Мои последние минуты

      Я стою перед большим и пока еще целым окном в узком и длинном коридоре и вижу, как на моих глазах рушится мир, как земля уходит из-под ног в прямом смысле слова. Из-под моих ног. Вот взрывом повредились верхние этажи высотки, следом рухнул на землю горящий вертолет, а я смотрю на все это и ничего не могу сделать, не в моей власти остановить это безумие. Я бессильна в этом мире, который когда-то могла держать под контролем.       В голове вертится одна единственная фраза солдата: «Мэм, последний транспорт уходит через десять минут», предупреждающая о том, что время почти закончилось. Оно действительно для меня закончилось. Я сделала все, что могла, все, что было в моих силах, чтобы сохранить человеческую расу. Но с другой стороны я ничего не сделала, чтобы жизнь можно было считать прекрасной.       С чистой душой я настояла на том, чтобы отправить свою помощницу в безопасное место, ведь сама совершенно не желаю присоединиться к ней. Я уже заранее знаю, что меня не будет на борту последнего вертолета. Я ничего не сделала для того, чтобы обрести свою свободу и получить надежную защиту.       Мне так сильно не хочется покидать Последний город*? Увы, это не так. Я всегда считала его лишь временным пристанищем, потому что знала, что рано или поздно наступит конец нашей деятельности. Мы переехали в этот единственный уцелевший город от безысходности, потому что обязательно надо было закончить наши испытания, поставить в них финальную точку.       В городе было все, что необходимо для исследований, почти комфортного жилья и спокойной жизни, которая была у каждого человека до солнечных вспышек*. Но я знала, что все эти удобства — лишь иллюзия, просто обман зрения и когда-нибудь мы все вернемся назад к разбитому корыту.       И теперь абсолютно все, чем можно было еще вчера гордиться, обернулось в прах. Пройдет еще каких-то пару часов и от Последнего города не останется и следа. Огонь и взрывчатые вещества уничтожат все на своем пути. Невинные и измученные жители хотят всего лишь справедливости и ее цена слишком высока.       ПОРОК* не может существовать вечно и это естественно. Лекарство* почти найдено. Лекарство почти получено. Осталось самое малое — лишь взять кровь бывшего субъекта* А-2 и можно будет с гордостью апробировать новейшее открытие в области медицины на той горстке оставшегося здорового населения. Это действительно ничтожно малая часть по сравнению с количеством зараженных. Но все хорошо складывается лишь только на теории.       Я знаю, что Томас вернется. Я чувствую это где-то в глубине себя, потому что без сомнения могу считать этого подростка очень ответственным и умным человеком. Он с самого детства отличался от своих сверстников сообразительностью и креативным мышлением. Он лидер и его не пугают трудности. Жизнь в условиях постоянного стресса притупила чувство страха. Хочешь выжить — борись и будешь щедро вознагражден.       Но даже если я ошибаюсь насчет этого субъекта, это не меняет моего решения остаться хозяйкой в этом полуразрушенном здании.       Мне больно, что жизнь многих людей закончилась так внезапно, разрушились семьи и оборвались родственные узы. Путь к созданию сыворотки не обещал быть легким, но спустя годы кропотливых исследований я понимаю, что жертв оказалось в сотни раз больше, чем я когда-то предполагала. Впрочем, какая теперь разница? Кому какое дело до моих вычислений? Последний город уже не спасти, но есть шанс для иммунов начать новую жизнь.       Спустя пару минут я слышу чьи-то тихие шаги. Конечно, это Томас. Измученный и уставший. Он полон решимости убить меня, стереть с лица земли. Даже шизу ясно, что он и его друзья ненавидят ПОРОК. Каждой своей клеточкой. Этому есть объяснение. Какая подопытная крыса захочет светлой жизни своему экспериментатору?       Ни одна мышца моего лица не дрогнула от его уверенного и одновременно холодного взгляда с примесью ярости. Его рука с оружием дрожит, я чувствую, как он желает лишить меня жизни, завершить ее прямо здесь и сейчас, но знаю, что парень на это не способен. Я слишком хорошо его знаю, знаю каждую его слабость, сильные стороны, могу предположить его дальнейшие действия. Я слишком близко подпустила его к себе в свое время. Жаль, он этого не помнит, но, возможно, и мне не стоит лишний раз вспоминать об этом.       Он спрашивает меня о своем погибшем лучшем друге ― очередной жертве вируса. Ньюта уже не спасти, но Томасу так важно слышать правду из моих уст. Смог бы он сам помочь другу по несчастью? Я отвечаю без лукавства:       — Ты можешь спасти нас всех.       И терпеливо жду, когда он поймет, что я теперь, впрочем, как и всегда, ему не враг. Парень осознает абсурдность своих действий, я слышу громкий звук от соприкосновения корпуса пистолета с холодной половой плиткой. Томас в отчаянии. Он потерял слишком много друзей ради этой капли настоящей сыворотки.       На моих глазах наворачиваются слезы. Лицо Томаса они уж давно увлажнили. Я ведь не такое бездушное существо с каменным сердцем, каким меня со стопроцентной уверенностью считают субъекты-иммуны. Мне тоже больно, мне тоже хочется, чтобы поскорее вся эта война закончилась. Но я больше не нахожу в себе силы бороться, отчего-то зная, что в этот раз не одержу торжественную победу.       В ответ на мольбу Томаса не трогать других невинных ребят я клятвенно обещаю, что с ними все будет в порядке. Ведь я же канцлер. У меня в подчинении каждый сотрудник вплоть до уборщицы. Но так было раньше. В следующую секунду я чувствую мощный удар в свою спину, в грудной отдел позвоночника. Одновременно слышу громкий выстрел. В гробовой тишине коридора можно уловить каждый шорох. Я так еще хочу сказать иммуну, что именно с ним все будет хорошо, потому что лично я никому не позволю его тронуть. Но не успеваю. Мне не дают сказать эти необходимые в нашей сложной ситуации слова.       Прошло не больше десяти секунд, а я уже не чувствую твердой поверхности под ногами. Хотя отчетливо ощущаю, как вязкая жидкость медленно растекается по моей спине. Это последнее, что я более-менее адекватно воспринимаю. Этот холодный, гладкий и пыльный пол становится для меня долгожданным пристанищем, итогом моей нелегкой жизни. Я чувствую, как к легким со скоростью звука отрезают необходимый кислород, как ноющая боль за считанные мгновения касается поясницы, как лишает меня любой возможности пошевелить даже пальцем.       Я вновь слышу эти тихие, такие аккуратные шаги. Я слышу, но совсем ничего не вижу, даже сквозь открытые глаза. Впереди меня только разных цветов и форм пятна и кляксы. Я не задаюсь вопросом, кто этот человек, взявший власть надо мной. Мне это не нужно. Для меня это не имеет никакого значения.       Вскоре и сам Томас оказывается в почти смертельной ловушке. Я слышу глухой звук — его тело тоже ослаблено, но его организм еще способен бороться в отличие от моего. Тот человек все для этого сделал, чтобы не оставить мне ни единого шанса.       Я все еще слышу эти неприятные моим ушам звуки и одновременно ощущаю, как спину разрывает на части. Так больно мне еще никогда не было. У меня нет сил даже элементарно закрыть неподъемные веки. Казалось, все мои органы чувств уже умерли, кроме единственного — слуха.       — О, Томас, тебе следовало бежать...       Мне не составило бы труда узнать этого человека по голосу и все окончательно расставить по полочкам. Но я в этом элементарно не нуждаюсь. Я понимаю, с кем Томасу предстоит столкнуться лицом к лицу и доказать свои права на выстраданную сыворотку.       Он рядом, так близко от меня, но, к сожалению, я ничего не могу сделать, не в моих силах вмешаться в ход событий. Колкая боль на пути к сердцу доходит до самых кончиков моих пальцев, касается тонких нервов и последних живых клеточек.       Удивительно, но я так стремилась к своей цели — получить это лекарство, однако так и не сумела подержать заветную колбочку в руках. Сожалею ли об этом? Совершенно нет. Наверное, свыше решили, что я не достойна этого.       Мой последний короткий вдох. Никогда и подумать не смела, что новое ощущение пришедшей темноты станет настолько приятным. Наконец, выстраданная свобода! Моя жизнь не закончилась, моя жизнь только начинается, но уже в другом мире. Надеюсь, там мне дадут сказать свое слово.