всему виной океан

чонгук не знал, что делать. в один миг все перевернулось вверх дном, оставив его одного на поле оглушающих взрывов и криков. в душе неприятно трепетало от страха сдвинуться с места. он был не готов. и эта мысль его удушала. перед глазами всплывали светлая подсобка, два метра до чимина, смотревшего в пол, его двигавшиеся губы и пальцы, сжимавшие столешницу; а потом картинка резко менялась на ту, где, смотря паку в глаза, душа и разум чонгука так сильно кричали непонятные слова, что в ушах стало звенеть; поцелуй — отправление в плавание без назначения; шторм — крушение. несчастный случай. чонгук стоял и смотрел в окно на проезжавшие мимо машины и летавших в небе птиц. жизнь в его комнате внезапно остановилась, оставив парня наблюдать за чужим счастьем, отобрав его собственное. — чонгук! — закричала его мама и с вихрем открыла дверь, выглядя так недовольно, что хотелось провалиться под землю. чон тяжело вздохнул, сжав челюсть, и повернулся, спросив, что ей от него надо было. — что с тобой происходит?! — боже, ты серьёзно такая злая из-за того, что я поругался с чонхи?! — со всеми вопросами и запутанными мыслями он не мог себя контролировать. хотелось кричать как от злости, так и от отчаяния. — не будь свиньёй! твоя сестра всегда за тобой убирает, заботится и волнуется о тебе. ты бы помог ей хоть раз! она же девушка! — и что?! — да это же смешно до выколотых глаз, — уж больно мне нужны ваши сюсюканья. вы уже поперёк горла сидите… лицо женщины выразило возмущение, она ринулась к нему и попыталась взять за волосы, но чон сделал два шага в сторону и выставил руки перед собой, уже прекрасно зная, что его мама не остановится на полпути. — бессовестный гад, да как ты смеешь так говорить?! — она замахнулась и ударила по его шее, и чонгук в очередной раз почувствовал её тяжёлую руку, — она хотя бы ведёт себя нормально, пока ты все время где-то шляешься! — ещё один удар; чонгук бросил затею защищаться, у него не было сил, — ты так и к своей девушке будешь относиться?! — не будет у меня никакой девушки! женщина остановилась и с перекошенным лицом посмотрела на него. — ага, ты ещё скажи, что любишь мужчин! — её голос был пропитан желчью и опаской, и это стало причиной пробежавших по спине чонгука мурашек, оставив за собой чувство, будто его облили ледяной водой. перед глазами проскочили последние полгода, проведённые с чимином: их первая встреча в больнице, когда он держал его за руку и хотел отблагодарить за благородный поступок; их частые прогулки вдоль океана с кофе в замерзших руках и глубокими взглядами; походы в кофейню и долгие тёплые разговоры с касавшимися коленями и тихим удовольствием; тепло их сплетенных рук в рождественскую ночь и то самое чувство лёгкости в груди; его губы… чонгук отвёл взгляд, слыша в ушах паническое сердцебиение. — чонгук…? — его мама вытаращила на него глаза и не могла поверить своим догадкам, — ответь честно, ты влюблен в… мужчину? я влюблен в… — святая дева мария, — не веря самой себе, произнесла женщина и закрыла рот рукой, — грешник! грешник! — кричала она и махала рукой в его сторону, как будто отмахиваясь от ужасной, смертельной ауры, идущей от сына. чонгуку стало плохо. казалось, силы его слишком быстро и стремительно покидали. я точно… влюблен? — молись! молись и проси бога о прощении, грешное дитя! — со стекавшими по щекам слезами испуганно кричала она, — молись, стоя на коленях! живо! все рушилось. его аккуратно построенный мир, в котором царили покой и светлая любовь, благодаря которому он продолжал жить, вмиг пал, разлетевшись острыми осколками в стороны. в душе плескался смертельный яд, быстро наполняя её до краёв и норовясь вылиться за края и распространиться по всему телу. чон медленно опустился на колени под истошные крики своей матери, на которые прибежала испуганная сестра, и упёрся размытым взглядом в пол, мечтая лишь об одном: вернуться назад и никогда не влюбляться в океан. но я уже влюблен. в этом-то и проблема.

***

последующие дни чонгук проживал как будто в беспамятстве. всё время было бесконечно тянувшимся кошмаром. он мало деталей помнил — все было как в темно-молочном тумане, который не давал глотнуть свежего воздуха. он задыхался. задыхался от маминых криков и жёсткого контроля; задыхался от молчания сестры и косых взглядов, от чувства, что в доме его ненавидят; задыхался в храме, куда его водили каждый день, чтобы он просил прощения за свой совершенный грех; задыхался во время насильственных молитв дома; задыхался, когда ложился и вставал с постели, когда пытался каждую ночь заснуть, но наводившие на страх, боль и тоску мысли не давали ему это сделать; задыхался, когда смотрел в окно на падавший снег и вспоминал, вспоминал, вспоминал. он всегда вспоминал. десять дней спустя чонгук решил написать чимину письмо. крепко сжимая ручку, его рука тряслась, боясь коснуться бумаги. как он мог объяснить весь этот дурдом? как ему надо было сказать, что они не могут видеться? какие слова ранят чимина меньше всего? чонгук не знал. ад. это просто ад. я схожу с ума. я уже сошёл с ума. по мере того, как он выводил аккуратно буквы, продумывая каждое слово, разумность его покидала. он еле смог сложить письмо и положить в портфель, а потом рухнуть на кровать и в ближайшие два дня не вставать, игнорируя абсолютно все звуки, которые улавливал его слух. ему казалось, он мучительно умирал.