Желтая рыба

Широкое кресло неторопливо покачивалось на волнах, вокруг него нарезала круги ярко-желтая рыба, с каждым заходом сокращая расстояние. Оливер сполз по сиденью так, чтобы ноги доставали до теплой воды, и блаженно жмурился на солнце. На рыбу ему было откровенно плевать — у него был законный выходной, и никаким подводным жителям не получится его испортить. Но у рыбы явно имелось собственное мнение по этому поводу: она подплыла так близко, что задела острым плавником босую ногу, оставляя после прикосновения жгучую боль. Оливер недовольно посмотрел в ее сторону, и рыба, высунув усатую морду из воды, игриво подмигнула и произнесла хорошо поставленным грудным голосом: — Я тоже зову его папочкой! Оливер недоуменно моргнул и проснулся. По телевизору, возле которого он задремал, шел какой-то дурацкий фильм с кучей смуглых и экспрессивных людей — видимо, оттуда и взялась эта странная фраза. — Не спи, негодник, лучше пообщайся с тетушкой! И так ее редко навещаешь, — пробурчал отец и опустил палочку. Только тогда Оливер понял, что нога продолжает болеть, и догадался, что получил жалящее от отца. «Твою мать, будто в детство вернулся», — подумал Оливер и нехотя перебрался за стол, на котором теперь красовался ароматный пирог. Не то чтобы он не любил тётушку Мэгги, но визиты к ней были весьма утомительны, и Оливер предпочел бы провести свой выходной в другой компании. Тетушка Мэгги, кстати, Оливеру была вовсе не тетушкой, а то ли двоюродной, то ли троюродной бабушкой. В детстве Оливер, наоборот, стремился проводить у нее в гостях как можно больше времени: она была единственной магглой из его родственников, и это открывало перед Оливером незнакомый, но такой интересный не-волшебный мир. — Олли, так ты с кем-то встречаешься? — тетя потрепала его по плечу, заглядывая в глаза. От неожиданности Оливер поперхнулся чаем. — Э, да... Есть кое-кто... — Прекрасно! — тетушка сияла; она наверняка уже представляла, как будет возиться с правнуками. — А как ее зовут? — Мар... ия, — ошарашенный Оливер чуть не проговорился, но вовремя исправился. — Ой, какое хорошее имя! Как дева Мария, — Оливер вспомнил, как ходил с тетушкой в церковь, и чуть не заржал, представив Марка в длинной многослойной хламиде и с младенцем на руках. — Кстати, Оливер, — отец смотрел неожиданно серьезно и твердо, так что пропадало любое желание с ним спорить, — вы уже несколько лет вместе, ты ночуешь у нее чаще, чем дома, а до сих пор нас не познакомил. Я хочу посмотреть в глаза будущей невестке. Оливер сглотнул. Такой подлости от отца он не ожидал. Это был удар ниже пояса. Абсолютно счастливая тетушка Мэгги уже вслух рассуждала о расписании свадьбы и выбирала цветовую гамму для оформления. — Ты хочешь познакомиться? — Оливер тянул время и судорожно искал выход, стараясь не вслушиваться в бормотание тетушки. — Да, Оливер, очень хочу, — отец хмыкнул и тепло улыбнулся. — Жду вас завтра на ужин. И это не обсуждается. Выхода не было — придется знакомить. Но как сказать об этом Марку? — Олли, я знаю! Надо сделать свадьбу в зеленом цвете. Зеленый — цвет жизни. Ты не против? — спросила тетушка Мэгги, и он оторопело кивнул. Оливер пытался осознать глубину ситуации, в которой оказался.

* * *

Оливер с тоской просматривал меню. В кои веки они с Марком выбрались не в паб, а в хороший ресторан, а Оливеру кусок в горло не лез. Во-первых, он не переварил еще тетушкин обед — и, судя по всему, будет переваривать его не меньше недели, — а во-вторых, он так и не придумал, как сообщить Марку радостную новость, что они завтра идут в гости к отцу Оливера. Вряд ли Марк будет в восторге. Может, сказать папе, что они разошлись? Или Мария уехала в другой город? Или умерла?.. Оливер встряхнулся. Что за бред лезет в голову? В итоге Оливер наугад ткнул пальцем в какой-то салат и решил сосредоточиться на выпивке. Может, на не совсем трезвую голову ему будет легче решиться. С выпивкой Оливер в итоге немного перестарался. Это стало понятным после того, как ему принесли салат: с тарелки ухмылялась голова желтой рыбы, и Оливеру казалось, что она сейчас откроет пасть и снова скажет ту дурацкую фразу из его сна. Но рыба молчала, и до него постепенно доходило, что это просто очень оригинальный декор. Аппетит окончательно пропал. Марк недоуменно косился на него весь вечер, но никак не комментировал, оставляя за ним выбор, делиться или нет. Это было так по-слизерински и так раздражало в данный момент: если бы Марк задал прямой вопрос, Оливер не смог бы промолчать. А так он только нервничал все больше и больше под этим взглядом и отвечал невпопад. И мысленно составлял речь, подбирал аргументы, чтоб Марк не послал его куда подальше со всеми сомнительными предложениями. После не очень удачного ужина Марк аппарировал их в свою квартиру и не торопился выпускать Оливера из объятий, рассчитывая, видимо, на более удачное продолжение вечера. Он скользнул губами по шее, лизнул мочку уха, оставил легкие поцелуи на скуле. Оливер вцепился ему в плечи, отвечая на поцелуй, но все равно не мог расслабиться и отдаться ощущениям. В его голове беспорядочно метались мысли. Он пытался решить, как будет лучше: прервать Марка и все рассказать ему сейчас или малодушно отложить этот момент на потом. — Я соскучился, — прошептал Марк и принялся стягивать с него рубашку, опаляя шею и плечи поцелуями. У Оливера шла кругом голова. Возбуждение многократно усиливало сумбур, царивший в голове. Он уже не очень хорошо соображал, и только одна мысль навязчиво стучала в черепушке — он должен не забыть рассказать об отце. Марк вытворял что-то совсем непотребное с его сосками, отчего утекали последние остатки сознания. — Скажи что-то сексуальное, Оливер... Оливер помнил, что должен что-то рассказать Марку. Что-то очень важное. Он зажмурился, и на внутренней стороне век проплыла, ехидно скалясь, жёлтая рыба. — Папочка... — неожиданно для себя выдал Оливер. Марк замер. Медленно отстранился и внимательно посмотрел ему в глаза. — Э-э... Что, прости? Оливер понял, что облажался. — Папочка, — неуверенно повторил он и, увидев обалдевшее лицо Марка, не выдержал и заржал. Оливера как-то вдруг отпустило, и он смеялся от облегчения, от абсурдности всего этого дурацкого дня и никак не мог остановиться. Марк только смотрел снисходительно, будто на любимого, но бестолкового питомца. И Оливер, вспоминая свои недавние терзания, в полной мере ощущал себя бестолковым. — Ну что, ты наконец-то расскажешь мне, что случилось? — голос Марка был теплым. — Папа ждет нас завтра на ужин. И он думает, что тебя зовут Марией, — выдал Оливер, с трудом отсмеявшись. — А, цветовая гамма свадьбы будет зеленой. Зеленый — цвет жизни! Марк оторопело моргнул и кивнул. — Люблю зеленый, — Оливер наблюдал, как осознание медленно проявляется на лице Марка. — Подожди, ты назвал меня Марией?!

* * *

Оливер, чуть помедлив, постучал в привычную с детства темную дверь. Он даже не сильно переживал, как все пройдет — эмоционально вчерашний вечер выжал его досуха. Да и он надеялся, что раз с Марком все так легко разрешилось — не считая парочки укусов на заднице, — то и с отцом как-то обойдется. К тому же Марк подготовился к визиту: гладко выбрился и захватил бутылку хорошего виски. И вообще выглядел на диво прилично. Спустя несколько минут двери наконец-то распахнулись. — Ну что ты, как неродной, Оливер? Почему не заходите? — отец коротко обнял Оливера и повернулся в сторону Марка. Внутри Оливера натянулась струна. Вот он — поворотный момент, его Рубикон. Что будет дальше — неизвестно. Возможно, его лишат наследства. Возможно, придется выгрызать себе право быть с тем, кого он любит. Возможно... Отец широко развел руки и громко воскликнул: — Мария! Добро пожаловать! — Папочка! — в ответ проревел Марк и как ни в чем ни бывало полез обниматься. Оливер с силой хлопнул себя по лбу.