающих со стен от дождевых потоков, которые не в силах удержать трухлявая крыша, и каждое дуновение ветерка, застрявшего в дымовом проходе, это словно мольбы, просьбы, оставаться в этом чёртовом месте, быть его хозяином, не клеить на него клеймо заброшено. Обычно, в страшных рассказах Мэри Шелли, Уильяма Хоупа Ходжсона, Эми Брэди герой случайно попадает в место, именуемое как Ад, Грета не из тех, она сама, намеренно, пришла сюда. Багровый пик знаменит своей жуткой историей среди старших поколений, она не раз слышала байки об призраках, фантомах, душах, которые были брошены, не имея покоя, застрявшие во времени, в смятении вынужденные существовать в окрестностях Багрового Пика. Этого хватило, чтобы взять альбом в кожаном переплёте, пару заострённых карандашей и отправится туда, куда боялся ступить любой скептик. И даже не из-за того, что напуган историями о призраках, а лишь из-за поверья, якобы здание находилось в аварийном состоянии.***
— А вот ещё один момент. — произнесла Грета, лёжа на диванчике с книжонкой в руках. — Что такое призрак? Трагедия, обреченная время от времени повторяться? Возможно, это мгновение боли? Что-то мертвое, что кажется живым. Чувство, замершее во времени, как нечеткая фотография, как насекомое, застывшее в янтаре… — с выражением и расстановкой зачитала она. Девушка вновь взглянула на чёрную обложку книги, озаглавленную большими красными буквами «Берегись Багрового пика». — Эдит Кушинг весьма не плохо пишет… — задумчиво проговорила она, кутаясь в одеяло, что нашла в одной из комнат на втором этаже. Фортепьяно, стоявшее напротив дивана Греты, вновь заиграло, на этот раз быструю, тяжёлую мелодию, словно дождь, что отбивает каплями воды землю, будто бы пытаясь пробить её. Девушка вздрогнула и книга скатилась с её колен. Захлопнувшись, она упала на пол с тяжёлым шлепком, который тут же раздался эхом. Рвано выдохнув, Грета откинула с себя одеяло и тут же, нахохлившись от холода словно птица, нагнулась, чтобы поднять книгу, но та отлетела в угол, словно гонимая чьим-то пинком, влетела под шкаф у стены. Девушка обиженно вздохнула и не желая больше мёрзнуть, вновь укуталась в одеяло. — Я даже первой главы не дочитала. — пробубнила она, уставившись перед собой, где напротив, за фортепьяно, сидел тёмно-серый силуэт, в мрачных тонах комнаты казавшийся тёмно-синим. Мелодия была уже спокойная, похожая на колыбель, пугающая, но красивая. На фоне камин тихо потрескивал дровами, но к несчастью это никак не могло согреть воздух в комнате, как только Грета не старалась. Весна в этом году выдалась холодная. Грета давно поняла, что не все призраки способны творить зло, бессчётное количество раз запугивать людей, лишь бы те ушли с их земли. Эти существа по своему несчастны, их души измучены, а сами они не видят покоя, блуждая по земле живых. Это одинокие существа со своей несчастной судьбой. — Ты безумно красивая, я видела твой портрет. — проговорила Грета, смотря в высокий потолок где, покрывшись годовым слоем пыли, висела огромная хрустальная люстра. Мелодия резко затихла. Наступила мёртвая тишина. — Я обещала не блуждать по комнатам, это так. Но интерес превыше всего. Извини. — тихо шепчет она, чувствуя свою вину. Девушка перевела взгляд на фортепьяно, но за ним уже никто не сидел. Мрачный, дневной свет лился через окна сверху, делая кромешную темноту хоть чуточку светлее. Грета встала и диванчик издал небольшой скрип, но она не обратила на это внимания. Она как загипнотизированная подошла к музыкальному инструменту. Пылью было покрыто всё, кроме клавиш. — А мне так нравится, когда ты играешь мне. — с тоскою проговорила она и положила палец на одну из клавиш, и та издала лёгкий звон. Похоже это была нота ЛЯ. Затем она нажала на ещё одну клавишу, та звучала грубее. — Жаль что я не умею играть, тогда бы я сыграла тебе. — прошептала она и провела пальцем по пюпитру, оставив чистую дорожку. Девушка иногда, когда бывала здесь, протирала инструмент от пыли, хотела сделать приятное его обладательнице. Она не знала, оценивает ли призрак её труды, но прекрасно понимала, что сделает приятно себе, убеждая себя в том, что это доброе дело. — Как же быстро накапливается пыль, недели не прошло. — сказала она и вытерла руку об фартук. Девушка отошла от фортепьяно и цокая каблуками ботинок, прошлась по каменному полу гостиной. Взгляд пробежался по излюбленным резным стенам и вновь её заинтересовал огромный портрет, с изображённой на нём пожилой леди в аристократическом одеянии викторианской эпохи. Взгляд сдержан и серьёзен, но в нём читалась тревога. Когда Грета долго засматривалась в эти глаза, она чувствовала как неприятный холодок пробегал по её спине. — Строгая леди, — проговорила девушка и присмотрелась к углу рамки, где была аккуратно выцарапана надпись, — Беатрис Шарп. — с удивлением в голосе зачитала она. Прежде не замечала эту надпись. Грета прошла к лестнице с деревянными винтовыми перилами и аккуратно начала подниматься по ступенькам, устремив глаза ввысь, смотря прямо в отверстие крыши, вглядываясь в серое небо. — Оставаться призраком куда проще. Тогда твой образ постепенно окутывается романтическим флером и становится лишь ярче, а не тускнеет под действием суровой реальности. — вновь в тишине дома раздаётся её звонкий голос. Грета верит, что призраки поместья слышат её. Это её любимая аудитория. Выслушает до единого слова, не будет осуждать, в отличии от людей соседнего города, её города. Её отец крупный предприниматель, он часто бывает в командировках, а мать полностью посвящена себе и младшей дочери. Никто и не замечает что Грета уходит из дома. Без разницы. Есть она, нет её. От скуки девушка начала искать развлечение в себе. Она начала много писать, читать книги. Её излюбленной темой было всё, что было для других людей чуждо и странно. По началу она проводила время с ровесницами, но банальные разговоры о парнях — это не её уровень, ей это не интересно. А выслушать, выслушать её никто не хочет. Кто-то на её истории махает рукой, кто-то в ужасе бежит от неё прочь, кто-то и вовсе сочиняет сплетни, будто она умалишённая. Так она сама не поняла, как стала отрезанной от общества. Люди боятся всего странного. — Глупости. — откуда-то эхом, едва слышно, раздался голос. Грета поняла, что это с этажа выше. Быстрыми шагами она поднялась по лестнице, почти бегом, и остановилась у коридора, длинного, мрачного, со множеством резных дверей, ведущие в комнаты, которые по своему хранили множество тайн, до которых Грета ещё не добралась. — Неужели и вам наскучило моё общество? — тихо, с обидой в голосе, шепчет она. Во мраке длинного холла она разглядела едва заметный силуэт, который приближался к ней. Она прищурилась, пытаясь разглядеть, кто именно направляется к ней, продолжая стоять на месте. На первом этаже послышался шорох и шелест страниц. Девушка бросилась к перилам и взглянула на гостиную. Она внимательно всё осмотрела, пытаясь найти изменения. Книга, что не так давно покоилась под шкафом, уже лежала возле него, раскрытая, выпуская паруса страниц вверх. — Томас? — тихо шепчет она, с улыбкой на губах, ожидая хоть какого-нибудь подтверждающего знака. Грета знала всё о Томасе и Люсиль Шарп. Не только с уст людей города, но и ведомая их рассказами. Так они и общаются, во снах. Бывает, придёт она сюда ещё утром с горой книжек и читая, остаётся допоздна, сама не замечая того, как быстро солнце сменяется луной. Тогда она устраивается на диване, укутавшись в одеяло и без страха и тревоги засыпает, желая спокойной ночи всем обитателям поместья, благодаря их за кров. Да, забавно, она прекрасно знает, что призраки не спят, но определённо понимает, что понятие «спокойной ночи» значит для них заботой. И они благодарят её, за то, что она с ними. Иногда она слышит тихую колыбельную, где-то рядом с собой. Тогда понимает, что Люсиль нисколько не против её ночлега, а лишь сопутствует этому. Призраки слишком одиноки и Грета это понимает. Девушка оборачивается снова на холл, и призрак Люсиль уже растворяется в воздухе, беззвучно что-то шепча губами. Всеми силами Грета пытается расслышать, но не может. Только во снах. Когда человек крепко спит, господство над миром захватывают призраки и демоны, они оживляют кошмары. Но только не в её случае, только не с ней.