Вечность

Вечность — это двери*. Мы вот спёрли дверь из чужой квартиры с номером пятьдесят четыре. Вернее, не было там никаких мы. Нас там вообще и близко не было. Мы только приняли решение — поменять дверь, когда будем менять вообще всё. Всё было поменяно, а про дверь забыли, а когда вспомнили — была ночь, новые двери в это время суток никто не продаёт. Никто, кроме соседей. Вернее, соседи, конечно, тоже ничего не продавали. Мы просто стояли с ними на одной лестничной площадке, курили, говорили, о чём попало, как обычно говорят, когда курят в подъезде, а потом кто-то из нас вспомнил про дверь. — У меня есть. Старая. — Сказал сосед, затянулся сигаретой, выдохнул дым и продолжил: — Общагу когда разбирали на соседней улице, я её себе забрал. Не знаю зачем. Никому не надо было, а я подумал, что мне пригодится когда-нибудь потом. Когда-нибудь потом наступило; мы спустились в подвал, и он тоже, чтобы найти ту самую дверь. Дверей в подвале было много. Сосед светил фонариком, потому что в подвалах никогда не бывает электричества, искал дверь из общежития, которая никому не была нужна. Обрывая пыльные нити паутины, мы пробирались вглубь подвала, пока он не кончился. Дверь. Оторванная, никуда не ведущая, наклоненная на кирпичную облезлую стену. Пахнуло сыростью. Кто-то из нас шмыгнул носом. — Вот она, — сказал кто-то из нас. Сосед только пожал плечами, ему пришлось согласиться, потому что других дверей больше не было, а была только эта — с номером пятьдесят четыре. Двое схватили её и пошли вперед, а мы больше не было, было только Я, которому пришлось светить фонариком, чтобы тем двоим было не темно нести дверь. Дверь вытащили из подвала. Фонарик погас. Вспыхнуло жёлтое электричество. Снова появились: он и мы, которые придирчиво рассматривали дверь. Всё было поменяно, было новым, а дверь была слишком старой и к новому не подходила. Взглянули тоскливо в окно. Ночь. Выдохнули. Смирились. Мы опять исчезли, появились двое, которые убирали нашу прежнюю дверь, чтобы заменить её, как и всё, только старой дверью с номером пятьдесят четыре. Пятьдесят четыре было заключено в двойную серую пластмассовую рамку, а само пятьдесят четыре когда-то было золотым, но время уничтожило блеск, а золото смылось водой, и пятьдесят четыре стало чёрным пугающим пластиком. Пятьдесят четыре смотрело в коридор, а другая сторона, где пятьдесят четыре не было, — в подъезд. Прежнюю дверь выкинули в окно; она крикнула последний раз и развалилась на четыре части, а потом ещё на пять, когда по ней прошла толпа чужих, которые были недовольны тем, что кто-то выкидывает двери в окна. Он принёс краску, чтобы сделать старую дверь с номером пятьдесят четыре — новой. Белая краска едва справлялась с чернотой, тогда кто-то решил сделать её зелёной, но зелень не справилась с белизной, и по итогу их борьбы появился цвет обледенелой травы. Цвет справлялся с чернотой, но дверь от этого не становилась новее. Мы стояли плечом к плечу, и нам было уже плевать на дверь: ночь заканчивалась, утром можно было бы забрать в магазине другую дверь, без номера. Цвет обледенелой травы побеждал черноту. Глаза смыкались сами собой, и чернота виделась, когда они нечаянно закрывались; только голос, который разлетался по всему подъезду эхом, напоминал о том, что мы на лестничной площадке, а не там, где всё поменяно. — Вот и денег сэкономили, а то новые двери сейчас такие! Цены обалдеть! Я в комнате недавно менял, теперь телефон новый только через год куплю, — говорил он, который нам уже надоел. Он понял, что надоел нам, и, как только цвет обледенелой травы победил черноту, — скрылся за своей старой деревянной дверью. — Нужен теперь замок и ключи, — говорило Я. — Утром купим, — говорило Ты. Старая дверь скрипнула, пропуская нас туда, где всё было поменяно. А потом скрипнула ещё раз, чтобы скрыть нас от всего того, что ещё было в подъезде. Цвет обледенелой травы остался снаружи, а внутри осталась чернота. — Это для того, чтобы чужие думали, что у вас новая дверь, — говорил он. — А вы там, внутри, сами справитесь, — заключил он, когда дело было сделано. Справимся. Внутри осталась вечность: прошлое, настоящее и будущее двери, а ещё цифра пятьдесят четыре. Вечность, умноженная на пятьдесят четыре. Видеть это будем только мы. Знать об этом будем только мы. А он всё рано болеет и скоро умрёт.